“Очень скоро братья Стругацкие поняли, что пишут они не о том мире, который будет, но о Мире В Котором Им Хочется Жить. Именно так, все слова с большой буквы. Мы поймали себя на том, что заселяем будущее нашими знакомыми, при этом не особенно заботясь о том, куда денутся остальные, каким образом постепенно усвоят наши ценности. (…)
Мир, который у нас получился, был для нас вполне комфортен, но изобретать сюжеты в нем становилось все труднее. ” [82]
“Все труднее” — это очень значимое признание. Оно говорит о том, что Объективная реальность становится все более нетерпимой к попыткам подстричь ее под гребенку “братвы”, что и выразилось в весьма раннем уходе из жизни одного из “братьев-фантастов”, после чего “творческий тандем” разрушился, а писательский зуд оставшегося брата практически затух.
И все это вместе — результат антагонизмов сознания и подсознания и отсутствия методологической культуры в творчестве братьев Стругацких.
Если же методологическая культура в творческом процессе присутствует, то частные факты пропускаются через призму метода, в результате чего появляется субъективная концепция объективного процесса. И первый критерий адекватности субъективной концепции объективному процессу — сходимость с реальностью прогнозов развития объективного процесса в будущем и вскрытие ранее неизвестных фактов в их причинно-следственной связи в прошлом.
Новые, ранее неизвестные факты и общественная практика с течением времени либо подтверждают правильность субъективной концепции объективного процесса, либо вынуждают авторов концепции совершенствовать её, а то и пересматривать. Поскольку один и тот же объективный процесс проявляется в многообразии частных фактов, то разным людям могут быть доступны разнородные совокупности фактов. Hо, если они пытаются понять не отдельные факты, а один и тот же объективный процесс и обладают достаточно высокой методологической культурой, то с течением времени они неизбежно приходят к единой концепции одного и того же объективного процесса в силу общности свойств отображения.
В “Медном Всаднике” на уровне второго смыслового ряда мы видим адекватное описание некоего объективного процесса, в котором легко угадываются отдельные частные факты, изложенные и Титом Ливием в “Карфагене против Рима”, и Наумом Синдаловским в легенде о капитане Батурине, и Е. Вентцель в “Свежо предание” и братьями Стругацкими в “Граде обреченном”. Но в отличие от них Пушкин в данной тематике “видит общий ход вещей:
«Провидение не алгебра. Ум ч„еловеческий“, по простонародному выражению, не пророк, а угадчик, он видит общий ход вещей и может выводить из оного глубокие предположения, часто оправданные временем, но невозможно ему предвидеть случая — мощного мгновенного орудия Провидения [83]».
Однако, вся проблема в том, что на любую интерпретацию пушкинских произведений имеют право только евреи. Всякие попытки раскрытия второго смыслового ряда пушкинских произведений неевреем или не принадлежащим к еврейской мафии замалчиваются прессой, либо подаются читателю примерно в таком виде: “О Пушкине очень много написано. Есть серьезная литература, но иногда приходится читать такое, что просто диву даешься. Например, мне попалась книжка о том, что «Руслан и Людмила», это разоблачение жидо-масонского заговора”. Так Н.Н.Скатов, директор Института русской литературы (ИРЛИ), прокомментировал в своем интервью “Вечернему Петербургу” работу Внутреннего Предиктора СССР “Руслан и Людмила — Развитие и становление государственности народа русского и народов СССР в глобальном историческом процессе, изложенное в системе образов Первого Поэта России А.С.Пушкина”.
Конечно, некоторая часть нееврейского населения всегда завидовала (и до сих пор завидует) жизни части еврейства за счет перераспределения в их пользу руководством еврейской общины некоторой доли монопольного ростовщического дохода, взимаемого диаспорой со всего населения в месте обитания и ведения торговых операций при поддержке ростовщического кредита. В том числе и некоторая часть местной, прикормленной еврейством петербургской “элиты”, завидует роли еврейства в качестве глобальной “элиты” и потому на любую попытку приоткрыть читателю агрессивную сущность хозяев библейского проекта (а именно этому вопросу посвящена упоминаемая Н.Н.Скатовым работа) навешивает ярлык типа — это “клеветническое измышление по поводу жидо-масонского заговора”.
В действительности же существующее в конце ХХ века наиболее распространенное «клеветническое измышление» — обвинение еврейства и его верхушки в стремлении к безраздельному мировому господству в формах расистского глобального государства, в котором всем неевреям предназначена доля рабской силы. А клеветническими по отношению к “антисемитам” являются утверждения противоположного смысла: что еврейство не приверженно одной из разновидностей фашизма, чьи хозяева (они же — хозяева библейской концепции) устремились к безраздельному мировому господству.
На самом деле в осознанной и бездумной приверженности этой доктрине евреев и состоит их «непохожесть чем-то на остальных людей», которую “антисемиты” зачастую отождествляют с “жидо-масонским заговором”, а жидовосхищенные, типа Н.Н.Скатова, с непорочностью любого культурного наследия еврейства. И потому, вне зависимости от того хотела этого или не хотела прикормленная нееврейская “элита”, еврейская культура осознанно, а для большинства самих евреев — бездумно, враждебна культуре всех народов; а придерживающиеся её евреи и жидовосхищенные неевреи объективно являются врагами всех народов без исключения. Кроме того, исторически реальная еврейская культура, её носители, пропагандисты и защитники враждебны и биосфере Земли, поскольку технико-технологический прогресс под кнутом ростовщичества следует биосфернозапретными путями, что выразилось в неоспоримом глобальном биосферно-экологическом кризисе.
Кумир — “Медный”, а конь — “Бронзовый”. Что это значит? Комментариев — много и все противоречивые. Во внимание принимается обычно общий контекст, но у Пушкина все равнопрочно, а, следовательно, важны и детали. Приглядимся к ним внимательно. Прежде чем “Всадник Медный” по несется за сумасшедшим Евгением, он дважды будет называется “кумиром”. Причем, если в первой части “кумир” стоит“над возмущенною Невою”, то во второй — сидит“над огражденною скалою”.
“И сказал Господь Моисею: сделай себе (медного) змея и выставь его на знамя, и (если ужалит змей какого-либо человека), ужаленный, взглянув на него, останется жив”. Библия, Числа 21:8. Этот фрагмент библейской истории, отраженный только в русской живописи картиной Ф.Бруни “Медный Змий”, дает разгадку подлинных причин сумасшествия Евгения: на уровне сознания библейская заповедь — “Не сотвори себе кумира!”; на уровне подсознания — “сделай себе (медного) змея и выставь его на знамя”.
Вот так-то…
Частично иносказания некоторых слов-кодов “Заключения” (челн, лодка, остров) были раскрыты в первой и второй частях поэмы. В целом же иносказания “Заключения” содержательно связаны еще и со вторым смысловым рядом “Вступления”, но увидеть эту связь можно лишь проследив некую скрытую систему информационных выкладок, которая искусно выстроена в поэме.
В коллективном сознательном и бессознательном плетётся множество информационных выкладок одновременно как из завершённых мыслей, так и из обрывочных: какие — то информационные выкладки могут замкнуться концом на своё же начало. Если так построенное кольцо недоброй информационной выкладки коллективного сознательного и бессознательного устойчиво, то (примерно таких, какие описаны в романе “Час быка”).
Бывает, что какая — либо информационная выкладка, поддерживаемая весьма небольшим числом людей, содержит в себе множество завершений собственных, открытых для присоединения чужих начал и ответных продолжений чужих завершённых мыслей [85] и их обрывков. Такая информационная выкладка может замкнуть на себя каждодневную деятельность почти всего общества.
Небольшая группа людей [86] может сознательно поддерживать довольно устойчиво жизнь общества в рамках нужной им концепции в том случае, если в обществе нет объективных предпосылок к самостоятельному изменению информационной выкладки. Иными словами, если в обществе механизм поиска выхода из замкнутого недоброго кольца информационной выкладки работает слабее, чем механизм поддержания её небольшим числом людей — кольцо сохраняется. Если желание общества выбраться из такого кольца нарастает, а группа людей, поддерживающих последнее, не успевает закрывать все выходы из него, может получиться разрыв, через который кольцо информационной выкладки можно изменить так, что оно начнёт разрушаться.
