Нож в спину / Политика и экономика / Главная тема
Нож в спину
/ Политика и экономика / Главная тема
Евгений Плющенко: «В силу азартности натуры мне самому остановиться сложно. Вот, наверное, и потребовалось вмешательство Всевышнего. Чтобы кто-то сверху сказал: «Женя, хватит!» — и погрозил пальцем»
Неделю назад весь мир восхищался Евгением Плющенко. Российского фигуриста кто-то даже сравнил с легендарной птицей Феникс — он обладает той же удивительной способностью, сжигая себя дотла, возрождаться. После окончания ванкуверской Олимпиады истерзанный многочисленными операциями Евгений заявляет, что собирается выступить на следующей. И действительно выходит на лед, всякий раз добывая медаль. В том же Сочи, где Плющенко выиграл «золото» в командных соревнованиях. А потом случилось то, что случилось, — боль, ударившая ножом в спину, заставила сняться с соревнований. Тут же в Сети возникли пересуды о его физических кондициях. И острая дискуссия о том, что Плющенко нужно было уступить дорогу юному Ковтуну, убрав в шкаф свои олимпийские одежды.
Заслуживает ли спортивное упрямство Евгения наших упреков? Если бы Плющенко выступил с произвольной программой и, возможно, взял медаль, его бы носили на руках. Но после того как он снялся с состязаний, ему припомнили все — и непомерную амбициозность, и его коммерческие проекты. Впрочем, через горнило любви и ненависти проходит каждый большой спортсмен, которым Плющенко, несомненно, остается. После драматического схода с сочинской дистанции чемпион нашел возможность поговорить с «Итогами».
— Евгений, что же все-таки случилось?
— На утренней тренировке за сутки до начала турнира я упал с четверного тулупа и ушиб спину. Потом упал с тройного акселя и еще добавил. Сначала думал, что ничего серьезного не произошло, такие вещи у меня уже бывали. Рассчитывал на массаж и реабилитацию. Однако на утренней раскатке в день соревнований спина была по-прежнему задеревеневшая. Кататься я не мог, провел на льду всего семь минут. Но и тогда надеялся, что обойдется. Окончательно все стало ясно на разминке перед короткой программой. Я попытался сделать тройной аксель и почувствовал, что мне как будто всадили нож в спину. Выступать в таком состоянии нельзя, пришлось сниматься.
— И что дальше?
— Дальше? Мне нужно несколько дней, чтобы проконсультироваться с врачами и определиться с ближайшими планами. Пока вариантов два: ехать на лечение в Петербург или лететь в Израиль, к чудо-хирургу Илье Пекарскому, который в прошлом году сделал мне операцию на позвоночнике и поставил на ноги.
— Вы еще думаете о продолжении спортивной карьеры?
— Карьеру, видимо, придется завершить. Я слишком много пережил за последний год, чтобы не осознавать всей серьезности проблемы. Хочу быть здоровым человеком, ходить на своих ногах, а не передвигаться на инвалидной коляске. У меня в спине и так стоит пластиковый диск, еще одного мне не надо. В силу азартности натуры мне самому остановиться сложно. Вот, наверное, и потребовалось вмешательство Всевышнего. Чтобы кто-то сверху сказал: «Женя, хватит!» — и погрозил пальцем.
— Может, вам вообще не стоило нацеливаться на Сочи, уступив дорогу молодым?
— Наоборот, я очень рад, что смог приехать и выступить на Олимпиаде. У меня до сих пор на душе целая гамма эмоций. Это и гордость за себя, потому что я смог все выдержать, перетерпеть и выполнил свою задачу. Это и благодарность болельщикам, которые поддерживали меня все эти годы и создали потрясающую атмосферу. Ну и чувство облегчения тоже присутствует. Последнее время на мне лежали большая ответственность и огромный стресс. Теперь этот груз спал.
— Во всех своих предолимпийских интервью вы звучали очень убедительно. Была внутренняя уверенность, что медаль вам дастся в руки?
— У меня было понимание, что мы с моим наставником Алексеем Мишиным, вместе со всей моей командой сделали максимум. Решили проблемы со здоровьем, насколько это возможно, много тренировались, поставили достойные программы. Я верил, что готов хорошо и в командном турнире буду на равных бороться с лидерами. Но голову на отсечение дать не мог, это же спорт. Малейшая ошибка, неточность — и все усилия пошли бы коту под хвост.
— Что оказалось самым сложным на олимпийском льду?
— Если оставить в стороне прыжки, которые и здоровым-то спортсменам выполнять непросто, а уж в моем физическом состоянии и подавно, тяжелее всего была именно моральная ответственность. Понимаете, выступать перед своими зрителями и легко, и сложно. Поддержка стадиона окрыляет и подавляет одновременно. Ты понимаешь: люди пришли поболеть за тебя и за страну, нельзя портить им праздник. И это ощущение давит неимоверно. Когда я вышел на лед в короткой программе, с трибун пошла такая мощная звуковая волна, что я чуть не упал. Просто оказался в нокдауне. На мгновение стало не по себе, но я тут же взял себя в руки. А потом эта волна помогла: поддерживала в воздухе во время прыжков (смеется).
— В вас многие не верили, сомневались. Даже Федерация фигурного катания колебалась до последнего — включать или не включать в команду, устроив за два дня до объявления олимпийского состава генеральный экзамен.
— Да, недоброжелателей у меня хватает — и в фигурном катании, и в жизни. Но руководителям федерации я, наоборот, очень благодарен. Их сомнения были понятны: все-таки человек много пропустил, долгое время был травмирован. Они посмотрели мою произвольную программу и увидели — да, Плющенко готов.
— И все-таки ваше очередное возвращение в спорт не поддается обычной человеческой логике. Зачем вам, прославленному чемпиону, многократному олимпийскому медалисту, все эти стрессы и переживания?
— Ну как это зачем? Понимаете, ни один спортсмен не хочет терять свои лучшие годы. Почему я должен отказываться от выступления на Играх, если могу на них поехать? Поспешишь закончить карьеру, потом будешь жалеть. Олимпиада — это же настоящий спектакль, праздник. Ее не сравнить даже с чемпионатом мира — это совсем другой накал страстей и эмоций. Я сразу сказал, что хочу кататься в Сочи. Выступить на домашней Олимпиаде удается далеко не каждому спортсмену.
— Многие ваши бывшие коллеги рассуждают по-другому. По их словам, сейчас они смотрят за соревнованиями с большим облегчением: мол, участники находятся под страшным прессом, а они — дома, перед телевизором, в уютных тапочках.
— У меня тоже было такое чувство после Олимпиад в Турине и Ванкувере. Тогда мне требовалась пауза. Нужно было отдохнуть, восстановиться, да и просто хотелось попробовать что-нибудь другое. А потом прежний азарт вернулся... Видно, я такой человек — не могу жить без риска и адреналина. Если гоняюсь на машине, то обязательно хочу выжать всю мощь мотора до конца. А если играю в пейнтбол, то непременно бегу вперед — только чтобы выбить соперника из игры.
— После возвращения желаемую порцию адреналина получили?
— Получил. Все-таки спорт здорово тонизирует: ты четко знаешь, что будет завтра, через неделю, через месяц... Это и режим, и настрой. Иногда, конечно, бывает очень тяжело, случаются спады и падения. Но в целом позитива все-таки больше.
— Что далось тяжелее всего?
— Последняя операция на позвоночнике. Я после нее не то что кататься — на кровати лежать не мог. Ходить заново учился. А вообще весь четырехлетний цикл дался с большим трудом. Летние сборы мы обычно проводим в Италии. Несколько раз я там был очень близок к тому, чтобы поставить на идее с возвращением крест. Наваливалось все: общефизическая подготовка, занятия в зале хореографией плюс тренировки на льду. Говорил себе: «Бросаю все!» Однажды даже собрал сумку и уехал. Отсутствовал несколько дней, потом вернулся. Ощущение какой-то незавершенности не давало покоя.
— В Сочи нагрузки были меньше, чем в Ванкувере?
— Нет, как раз больше. Просто они были разложены на более продолжительный период времени. Мы составили план подготовки так, чтобы набор формы шел постепенно — не как в прошлый раз. Особое внимание уделили проблеме лишнего веса. Я слишком хорошо помнил, как намучился с ним перед Ванкувером. Каждый месяц приходилось сбрасывать килограмма по два. Теперь же весь подготовительный период я весил около 70 килограммов. Для меня это оптимальный показатель.
