______________
* Очерки Архангельск, губ., 149.
** Того же обычая держатся и грубые инородцы (Фукс о чувашах и черемис., 71-72).
*** Ж. М. Н. П. 1841, т. XXX, ст. Иванишева, 144-5.
**** Москв. 1848, X, 39.
***** Ворон. Г. В. 1851,11. "Мисяцеви золотие роги, а нам - щастя и здоровья!"
****** Нашептывание заговоров явилось, вероятно, позднее, когда в них стали видеть таинственное, заповедное знание, которое должно быть скрываемо от всех непосвященных.
******* Сахаров., I, 22,24; Совр. 1856, XI, смесь, 5; Библ. для Чт. 1848, IX, 57.
******** Номис., 5.
********* Совр. 1856, IX, 78.
********** Ворон. Лит. Сб., 384-5.
*********** Из рукописи, сборника.
************ Сахаров., 1,19-20.
************* Ibid., 21.
************** Пам. отреч. лит., II, 353-9; Приложен, к речи Буслаева "О нар. поэзии в др.-рус. литер.", 17-18; Малор. и червонор. нар. думы и песни, 100.
*************** Полтав. Г. В. 1846, 26. Скопцы, призывая св. Духа, произносят молитву, где наряду с христианскими представлениями поставлены и силы природы: "прости меня, Господи, прости меня, пресв. Богородица, простите меня, ангелы, архангелы, херувимы, серафимы и вся небесная сила! Прости небо, прости, матушка - сыра земля, прости, солнце, прости, луна, простите, звезды, простите, озера, реки и горы, простите, все стихии небесные и земные!" (Исслед. о скопч. ереси Надеждина, изд. 1845 г., 223, 239.)
Когда древние молебные воззвания перешли в заклятия, чародейная сила их была признана именно за тем поэтическим словом, за теми пластическими выражениями, которые исстари почитались за внушение самих богов, за их священное откровение вещим избранникам: прорицателям и поэтам. Заговоры обыкновенно заканчиваются этими формулами: "слово мое крепко!" - "слово мое не прейдет вовек!" - "будьте мои слова крепки и лепки, тверже камня, лепче клею и серы, сольчей соли, вострей меча-самосека, крепче булата; что задумано, то исполнится!" - "сие слово есть утверждение и укрепление, им же утверждается и укрепляется и замыкается... и ничем - ни воздухом, ни бурею, ни водою дело сие не отмыкается"*. Старинная метафора уподобила губы и зубы замку, а язык ключу на том основании, что тайная мысль человека до тех пор сокрыта, заперта, пока не будет высказана языком; язык, следовательно, ключ, отпирающий тайник души человеческой. По народной пословице: "губы да зубы - два запора". Метафора эта нашла для себя знаменательное применение в заговорах; чтобы указать на крепость, нерушимость их заповедного слова, употребляются следующие выражения: "голова моя - коробея, а языкзамок"**. - "Тем моим словам губы да зубы- замок, язык мой- ключ; и брошу я ключ в море, останься замок в роте" или: "мои уста - замок, мой язык - ключ: ключом замкну, ключом запру, замок в море спущу, а ключ на небеса заброшу". - "Замыкаю свои словеса замками, бросаю ключи под бел-горюч камень алатырь; а как у замков смычи крепки, так мои словеса метки"***. - "Ключ моим словам в небесной высоте, а замок в морской глубине - на рыбе-ките, и никому эту кит-рыбу не добыть и замок не отпереть окроме меня; а кто эту рыбу добудет и замок мой отопрет, да будет яко древо, палимое молнией"****. - "Замкну аз раб божий за тридевять замков, выну из тридевять замков тридевять ключей, кину те ключи в чистое море-окиан; и выйдет из того моря щука златоперая, чешуя медная, и проглотит тридевять моих ключей, и сойдет в глубину морскую. И никому той щуки не поймать, и тридевять ключей не сыскать, и замков не отпирывать, и меня раба божьего не испорчивать". (Новгор. губ.)***** Эти выражения дают заклятию - силу великую; преодолеть ее, уничтожить заклятие так же трудно и невозможно, как отпереть замок, ключ от которого закинут в море, или отпереть замок, заброшенный в океан, ключом, закинутым в небеса: "ключ в небе, замок в море!"****** Если мы прибавим, что та же метафора ключа употреблялась для означения мол(213)нии, отпирающей облачные скалы (=камень-алатырь), что ходячие по небу тучи уподоблялись рыбам, плавающим в воздушном океан-море (см. гл. XVI); то поймем всю мистическую важность указанных изречений. Как язык есть ключ к тайнам души, так молния = огненный язык бога-громовника есть ключ, с помощию которого отмыкаются уста Перуновы и раздается его громовое слово. Таким образом, на освящение и утверждение заклятия призывался громовник; скрепленный его небесным ключом, заговор получал неодолимую твердость: "мой заговор крепок, как камень-алатырь!" - "кто камень-алатырь изгложет, тот мой заговор превозможет!"******* или "тем моим словам небо - ключ, земля - замок отныне и до веку!"********, т. е. одна только божественная сила, которая может изгрызть облачную скалу и которая весною отпирает недра земли, замкнутые зимним холодом, - сила неба с его весенними грозами в состоянии превозмочь заговор.
______________
* Сахаров., 1,21,29; Библ. для Чт., 1848, IX, ст. Гуляева, 2; Архив ист.-юрид. свед., II, ст. Бусл., 169.
** Светоч 1861, II, 99.
*** Сравни: "Замыкаю свой заговор 77-ю замками, 77 цепями, бросаю ключи в окиан-море, подбсл-горючь камень алатырь. Кто мудренее меня взыщется, кто перетаскает из моря весь песок" - только тот разрушит заклятие. Сахаров., I, 23,27; Соврем. 1856, XI, смесь, 5; Библ. для Чт. 1848, IX, 50-51.
**** Ibid., 48.
***** Сравни: "Отсылаю притку (насланную болезнь) на море, на остров Буян, на белый камень латарь; там принимают притку 77 молодцев, один молодец запирает притку в 77 замкбв, в 77 ключов; отсылают притку в окиян-море - в белу-рыбицу. Небо и земля - ключ!" (Эти. Сб., V, библиогр. указат., 39).
****** Иллюстр. 1845,250.
******* Сахаров., 1,26,30.
******** Из рукописи, сборн.
Могущество заговорного слова безгранично: оно может управлять стихиями, вызывать громы, бурю, дожди, град и задерживать их, творить урожаи и бесплодие, умножать богатство, плодить стада и истреблять их чумною заразою, даровать человеку счастие, здоровье, успех в промыслах и подвергать его бедствиям, прогонять от хворого болезни и насылать их на здорового, зажигать в сердце девицы и юноши любовь или охлаждать пыл взаимной страсти, пробуждать в судьях и начальниках чувства милосердия, кротости или ожесточения и злобы, давать оружию меткость и делать воина неуязвимым ни пулями, ни стрелами, ни мечом, заживлять раны, останавливать кровь, превращать людей в животных, деревья и камни, короче сказать: слово это может творить чудеса, подчиняя воле заклинателя благотворные и зловредные влияния всей обожествленной природы. С некоторыми апокрифическими молитвами народ соединяет такую же чародейную силу, таков, наприм., "Сон Богородицы", о котором старинные грамотники утверждали, что тот, кто его читает или при себе носит, будет жить во всяком благополучии, телесном здравии, изобилии, мире и тишине, в судах и у начальства будет в милости и заступлении, в пути - безопасен от злых людей, в лесу - от зверя и гадов, на воде - от потопления, в бою - от оружия; по словам народного стиха:
Кто эту молитву знает,
Трижды в день читает,
Спасен бывает:
От воды и от потопу,
От огня - от пламя,
От лихого человека,
От напрасной смерти*.
______________
* Калеки Пер., IV, 203, 210-6.
То же могущество приписывает Эдда песням Одина*: "я знаю,- говорит он, - песню, которая помогает в битвах, ссорах и во всех заботах; знаю и другую, которая необходима для всех, как целебное лекарство от болезней; знаю я третью песню, которая налагает оковы на моих врагов, притупляет острие их оружия и делает меня недоступным ранам; знаю четвертую: если бы враг меня одолел и наложил узы на мои члены, то как скоро раздастся моя песня - я свободен, с ног спадают цепи, с рук - колодки; знаю пятую песню: летит стрела, направленная на рать, и как бы скоро она ни летела - я могу ее остановить в один миг", и так далее. Руны и чаро(214)дейные песни, по германским преданиям, всесильны: они могут и умертвить и охранить от смерти и даже воскресить, делать больными и здоровыми, заживлять раны, останавливать кровь, наводить сон, гасить пламя пожара, смирять ветры и взволнованное море, насылать бури, дождь и град, разрывать цепи, ломать запоры и скреплять наложенные узы, разверзать и вновь запирать горы, доставать из недр земных сокровища, делать оружие крепким и слабым, наводить и изгонять злых духов, связывать уста зверей, руки и ноги воров, вызывать из могил мертвых, вправлять вывихи**: все это не более как метафорические выражения, издревле служившие для обозначения небесных явлений, но впоследствии понятые буквально и примененные к обыкновенному быту человека. Как вой зимних вьюг мертвит и усыпляет природу и как оживляют = пробуждают ее звуки весенней грозы, так ту же силу получила и человеческая песня; как шумная гроза проливает кровь = дождь и как вихри, рассеивая облака, останавливают дождевые потоки, так и вещее слово может то растравлять раны, то заживлять их и останавливать текущую кровь; "потушить пожар" значит: погасить пламя грозы в дождевых ливнях; "разорвать цепи" и "отворить крепкие запоры" = разбить те оковы, которые налагает суровое дыхание зимы на тучи, воды и землю; "отпирать горы и добывать клады" = отпирать облачные скалы ключом-молнией и выводить из-за них золотое сокровище солнечных лучей; "вызывать мертвецов" = пробуждать грозовых духов, спящих во время зимы мертвым сном в гробах-тучах. Представление туч- демонами, дождевых облаков дойными коровами и другими животными, молний - оружием, грозы - битвою и любовным союзом, дождя - всеоживляющею водою породило убеждение, что вещее слово может распоряжаться нечистою силою, умножать стада, управлять битвами, возбуждать любовь или ненависть, исцелять от болезней и насылать недуги = поветрие. Уподобление, аналогия играют поэтому в заговорах самую широкую роль; в наиболее загадочных и наиболее богатых мифическими чертами заговорах проводится параллель между небесными явлениями природы и теми нуждами заклинателя, которые заставляют его прибегать к вещему слову: как потухает кровавая зоря на небе, так да остановится льющаяся из раны кровь (стр. 144); как не могут устоять демоны против громовых стрел и палицы Перуна, так да бежит неприятель от оружия ратника, и т. д. В разных главах нашего сочинения мы объяснили многие из таких заговоров. Хотя в настоящее время параллель эта не везде осязательна и иные заклятия, по-видимому, не имеют никакого отношения к стихийным божествам; но это, во-первых, потому, что мы утратили понимание старинного метафорического языка и за общепринятым значением слов не сознаем их переносного смысла, а во-вторых, потому, что самые заговоры донеслись до нас значительно искаженными и нередко в жалких, искалеченных обломках, ,От зубной боли, например, читают следующий заговор: "ты, Мисяцю молодых! пытай ты мертвых и живых: у мертвого зубы не болять? - У мертвого зубы николы не болять, косты задубилы, зубы занимилы... Даруй, Господы, щоб у мене раба божого зубы занимилы, николы не болилы"***. Другое средство лечить зубы состоит в том, что больной должен кусать церковную паперть с троекратным произнесением заклятия: "как камень сей крепок, так закаменей и мои зубы - крепче камня!"**** Желание заклинателя понятно: он требует, чтобы занемели его зубы, чтобы замерла в них боль и были бы они крепки и нечувствительны, как камень; но сила заговорного слова в первом случае скрепляется обращением к Месяцу, который, как светило (215) ночи, признавался за божество, озаряющее мир загробный (ночь и смерть - понятия, постоянно отождествляемые), а во втором - обращением к камню, как символу Перунова молота, т. е. молнии, которая сверх того уподоблялась и крепкому, ничем не сокрушимому зубу.
