Филипп Раштон - Шествие неистового табу – новые враги эволюционной науки

Приличия и уставы века ведут войну с ищущими истину.

Моя жизнь навсегда изменилась 19 января 1989 года в зале Савсалито отеля Хилтон в Сан-Франциско. Я стоял, читая лекцию симпозиуму учёных, принадлежащих к  Американской Ассоциации Содействия Науке (ААСН). Заглавие доклада, выбранного мной для выступления на этом собрании, было «Эволюционная биология и черты наследственности (со ссылкой на азиато-бело-чёрные различия).

Я сделал обзор недавно вышедшей в журналах академической направленности международной литературы по данному вопросу. Я подытожил факты о таких свойствах как размер мозга, темперамент, быстрота полового созревания, структура семьи и репродуктивные отличия. Я опытным путём заключил, грубо говоря, что восточно-азиаты, в среднем, медленнее взрослеют, менее плодовиты, имеют меньшую половую активность, с большим объёмом мозга и более высоким IQ чем африканцы, которые противостоят друг другу в каждом из этих отношений. Белые, я нашёл располагаются между этими двумя группами.

Далее, я утверждал, что эта стройная 3-х уровневая иерархия рас в основном своём направлении имеет свои корни не только в экономических, культурных, семейных и других средовых проявлениях, но также, в гораздо большей степени, чем подсказывают современные социальные науки, состоит в древней генетически обусловленной эволюционности. Наследственность или природа, используя понятие введённое Френсисом Галтоном, младшим родичем Чарльза Дарвина, также важна в каждой своей частице как и окружающая среда, и даже зачастую важнее.

Для подсчёта расовых образчиков в размере мозга и других «переменных истории жизни», я предложил основанную на генах теорию развития жизни знакомую биологам-эволюционистам как r-K  шкала репродуктивной стратегии. На одном конце этой шкалы располагаются r стратегии, которые проявляются в высокой степени воспроизводства, а на другом конце – K стратегии, которым присущ высокий уровень родительских вложений. В общем, эта шкала употребляется для сравнения историй развития совершенно различных биологических видов, но я использовал её для описания гораздо меньших отклонений внутри человеческих разновидностей. Я предположил, что монголоиды, в среднем, более K-избранны чем европеоиды, которые в свой черёд более K-избранны чем негроиды. 

Я также распространил эту теорию и на человеческую эволюцию. Молекулярно-генетические доказательства показывают, что современный человек возник в Африке примерно 200.000 лет назад, прошёл разделение на африканцевнеафриканцев около 110.000 лет назад, и разделился на европеоидов и монголоидов примерно 41.000 лет назад.  На дальнем севере, куда мигрировали предки людей из Африки, они постоянно сталкивались с коллективно решаемыми задачами добычи и сохранения пищи, поисками пристанища, изготовлением одежды и выращивания детей в течение длительных зим. Следовательно, с тех пор как исходная африканская популяция развилась до нынешних европейцев и восточно-азиатов, эти изменения должны были сопровождаться увеличением мозга, замедлением скорости полового созревания и понижением уровня сексуальных гормонов с сопутствующими изменениями в половой активности и агрессивности и увеличение устойчивости и длительности семейных связей.

Я не утверждал, что мои гипотезы устанавливают истину в последней инстанции. Мои гипотзы вряд ли смогут быть установлены во всей своей полноте. Но если они, или какая то их часть или даже какие-либо параллельные гипотезы, были бы в конце концов подтверждены, то мы могли иметь объяснение, почему измеренные черты статистически распределены среди разных расовых групп в отдельных образцах находящиеся среди обработанных мною данных. Теории преподносят доказуемые гипотезы и логически подчинены двум основным целям науки: поиску обеспечения частных объяснений явлений и стремлению унифицировать отдельные области мысли. Эти мощные побуждения и толкали меня вперёд.

Особый акцент в моём выступлении на съезде ААСН я сделал на две вещи. Первое, т.к. существуют огромные отличия внутри каждой популяции и потому что, при распространении популяции накладываются друг на друга, то всегда сложно обобщать от среднего в группе до каждого отдельного человека. Во-вторых, т.к. генетические усилия непременно обусловлены нейрогормональными и психосоциальными механизмами, существуют многие благоприятные возможности для вмешательства и облегчения страданий.

Мои гипотезы настолько потрясли организаторов съезда ААСН, что они быстро созвали пресс-конференцию, чтоб публично откреститься от моих замечаний. На пресс-конференции президент ААСН др. Вальтер Мосси, вице-председатель исследований Университета Чикаго, сказал журналистам, что я имел отличные рекомендации как психолог, и что, исследователи, участвующие в конференции, вольны выводить те заключения, что они сами выбрали. Мосси подтвердил, что ААСН никогда не наденет намордник ни на кого из учёных, ибо свобода выражения мнений является сутью академических обсуждений. Однако, он нашёл нужным продолжить, что я сделал «большое отступление от правды на пути от фактов к обобщениям», и что он нашёл мои бумаги «лично беспокоящими» и что мои заключения «сильно сомнительны». Это событие здорово напоминало сцену близкого порядка из картины «Ребёнок Розмари», когда репортёры начали делать снимки новорождённого дьявола, с раздвоенными копытами и глазами-щёлочками, готового устроить преисподнюю на земле. Так я стал академическим отщепенцем.

Ко времени как я вернулся с конференции домой в Лондон, Онтарио к моей работе профессором психологии в Университете Западного Онтарио, шумиха была в полном разгаре. «Шум вокруг канадского профессора с его расовыми теориями» провозглашала национальная канадская газета, почтенная Globe and Mail. «Теоретик-расист: профессор привёл в бурление научный мир» заявляла влиятельнаяToronto Star. «Профессор-расист Университета Западного Онтарио отрекается от науки» козыряла местная London Free Press.

Газетная кампания привлекла ко мне неприязненное внимание групп общественных активистов и определила их предвзятое мнение. Они поговаривали, что меня нужно сжечь за распространение ненависти. Пресса в то же время преподнесла эту идею ректору Университета, который, однако, поддержал принцип академической свободы. Существующее напряжение усугублялось неделя за неделей. Студенческие группы активистов вскоре уже были готовы лезть в драку, рассчитывая, что я попадусь им в публичном месте.

ТВ преподнесение моих теорий сопровождалось коллажем, составленным из моего фото и нацистских штурмовиков. Редакторы и ведущие устраняли любое упоминание того, что я ограничивал найденные мной расовые различия, ибо они были довольно малы и не могли быть распространены на каждую отдельную личность, также не упоминали они, что я как всякий порядочный человек питал отвращение к гитлеровской расовой политике.

(Ни Гитлер, ни подавляющее большинство вождей III Рейха не могли похвастаться незамутнённой арийской кровью. А то, что германские доктринёры считали унтерменшами славян и прибалтов, всемерно сюсюкаясь с кавказцами, турками и прочими муслимами, оттолкнёт от гитлеризма любого белого европейца. Практика III Рейха, в отличие от голословных лозунгов теоретиков НСДАП, была неимоверна далека от белого расизма. И, по сути, являлась воплощением великогерманского / прусского шовинизма).

Газеты размещали карикатуры на меня одетого в колпак ку-клус-клановца или толкующего по телефону с восторгающимся мной Адольфом Гитлером. Toronto Star развязала кампанию за изгнание меня с должности, понося мой Университет и заявляя что, «эта позиция защиты шарлатана на почве академической свободы просто нелепа». Позже эта же газета притянула меня к холокосту, говоря: «точно также возникла извращённая психология “расы господ” в XX веке, а с нею и ужас холокоста. Странно, что несостоятельные теории евгенического расизма всё ещё слышатся и в наше время от учёного из Университета Онтарио». У меня не оставалось выбора, и я прибег к услугам известной юридической конторы, и пустил в ход против газеты заявление согласно Акту Либеля-Сландера. Это поспособствовало окончанию моей травли в СМИ.

Существует Первая Поправка к Конституции США, которая охраняет право каждого гражданина на свободу слова и по закону Правительство может сделать не много, чтобы замолчать неудобные идеи. В Канаде и многих странах Западной Европы, однако, существуют законы против свободы слова, служащие предлогом для постановлений запрещающих «ненависть» и распространение «ложных сведений».