— И ВСЕ ЭТИМ ДОВОЛЬНЫ?
— Я вот давал интервью… Мол, дух, любовь, душа, МТВ — эксплуатация секса, то, сё… Кенни слушал, а потом говорит: "А моя-то заплакала". Так что я с крестовым походом туда иду. Никакого секса, сплошная любовь. Они чувствуют за этим что-то безграничное и сразу падают.
— ТО ЕСТЬ, СУЩЕСТВУЕТ РАЗРЫВ МЕЖДУ АМЕРИКОЙ 20-50-Х, КОГДА БЫЛИ ФИДЦЖЕРАЛЬД И ДРУГИЕ, И НЫНЕШНЕЙ?
— И сейчас там существуют отличные люди, которые во всё врубаются, все понимают теоретически, но когда люди так обожраны… То есть нет, я все время говорю не то, не поймать это… Что-то серьезно не так как у нас. Где-то в духе. У них все есть, поэтому никому ничего не нужно.
Там привыкли, что задержка в пять минут любого делания — это уже неудобство. Поэтому у них исчезает желание — они просто переключаются на другой канал и всё. А базовые желания — поесть, секс — проходят на том же уровне, и поэтому люди просто теряют представление, что так жизнь.
— У НАС ОБЩЕСТВО ЖЕЛАНИЙ, У НИХ — ОБЩЕСТВО ВОЗМОЖНОСТЕЙ?
— Общество удовлетворенных возможностей.
— А В РОК-Н-РОЛЛ ОНИ ВЪЕЗЖАЮТ?
— У них другой рок-н-ролл. Телевидение — страшная скучища. Я все время переключал на "Мьюзик телевижн" (МТВ). Там тоже жуткая скука, но хоть знаешь, что увидишь. Я говорю им: "Почему вы не устроите революцию и не уничтожите МТВ как класс? Там гонят попс, где УАЙТСНЕЙК ничем не отличается от Уитни Хьюстон. Ни звуком, ни картинкой.
К нам попадают гораздо лучшие видеокассеты — больше европейских. Там, если Харрисон поднимается в топе, его смотришь каждые два часа.
— ТО ЕСТЬ КАК НАШЕ РАДИО?
— Гораздо хуже! Считается, что чем больше человек посмотрит вещь, тем скорее пойдет и купит её. Все направлено только на деньги.
— А В ЦЕРКОВЬ ОНИ ХОДЯТ?
— Это у них обязательно с детства, поэтому они и противостоят. Американский рок-н-ролл — это восстание против католицизма. Церковь им с детства насаживается силой, с первого класса, и поэтому все, достигая 15 лет, начинают бунтовать. Начинают трахаться, принимать наркотики, всё что угодно.
У них весь рок-н-ролл построен на этом. Элвис — это восстание против католицизма. У нас — другое. У нас подавляет государство. Поэтому у нас — "скованные одной цепью".
— КАК ПЛАНИРУЕТСЯ ЗАПИСЬ АЛЬБОМА?
— Я уезжаю туда 28 апреля, и живу там, жду, пока появится что-то, что захочется передать в песнях. Сразу на английском. Потом в июне на конгресс врачей в Канаде приезжает весь остальной АКВАРИУМ (кроме Вани Воропаева). Ляпин тоже. И там мы записываемся.
— БУДЕТ ЛИ ЭТО ЗВУЧАНИЕ "АКВАРИУМА"?
— Это зависит от меня. Это не будет звучанием АКВАРИУМА, как он есть сейчас, поскольку я туда специально и явился, чтобы идею АКВАРИУМА продвинуть дальше. Потому что мы застыли на месте, мы в полном болоте и вот это наш путь выбраться. Я думаю, что идея АКВАРИУМА не потеряется, хотя и иду на определенный риск. Я растягиваю потенциал слишком сильно, но надеюсь, что в процессе работы он сожмется обратно. Я готов экспериментировать сколько угодно.
Нас так хавать могут сколько угодно. Но я не хочу, как МАШИНА, как Майк. Потому что это бесконечное повторение. Я забыл как это — удивлять самого себя хорошей песней.
И поэтому мне снова надо уехать в деревню. Только деревней на этот раз окажется Нью-Йорк.
Саша СКРИМАМИ
Крепкие парни уральцы! Приехавший на гастроли в декабре ЧАЙФ привез горестную весть: президента Свердловского рок-клуба Колю Грахова, известного под прозвищем "кровавый рокер", за свою вспыльчивость и требовательность, сбило на улице машиной.
Мы с расспросами — как? что? Оказалось, что Коля шёл ночью, задумавшись над рок-проблемами, и, когда увидел мчащийся на него автомобиль, успел только подпрыгнуть. Парень выбил головой лобовое стекло. И что же? После рентгена, показавшего, что трещин и переломов нет, Колю преспокойно отправили домой, и он целых два дня сидел в рок-клубе, пугая всех синюшно-багровым фэйсом. Только на третий день, почувствовав, что дело плохо, он сдался врачам и залёг в койку с сотрясением мозга. Как там насчет "медного лба"?
Я был в Свердловске осенью 1987-го, — один раз вместе с Юрием Наумовым (его там, кстати, исключительно тепло встречали), в командировке от «Авроры» (об этом можно целую повесть писать), и второй — на съезде рокеров Всея Руси. За это время мне удалось встретиться как с функционерами клуба, так и с музыкантами — ЧАЙФОМ, НАУТИЛУСОМ, Настей Полевой и Александром Пантыкиным. Из всех этих бесед сложилась довольно цельная картина.
Свердловское рок-движение в целом очень серьезно отличается от нашего, ленинградского. С самого начала там стояла и стоит музыка. Эта традиция идет с середины 70-х, со времен СОНАНСА, откуда вышел Саша Пантыкин (УРФИН ДЖЮС, КАБИНЕТ), Игорь Скрипкарь (ТРЕК, КАБИНЕТ), Настя Полева (ТРЕК, соло). Достаточно сказать, что еще в 77-м году они развлекались композициями по мотивам фортепианного цикла Прокофьева «Мимолетность». Позиция была ясна и отчетлива: если ты музыкант, — будь любезен заниматься музыкой и старайся делать это как можно лучше. (Это, кстати, характерно и для старых новосибирских рокеров — ЛОМБАРД, и для всей Прибалтики). Уже следующее поколение было воспитано на идее Рекшана — "рок без лажи не бывает", проведенной в сознание рокеров 80-х Гребенщиковым и Майком. Во времена ТРЕКА и УРФИН ДЖЮСА появилось четкое профразделение: музыканты пишут музыку, поэты — стихи. Основными поэтами в Свердловске были Аркадий Застырец и Илья Кормильцев. Вследствие такого разделения авторского рока (в нашем понимании от бардовcкой традиции) почти не было.
Как вы знаете, у нас в Ленинграде чужие тексты пели практически только СТРАННЫЕ ИГРЫ. (Естественно, были композиции на чужие стихи и у других групп, но это погоды не делало — вспомните Ордановского, МИФОВ, Рекшана, Ильченко, и — Майка, БГ, Цоя, Кинчева, Борзыкина, Чистякова и т. д.).
На мой взгляд (в Свердловске наверняка придерживаются другой точки зрения) в уральской музыке начала 80-х текст с музыкой плохо состыковывался. И в основном из-за слабости текстов — речь там шла об одиночестве, хрустальных миражах, стенах непонимания и т. д. Рядом с «Дрянью», "Электрическим псом", "Автобусным маршрутом" это звучало не очень, несмотря на музыкальное богатство и отточенность аранжировок. Думается, что именно поэтому, несмотря на гастроли, лауреатство на различных конкурсах, ругательные статьи в прессе и наличие трех качественно записанных альбомов, УРФИН ДЖЮС так и не стал общесоюзным явлением. Им стал НАУТИЛУС ПОМПИЛИУС.
Дмитрий Умецкий, бас-гитарист и соавтор песен НАУТИЛУСА:
"Популярность, слава, которая к нам сейчас пришла… у меня никаких особых эмоций не вызывают. Собственно, ландрин нам начали лить после «Невидимки» — после "Прощального письма", "Князя тишины", "Алчи, алчи…" Сами мы это осознали весной в Новосибирске, но окончательно — в Ленинграде, тоже весной 87-го. Очень трудно было предсказать реакцию публики. Ленинград — единственный город, где можно круто облажаться. Могут порвать за 16 секунд. Тем более что за полгода до этого имидж был совершенно другим.
Корни, конечно же, — ЛЕД ЗЕППЕЛИН. У нас в Архитектурном институте все были просто помешаны на ЛЗ. От них мы стараемся взять суть — сочетание профессионализма с халявой, которое берет за душу, особенно у Пейджа. Понимаешь, они чувствуют, что и как нужно сделать. Сейчас слушаю новую музыку, новый джаз. Например, — МАНХЭТТЕН ТРАНСФЕР — там что-то такое цепляет. ТОКИНГ ХЭДЗ — мужественная музыка, притом раскованная, хотя идеологически не близкая мне. Тот же Билли Джоэл — класс! Американская музыка вообще интереснее — разговорная подача материала.
Некоторое время нам будет, конечно, трудновато. Дело в том, что купили аппарат, а это сам знаешь, какие деньги. Так что придется отрабатывать концертами, ездить по стране, когда насытим аудиторию в родном Свердловске. На данный момент все мы безработные, т. е., трудовые книжки у нас на руках. Если хочешь серьезно заниматься всем этим, то совмещать нельзя. Сейчас работаем от кооператива — нужны деньги. Нужны на всё что угодно, — например, в Подольске нам пришлось платить местным аппаратчикам по 5 руб. за шнуры. Москва…
И эта бурная концертная деятельность порождает сложности. Чтобы были сборы — мы вынуждены играть старую программу, хотя есть и новые вещи, которые мы включаем, потому, что их хочется играть. От этого программа получается размытая, не такая цельная, как «Разлука». Появляются упреки в попсовости. Конечно, на фоне "Шара цвета хаки" новые вещи слушаются по-другому. Просто, наверное, должна выработаться новая концепция восприятия. Понимаешь, если относиться к року как к искусству, (а мы именно так и относимся) то искусство обычно занималось вечными проблемами без размахивания топором. Вот, например, ТЕЛЕВИЗОР — мне нравится, как они всё делают, но я не понимаю, как они будут развиваться дальше…"
