Огромное невспаханное поле лежало перед теми, кто начинал советскую поэзию для детей. Нужно было отказаться от нищенски узкого круга тем, от дешёвой сентиментальности и невыразительности статичных описаний, которые были характерны для дореволюционных детских стихов, и в то же время избавиться от следов декадентства, в наивных и вульгарных формах проникавших в детскую литературу. Нельзя было воспитывать будущих строителей коммунизма, сохраняя фальшиво-снисходительную манеру поучительного разговора взрослых с детьми-несмышлёнышами. Нельзя было воспитывать их произведениями, лишёнными идей и подлинной поэтичности.
Иначе говоря, предстояло вывести детскую поэзию на дорогу большой литературы, восстановить её внутренние связи с классикой, с фольклором и в то же время приобщать детей средствами искусства к современности.
На этом поле Маршак был одним из первых работников и воинов. Он понимал, что умение слагать стихи, которым обладали некоторые авторы произведений для детей и прежде, само по себе мертво. Оно становится истоком жизненной силы и средством познания мира только под пером художника, остро чувствующего звучание времени и потребности читателя.
Но от общего понимания задач и направления работы, которую нужно проделать, до произведений точного прицела и большой художественной силы лежит трудный путь исканий и борьбы.
Если были у Маршака в его исканиях неудачи, то они остались в его письменном столе, если были неточные решения, то он от них скоро отказывался. Почти каждое новое произведение Маршака, появлявшееся в печати, было либо принципиальным новаторством, либо развитием, совершенствованием найденного им прежде.
Поиски, постоянно усложнявшиеся, шли в том же направлении, что развитие советской литературы в целом, — ко всё более полному и многообразному выражению облика времени и облика современников. Если попытаться датировать стихи Маршака для детей, присматриваясь к их темам, идеям и героям, задача нередко окажется разрешимой.
Работу Маршака над детскими стихами интересно проследить хотя бы по главным вехам, чтобы увидеть: всё шире и многограннее раскрывал он своим читателям богатства окружающего их мира, по мере того как углублялось понимание, эмоциональное восприятие поэтом облика нашего времени и облика современника.
И в неразрывной связи с этим Маршаку пришлось постоянно расширять арсенал изобразительных средств детской поэзии, проделать огромную работу поисков форм, подходящих для сильного и подлинно поэтичного выражения идей, событий, облика человека социалистического общества.
В 1923 году вышла книга Маршака «Детки в клетке». Это первое его произведение для детей. Тема книжки традиционна. Детских стихов о диких зверях и домашних животных всегда было много.
Тем легче увидеть в этих ранних стихах Маршака черты новой трактовки темы, направление его поисков.
Вот одно из стихотворений книжки:
Л ь в я т а
Вы разве не знаете папы —
Большого рыжего льва?
У него тяжёлые лапы
И косматая голова.
Он громко кричит — басом,
И слышно его далеко.
Он ест за обедом мясо,
А мы сосём молоко.
Приведём для сравнения стихи на ту же тему, написанные на несколько лет позже С. Федорченко, ориентировавшейся на просветительные книжки начала XX века и пребывавшей ещё в плену дореволюционных традиций детской поэзии.
Лев гордый,
Ходит твёрдо,
На народ
Глазом не ведёт!
Далеко в пустыне
Под небом синим
У львиных ног
Горячий песок
Львиного цвета
И вечное-вечное лето.
Самое появление таких стихов после «Деток в клетке» Маршака и после стихов Маяковского «Что ни страница, — то слон, то львица», показывает, что советская поэзия для детей ковалась в борьбе с дурной традицией — стихами, оставлявшими ребёнка в кругу обеднённых и приблизительных представлений о мире.
Не говоря уж о беспомощности приведенных стихов («вечное лето» располагается у львиных ног), нечёткости, смятости ритма, не трудно заметить стандартность определений, статичность описания. «Синее небо», «горячий песок», «вечное лето» — привычные и вялые эпитеты, ничего не говорящие воображению и чувствам ребёнка. Только «песок львиного цвета» выходит из ряда банальных определений. Автор дал очень бедную характеристику льва. «Гордый, ходит твёрдо» — вот всё, что мы о нём узнаем. Такое описание не может вызвать у маленького читателя ни живого интереса, ни эмоций. А сбивчивость ритма мешает детям почувствовать, что это стихи, запомнить их.
Несравненно выше «портретная» точность изображения льва у Маршака. Вместо приблизительных сведений о вечном лете в пустыне Маршак, пользуясь очень простыми словами, сообщает о льве самое важное и безусловно верное. Ребёнок узнает, что лев большой, рыжий, громко кричит и питается мясом.
Но познакомить ребёнка со львом — задача сама по себе не поэтическая. Маршак даёт не описание, а художественное изображение с отчётливой эмоциональной окраской. Поэт как бы снимает прутья клетки, предлагает не официальное, а дружеское знакомство со львиным семейством. Шутливая тональность (и не просто шутливая, а с лирическим оттенком) радует ребёнка, привлекает его внимание к стихотворению, рождает интерес к «герою». О льве рассказывает поэт со своим, ясно выраженным, отношением к предмету изображения.
В одних стихотворениях цикла «Детки в клетке» акцентирована шутка, в других преобладает лирический колорит. Стихи, построенные на шутке, кратки и отчётливы, как эпиграмма:
Дали туфельки слону.
Взял он туфельку одну
И сказал: — Нужны пошире,
И не две, а все четыре!
Или даже две строки:
Эй, не стойте слишком близко —
Я тигрёнок, а не киска!
Это запоминается сразу и навсегда.
В стихотворениях с лирическим акцентом изображение сложнее, и они по размеру больше — до четырёх строф. Для самых маленьких это длинные стихи, они уже требуют смены эмоций, смены впечатлений.
Вот стихи про обезьяну. Первая строфа спокойно повествовательная:
Приплыл по океану
Из Африки матрос,
Малютку обезьяну
В подарок нам привёз.
Вторая строфа создает грустное настроение — обезьяна, тоскуя, поёт песенку, которая начинается в третьей строфе:
На дальнем жарком юге,
На пальмах и кустах
Визжат мои подруги,
Качаясь на хвостах.
«Визжат» — резкий мазок, меняющий колорит строфы, её эмоциональное содержание: в грустную песню вторгается смешное слово. Оно поддержано забавной позой обезьян — «качаясь на хвостах» (забавно, а в то же время и «познавательно» — поза-то для обезьян характерная!).
Первые две строки заключительной строфы — лирические воспоминания обезьянки о родине; читатель кстати узнает, какую еду любят обезьяны («Чудесные бананы на родине моей»). А в последних строках прелестно соединяется лирическая грусть с шуткой:
Живут там обезьяны
И нет совсем людей.
Эмоциональные переходы, чередование или сплетение лирического повествования с шуткой характерны для композиции всего цикла. Каждое стихотворение отличается от соседних тональностью рассказа, ритмическим движением. И всё же «Детки в клетке» — цельное произведение не только по теме, но и по эмоциональному строю, по методу изображения, по композиции.
Для старых детских стихов характерны примитивно-резкие способы письма — резким был рисунок, аляповатыми краски. Лирика — так уж слезливая сентиментальность, юмор — так уж грубая клоунада. «Детки в клетке» написаны как бы акварелью — поэт поверил в способность ребёнка воспринять сложный колорит, тёплый лирический фон и юмор, не наложенный ярким и грубым цветом, а оттеняющий рассказ, юмор, рассчитанный на улыбку, а не на громкий смех. Вера в восприимчивость детей оказалась оправданной — стихи живут уже пятое десятилетие и не стареют.
В том же 1923 году появился первый рассказ в стихах Маршака — «Пожар». В «Детках в клетке» поэт дал новую эмоциональную и «познавательную» трактовку старой темы, а в «Пожаре» он вышел за пределы стандартного для детской литературы круга представлений. Пожарам и прежде часто посвящались стихи и рассказы для детей. Это были обычно узкодидактические произведения, учившие осторожному обращению с огнём и запугивавшие детей ужасами пожара.
В том, что именно старые фабулы брал Маршак в первые годы работы для создания новой детской поэзии, есть элемент борьбы с плохой традицией; поэт показывает, что самые обычные для детской литературы предметы изображения на самом-то деле ещё не раскрыты.
