Стоит ознакомиться с этим разнородным материалом, чтобы понять, что найти единую объединяющую формулу для интереса к нему так же трудно, как и объяснить сближение Онегина с декабристами интересом к Тиссо или Биша, равно как и к насмешившему Кюхельбекера Фонтенелю.
9-11 — И альманахи, и журналы… Где нынче так меня бранят… Восьмая глава писалась в обстановке резких нападок критики на П. Объединение таких различных, по существу взаимовраждебных критиков, как Булгарин, Греч, Надеждин, Полевой, в их едином осуждении поэзии П, превратило критику 1829–1830 гг. в журнальную травлю поэта. Сигнал был подан Булгариным, резко отрицательно оценившим в "Сыне Отечества" "Полтаву". Еще суровее осудил поэму в "Вестнике Европы" Надеждин. Разбирая "Полтаву", "Графа Нулина" и EO, Надеждин обвинял П в «нигилизме» и «зубоскальстве», поверхностной оппозиционности и мелкотемье. Обвинения эти имели не только эстетический характер: в критике 1829–1830 гг. все отчетливее звучали ноты политической дискредитации П. После рецензии Булгарина на седьмую главу EO, где обвинение в антипатриотизме было высказано прямо, полемика приобрела исключительно острый характер. Под знаком борьбы "Литературной газеты" А. Дельвига, деятельным участником которой был П, с обвинениями в "литературном аристократизме" и с потоком открытых и тайных инсинуаций прошли для П зима и весна 1830 г. Все эти впечатления были очень живы, когда поэт работал над восьмой главой EO. См.: Вас. Гиппиус. Пушкин в борьбе с Булгариным в 1830–1831 гг. — Пушкин, Временник, 6, с. 235–255.
XXXVI — Онегин как бы второй раз переживает свою жизнь: кабинетное затворничество повторяет затворничество в первой главе ("от света вновь отрекся он" (XXXIV, 8), "ему припомнилась пора" (XXIV, 10), чтение повторяет время, когда он "отрядом книг уставил полку, Читал, читал — а все без толку…" (I, XLIV, 5–6). XXXVI строфа дает повторное переживание третьей — пятой глав, погружение в мир народной поэзии, простоты и наивности, составлявших обаяние Татьяны в начале романа.
XXXVII — Идея повторного переживания жизни воплощается в этой строфе в образе фараона — азартной карточной игры. Воображение выступает как банкомет, который мечет перед Онегиным-понтером вместо карт сцены из прожитой жизни. В черновой рукописи банкометом оказывается Рок.
Итог игры горестен для Онегина:
Все ставки жизни проиграл
(VI, 519).
Образ п р о и г р а н н о й ж и з н и глубоко волновал П. Сложное отношение П к проблеме игры анализируется в работе: Лотман, Тема карт… Отождествление сцен из романа с рассыпанной по столу колодой карт, уничтожая момент временного развития, движения и упования на «хороший» конец, представляет предшествующее содержание EO в новом, безжалостном свете. Одновременно происходит и эмоционально-стилистическое переосмысление прежних сцен и эпизодов. Так, в четвертой главе встречалась литературно-пародийная картина:
Покоится в сердечной неге,
Как пьяный путник на ночлеге,
Или, нежней, как мотылек,
В весенний впившийся цветок
(VI, LI, 5–8).
В повторном просмотре образ трансформируется трагически:
…на талом снеге
Как будто спящий на ночлеге,
Недвижим юноша лежит,
И слышит голос: что ж? убит
(VIII, XXXVII, 5–8).
XXXVIII, 5 — А точно: силой магнетизма… — "Качество животного тела, которое делает его способным к влиянию тел небесных и взаимному действию тех, которые его окружают, явное в сходстве с магнитом, убедило меня назвать его животным магнетизмом <…> Действие и сила магнетизма, характеризованные таким образом, могут быть сообщены другим телам одушевленным и неодушевленным". (Определение Месмера. — Цит. по кн.: Долгорукий А. Орган животного месмеризма… СПб., 1860, с. 15). Магнетизм сделался в 1820-1830-х гг. модным словом для обозначения нематериальных влияний. Ср. употребление этого слова Смирновой-Россет (ответ на вопрос, как женщина чувствует возникновение для нее опасности), "…я сидела с Перовским в карете <…> Вдруг я почувствовала опасность.
— Как узнают опасность?
Воцарилось молчание и возник опасный магнетизм" (Смирнова-Россет А. О. Автобиография. М., 1931, с. 193).
6 — Стихов российских механизма… — Стих противопоставлен строкам из первой главы:
Не мог он ямба от хорея,
Как мы ни бились, отличить
(I, VII, 3–4).
12-13 — И он мурлыкал: В е п е d e t t a иль I d o l m i o… — А. П. Керн вспоминает, что в Тригорском распевались строфы "Венецианской ночи" Козлова на мотив баркаролы "Benedetta sià la madre" (Пушкин в воспоминаниях современников, т. 1, с. 387).
О популярности баркаролы см. в воспоминаниях О. А. Пржецлавского ("Русская старина", 1874, ноябрь, 462). Idol mio — вероятно, дуэттино итальянского композитора Виченцо Габуси: Se, о cara, sorridi (Если ты улыбнешься, милая…) с припевом: Idol mio, più расе non ho (Идол мой, я покоя лишен). Данные об этом см.: Лернер, с. 103, 105.
XXXIX, 11 — На синих, иссеченных льдах… — Зимой на Неве заготовляли большие кубы льда для ледников. С наступлением мартовских оттепелей их развозили на санях покупателям.
XLIV, 8 — Что я богата и знатна… — О понятии «богатства» см. с. 36–37. Знатна — быть знатным означает принадлежать к титулованной знати. Значительная часть русских древнейших боярских родов в начале XIX в. или исчезла, или потеряла титулы и выбыла из числа знати. Знать пушкинского времени в основном образовалась в послепетровскую эпоху. Выйдя замуж за князя N, Татьяна стала княгиней и сделалась знатна. Княжеский титул, в отличие от графского, был коренной, русский, и среди князей могли находиться потомки старинных фамилий, хотя значительная часть также относилась к «новой знати».
9 — Что муж в сраженьях изувечен… — Вопреки распространенному мнению, еще Н. О. Лернер (очерк "Муж Татьяны" в кн.: "Рассказы о Пушкине", Л., 1929, с. 213–216) показал, что муж Татьяны вполне мог быть нестарым человеком. Грибоедов писал в 1816 г. Бегичеву: "…ныне большая часть генералов таких у которых подбородок не опушился" (Грибоедов А. С. Полн. собр. соч., т. III. Пг., 1917, с. 122). Онегину, который родился в 1795 г. или около этого, весной 1825 г. могло быть неполных тридцать лет. Князь N его родня и приятель, с которым Онегин на «ты», мог быть лет на пять старше. Михаил Орлов стал генералом в 26 лет, что считалось карьерой ранней и блестящей. Но то, что член Союза Благоденствия Ф. Г. Кальм получил генеральское звание 36 лет, было для активного участника многих кампаний нормально. 28 лет сделался гвардии полковником (что равнялось армейскому генералу) Катенин. Изувечен — не означает «изуродован» или «сделался инвалидом», а лишь указывает на многократные ранения, что было обычно для поколения людей 1812 г.
XLVIII, 9 — Читатель, мы теперь оставим… — Решение оборвать сюжетное развитие EO, не доводя его до канонического для романа завершения, было для П сознательным и принципиальным. Каковы бы ни были биографические, цензурные или тактические обстоятельства, подтолкнувшие к такому решению, с того момента, как оно созрело, оно сделалось художественно осмысленным. Более того, каковы бы ни были обстоятельства, принудившие П отказаться от традиционных форм композиции, они натолкнули его на эстетическое открытие такой силы, что последствия его сказались на всем русском романе XIX в. П знал, что читатели и критика ждут от него традиционного «конца», в специальном стихотворном послании к Плетневу П собирался дать ответ «друзьям», убеждавшим его продолжить якобы неоконченный роман:
Вы говорите справедливо,
Что странно, даже неучтиво
Роман не конча перервать,
Отдав его уже в печать,
Что должно своего героя
Как бы то ни было женить,
По крайней мере уморить,
И лица прочие пристрой,
Отдав им дружеский поклон,
Из лабиринта вывесть вон
(III, 1, 397).
Однако такой подход для автора EO был теперь таким же архаизмом, как и требование, чтобы:
…при конце последней части
Всегда наказан был порок,
Добру достойный был венок
(III, XI, 12–14).
Поэтому все попытки исследователей и комментаторов «дописать» роман за автора и дополнить реальный текст какими-либо «концами» должны трактоваться как произвольные и противоречащие поэтике пушкинского романа. В. Г. Белинский писал: "Где же роман? Какая его мысль? И что за роман без конца? — Мы думаем, что есть романы, которых мысль в том и заключается, что в них нет конца, потому что в самой действительности бывают события без развязки <…> Что сталось с Онегиным потом? Воскресила ли его страсть для нового, более сообразного с человеческим достоинством страдания? Или убила она все силы души его, и безотрадная тоска его обратилась в мертвую, холодную апатию? — Не знаем, да и на что нам знать это, когда мы знаем, что силы этой богатой натуры остались без приложения, жизнь без смысла, а роман без конца? Довольно и этого знать, чтоб не захотеть больше ничего знать…" (Белинский В. Г. Полн. собр. соч., т. VII. М., 1955, с. 469).
