Но есть среди рассказов «Архива» один, отличие которого от остальных историй, придуманных Конан Дойлом, принципиально. В первую очередь, потому что в нем роль рассказчика отдана не доктору Уотсону, а самому великому сыщику. И это неслучайно — доктор Уотсон как рассказчик необходим автору для того, чтобы сыграть роль ассистента иллюзиониста, отвлекающего внимание публики. Вернее, переключающего внимание с главных деталей на второстепенные, с правой руки на левую — и тем самым позволяющий Великому Иллюзионисту, то есть, Великому Сыщику вынуть кролика из пустого цилиндра. Что же до рассказа, о котором идет речь, то для него в таком отвлечении не было никакой необходимости, ибо весь ход расследования, предпринятого Шерлоком Холмсом оказывается ложным — по причинам вполне объективным. Потому-то читатель, пытающийся состязаться с детективом в сообразительности, не имеет никаких шансов — он поставлен в равные, то есть равно ложные обстоятельства.
Рассказ этот называется «Львиная грива», и есть смысл рассмотреть его подробно. Место действия — Сассекс, уже бывший ареной другого рассказа, «Вампир из Сассекса». Впрочем, дадим слово самому рассказчику, Шерлоку Холмсу:
«Одна из самых сложных и необычайных задач, с которыми я когда-либо встречался в течение моей долгой жизни сыщика, встала передо мной, когда я уже удалился от дел; все разыгралось чуть ли не на моих глазах. Случилось это после того, как я поселился в своей маленькой Сассекской вилле и целиком погрузился в мир и тишину природы, о которых так мечтал в течение долгих лет, проведенных в туманном, мрачном Лондоне. В описываемый период добряк Уотсон почти совершенно исчез с моего горизонта. Он лишь изредка навещал меня по воскресеньям, так что на этот раз мне приходится быть собственным историографом…»
Выделив в приведенной цитаты слова мир и тишина природы, я хочу обратить внимание читателя на то, что в «Львиной гриве» это ощущение оказывается обманчивым в полной мере. Идиллический поначалу пейзаж: «В то утро, с которого я начну свой рассказ, ветер стих, и все в природе дышало чистотой и свежестью,» — неожиданно становится фоном жуткой истории: «Голова Макферсона показалась из-за края обрыва, у которого кончалась тропка. Через мгновение он… вскинул руки и со страшным воплем упал ничком на землю… Он был мертв».
Разумеется, скромный пчеловод-любитель, в которого волею автора превратился Шерлок Холмс, немедленно вновь становится сыщиком: «Макферсон был, по-видимому, замучен и убит каким-то необычайно гибким инструментом, потому что длинные, резкие рубцы закруглялись со спины и захватывали плечи и ребра. По подбородку текла кровь из прокушенной от невыносимой боли нижней губы». Расследование ведется по всем правилам, по которым обычно ведет свое расследование Шерлок Холмс. Он тщательнейшим образом осматривает место происшествия, подмечая детали, которые менее опытному глазу оказались бы незаметны (например, сухое полотенце — при том, что Макферсон, вроде бы, успел войти в воду, и т. д.). Пытаясь найти убийцу-изувера, сыщик достаточно быстро разбирается во взаимоотношениях Макферсона с коллегами по работе и просто знакомыми, всплывает история несчастной любви — словом, перед нами, казалось бы, традиционный детектив. Вот-вот Холмс укажет на преступника, после чего предоставит возможность воспользоваться плодами своего труда какому-нибудь местному сассекскому Лестрейду, а сам вернется к ульям. Но…
Обнаруживается труп собаки убитого, эрдельтерьера, с такими же следами зверских истязаний. Местный полицейский начинает подозревать некоего Мэрдока, имевшего с покойным несколько стычек из-за любовного соперничества и отличавшийся нравом буйным и высокомерным. Но, как это зачастую происходит детективах, в критический момент и подозреваемого обнаруживает в состоянии беспамятства с теми же следами. Правда, не убитого, но в состоянии, близком к смерти.
И вот тут Холмс, вспомнив загадочные слова: «Львиная грива», — которые успел произнести Макферсон перед смертью, наконец-то находит истинного убийцу:
«— Цианея! — вскричал я с торжеством. — Цианея! Вот она, львиная грива!
Странное существо, на которое я указывал, и в самом деле напоминало путанный клубок, выдранный из гривы льва. На каменном выступе под водой на глубине каких-нибудь трех футов лежало странное волосатое чудовище, колышущееся и трепещущее».
Убийцей-изувером оказалось морское растение, нехарактерное для этих мест, случайно занесенное сюда штормом…
Следует ли считать «Львиную гриву» классическим детективом? Несомненно. В центре внимания читателя (и героя) — жестокое убийство, причем не просто просто загадочное, но вселяющее прямо-таки мистический ужас. Фоном преступления становится буколический пейзаж Сассекса, «дышащего миром и покоем». Сыщик проводит расследование по всем правилам — если не криминалистики, то детективного рассказа. Правда, использованный им дедуктивный метод направляет сыщика, как уже было сказано, по ложному пути. Но в конце концов он все-таки раскрыл кошмарное убийство именно с помощью дедукции, заодно показав нам, что пасторальный Сассекс в действительности тончайшей завесой отделен от сил грозных и опасных, легко сквозь эту завесу прорывающихся.
Итак, загадка раскрыта. Единственное, чего не может сделать сыщик — это наказать преступника или хотя бы загнать в угол безукоризненной логикой и вынудить признаться. На вопрос: «Кто это сделал?» — на классический вопрос детектива, Шерлок Холмс отвечает: «Никто». Поскольку опасное растение невозможно обвинить в преднамеренном убийстве, убийстве с целью обогащения, из ревности или мести. Разве что посетовать на неосторожность жертвы или на несовершенство наших знаний об окружающем мире.
Вопрос: «Кто это сделал?» считается настолько важным для детективного жанра, что в английском литературоведении даже существует термин whodunit («кто это совершил»), неологизм, введенный в обиход критики достаточно давно нью-йоркским критиком Вольфом Кауфманом из журнала «Вэраети» и использующийся в качестве одного из обозначений детективного произведения.
Рассказ «Львиная грива» по аналогии очевидно следует назвать nonedunit («это совершил Никто»). Именно так мы и обозначим в дальнейшем этот особый поджанр классического детектива. И слово Никто в данном случае написано с большой буквы отнюдь неслучайно. С рассказами Гофмана и особенно Эдгара По их роднит то, что причины убийства (пока загадка не разрешена) не имеют рационального, логического объяснения. И все попытки это объяснение найти, терпят провал. Отсутствие истинного мотива, дополненное изуверской жестокостью наводит на мысль, что убийца ненормален психически (вроде мэтра Рене), разгадка же приводит к тому, что убийство было «непреднамеренным» — с перепугу (орангутанг в «Убийствах на улице Морг») или вообще — по причинам «естественным» (морское растение в «Львиной гриве»). Ранее мы говорили о том, что убийство в классическом детективе есть проявление иррациональных сил, сил Хаоса, проникающих в мир рациональный и объяснимый. Рассматриваемый же поджанр привносит в этот постулат еще одну особенность: проявление Хаоса, проявление иррациональных сил оказывается результатом действия природного явления. Таким образом окружающие нас природные явления становятся здесь олицетворением сил, противостоящих человеческому миру — в полном соответствии, кстати говоря, с древними мифологическими представлениями, в которых стихийные силы Природы олицетворялись, например, ужасными сторукими великанами-гекатонхейрами, гигантским драконом Тифоном и тому подобными легендарными разрушителями. «Странное волосатое чудовище» из рассказа Конан Дойла — отдаленный потомок тех мифических чудовищ, обитающих в Тартаре, подземном мире.
«Регулярность, не запланированная человеком»
Остается лишь догадываться тому, что критики не придали особого значения двум удивительным романам, написанным одним из крупнейших современных писателей-философов Станиславом Лемом. Не то чтобы не заметили, нет — но не пытались всерьез проанализировать их как особые вариации классического детектива. Среди же научно-фантастических произведений Лема по крайней мере один из этих романов — «Расследование» — обычно упоминается вскользь, скороговоркой, второй же — «Насморк» — ставится в один ряд с «Солярисом», «Эдемом» и еще чаще — с «Непобедимым»; с ними же главным образом и сравнивается. Между тем и «Расследование», написанное еще в 1959 году, и «Насморк», появившийся в 1974, — образцовые детективы, к тому же представляющие собой прямое развитие поджанра, заложенного «Львиной гривой».
Особый интерес представляет роман, написанный первым — «Расследование». Сначала я напомню краткое содержание его. Серия загадочных преступлений ставит полицию в тупик. Из моргов и мертвецких маленьких провинциальных городов непонятным образом исчезают… трупы. Полиция в тупике. Кому и зачем могли понадобиться покойники, куда они исчезают и как предотвратить дальнейшие похищения (если это похищения)? Кто он, этот неизвестный злоумышленник и каковы его мотивы? И вновь действие кажется окутанным туманом ирреального, том самом тумане, который, по мнению одного из героев «Расследования», может свести с ума. Драматичность и фантастичность ситуации усиливается, когда во время одного из происшествий гибнет констебль. «— От чего же, черт возьми, он убегал? — Может, скорее, от кого? — Нет. Если бы он кого-то видел, то в том состоянии, в каком находился, открыл бы стрельбу…»
