«Пусть память верную хранят о Победе в ВОВ и наших внуков внуки»
Война. В мире нет ничего хуже войны. Безжалостная, она не щадит никого. Наши деды и прадеды отдавали жизни за светлое будущее своей страны и голубое небо над головами своих потомков. Они умирали, чтобы в великий день, день победы над Москвой грянул салют. Поэтому мы должны помнить о подвиге, великом подвиге русского народа, мы должны хранить память о тех, кому мы обязаны жизнью.
Сейчас многие люди считают, что минувшие события, давно прошли и их нужно забыть, как страшный кошмарный сон, но всё же с хорошим концом. Но мы должны помнить вторую мировую войну, чтобы никогда уже не допустить третьей и помнить победу, чтобы гордиться своей страной и знать, что именно мы победили в этой войне. Я расскажу вам …
Отец, прошедший три войны, не видевший, как росли его дети, а у него их было трое, самую младшенькую звал «моряк» и просил закурить махорку. А она любившая его, признававшая в нем свою кровь, не отходила от этого чуждого, малознакомого ей мужчины. Он был ещё красив и плечист, но страдания и лишения не смогли не отразится на этом красивом лице. Это лицо освещала улыбка, выглядывавшая из-под больших черных усов. Глаза невозможно было забыть: они старались передать какую-то затаённую мысль.
Старшего брата по имени Николай забрали в 1941 году, сразу после объявления войны – и больше она его никогда не видела. Ему в ту пору только исполнилось 18 лет. Ах как он был молод! Они не успели ближе узнать друг друга и она не раз за свою долгую жизнь будет вспоминать, как провожали такого близкого и родного человека: утайкой плакала мама, а отец понуро сновал по их маленькой, не знавшей рук хозяина избёнке. В 1942 году пришла лишь весточка о его смерти: где, как и когда закончилась жизнь молодого парня, который никогда не узнает тепло и ласку женского сердца и не обнимет своих деток, жаждущих отцовских объятий. От него осталась одна фотография, сделанная в день отъезда: молодой солдатик в форме, чистым светлым взглядом смотрящий в объектив фотоаппарата. Это фото в семье берегут как икону. Это наш солдатик!
Среднего брата звали Иван – Ваня, Ванюшка, Ванюша… Все говорили, что их не различить – так сильно они походили друг на друга. Да и в забавах они не уступали ни в чём. Бывало мама до вечера не могла их загнать домой, придя с полей, где все трудодни работала на свёкле. Есть было нечего, сладостей и вовсе не было. Свёкла заменяла и еду, и сахар. Война не прошла мимо и его… Ушёл он следом за братом, семья до конца войны ничего не слышала о нём. Позже они узнали, что он попал в плен и бежал; одна молодая семья немцев, сельские жители, сжалились над изголодавшим, замерзающим пленном, спрятали его и снабдили его одеждой и провизией, чтобы тот мог бежать. Сколько ему пришлось натерпеться страху и лишений, непосильных человеческой природе?
Машенька, так звали младшенькую, оставалась в деревне и помогала матери: ходила в лес за хворостом и коровьими лепешками, чтобы отапливать их ветхое домишко. Вообще, все жили бедно. Некоторые отдавали детей в приюты: там хоть хлеб был. Но ни разу мать с отцом и не подумали, чтобы свою кровиночку отдать в чужие руки. Худо, бедно, но вместе.
После войны Машу выдали замуж, ей тогда исполнилось 17 лет. Молодой солдатик, вернувшийся с войны и направленный по распределению в совхоз, проходил мимо неказистого домика и в окне заприметил молодую, стройную девушку. На следующий день Машеньку засватали. Отец, куря махорку, немного подумав, сказал: «Моряк, жизнь прожить – не поле перейти, стерпится-слюбится».
Марья Михайловна воспитала двух дочерей: обе работали медсестрами, переехали в город Волжский, обустроили свой быт и забрали её к себе в город. Одна из них, Галина Ивановна – моя мама. Эти рассказы я услышал от неё. Думается мне, что память о них будет жить во мне и так же, как моя мама, я расскажу их своим детям и внукам: «Пусть память верную хранят о Победе в Великой Отечественной войне и наших внуков внуки».
«Письмо моему герою».
«Пускай ты умер, но в песне смелых и сильных духом
Всегда ты будешь живым примером.
Призывом гордым к свободе, к свету!»
Максим Горький.
Дорогой Леонид Силин! Пишет тебе твой друг, ученик российской школы. Я знаком с тобой заочно, из книг и рассказов учителя. Когда я представляю себе, как тебе тяжело было бороться с врагом, моё сердце наполняется чувством гордости и благодарности за твою личную победу, за победу нашего народа над захватчиками, так бессовестно вторгшимися на святую землю, поправшими и искалечившими судьбы целого поколения людей. Ничто не забыто, никто не забыт!
Ты дважды пошел добровольцем на фронт: врачи из-за болезни сердца вынуждены были демобилизировать тебя, однако ты был не таков, чтобы отступать от задуманного – и добился вторичной отправки на фронт в качестве юриста в дивизионный трибунал. Знание языка, которым ты овладел, живя и участь в Риге, густо заселенной немцами, спасло жизнь твоим соратникам и друзьям. А было это так…
В сентябре 1941 года часть, где служил Леонид Силин, после поражений, с тяжелыми боями отходила к Полтаве. Многочисленная группа тяжело раненных бойцов, отрезанная от своих частей, в селе Крестителеве оказалась в окружении гитлеровских захватчиков. Что делать? Сдаться и смотреть, как фашисты издеваются над твоими товарищами? Враг с каждой минутой приближался к сараям, где, прислушиваясь к каждому звуку, на соломе лежали десятки больных и раненых солдат. Силин принял решение бороться в любых условиях, не зная исход своей хитрой вылазки. Но думать было некогда – на счету жизни людей, неповинных в этой бессмысленной и ненавистной войне. Он не побоялся выйти навстречу автоматным очередям, свистящим над головами и не щадящим никого. Это подействовало: немецкая речь их остановила – и огонь прекратился. Он никогда не был врачом, но это не помешало ему представиться советским врачом и предложить создать что-то вроде госпиталя для лечения раненых советских пленных. О чем думали Вы тогда? Ведь узнав об обмане, Вас могли бы убить… Но думать было некогда, надо было хвататься за любую возможность выжить и продолжать гнать гитлеровцев с земли русской. Но всегда найдутся люди, готовые предать ради своей выгоды. Так произошло и на этот раз: нашлись предатели в самом госпитале и донесли оккупантам. Силину грозила смерть. Его уход из жизни не остался незамеченным: он с призывом обратился к раненым
