Me Gusta la Vista De - Владимир Евгеньевич Псарев

Умеем ли мы признавать свои ошибки? Умеем ли признаваться и рассказывать о себе правду? И почему нам сложно рассказать о себе именно незнакомым людям? Близким мы "присаживаемся на уши" и плачем до изнеможения. Близкие знают многое. Но ведь незнакомцу проще открыться? Он не предвзят. Он не имеет к тебе претензий заведомо, то есть до того, как ты что-то ему открыл. Именно так и работает психотерапия. Казалось бы, дистанция должна спасать, но она только вредит. А родным вы можете полностью открыться? Хоть кому-то. Пусть это будут родители. Пусть это будет лучший друг, с которым вы с трех лет ели за одним столом. Пусть это будет добрая девушка, или добрый молодой человек, с которым вы бы подсознательно связали судьбу. Муж, жена, брат, сестра. Хоть кто-то? Нет? Почему?

Я прошел длинный путь до этих строчек. Я клялся себе, что их не опубликую, но опубликовал. Почему? Потому что держу дистанцию. Замерзшие сибирские трассы породили во мне что-то сильное. Вспоминается мне, как я костенел на ветру под поселком Безменово. Это населенный пункт между Новосибирской областью и Алтайским краем. Вспоминаю я и летние трассы Кемеровской области – одни из самых красивых, что я видел.

Помню я, как ничего, кроме кофе, не даровало мне тепла сибирскими зимами. Я никогда не был сибиряком, но стал им. И даже в Европейской России я вижу сибиряков в толпе. По паспорту место моего рождения – это город Курган. Многие скажут – Западная Сибирь. Да, так и есть, и всего ничего до Омска. Но здесь никто не называет себя сибиряком. Климат похож. География – к востоку от Урала. Но мы другие. И я таким был, пока не уехал за мечтой в Новосибирск.

Мечта, конечно, разрушилась. А как иначе? Мне всего восемнадцать лет было. Что я мог понимать? Чувствовать – да. Чувствуют даже дети, и запоминают грехи родителей. А правильно интерпретировать – этому нужно учиться.

Я стал сибиряком по праву собственного выбора. При том понял я это, уже уехав из Сибири. Четыре года жизни, сотни людей. Новосибирск. Иркутск. Красноярск. Кемерово. Томск, который люблю больше всех. Барнаул. Бийск. Новокузнецк. Омск. Анжеро-Судженск. А есть еще сибирский север – Сургут, Ханты-Мансийск, Тобольск, Нижневартовск. Я был везде. Много раз. И вдруг проснулся в Санкт-Петербурге и чувствую – сибиряк. Хоть вставай в очереди за пышками на Васильевском острове и кричи: "Новосибирск! Есть тут еще из мест по ту сторону Урала?" А вдруг ответят, что есть. И уже не чужие. Странно это. Родился я в Кургане, про который многие и не слышали даже в Сибири. Но я всегда говорю, откуда я, а раньше стеснялся. Взрослею.

Помню, как стоял на набережной Владивостока – не той, что со стороны порта, а с обратной – у подножия крепости. Дул ветер такой силы, которой я еще и не знал. Но именно в тот момент я начал ощущать первые плоды своей внутренней трансформации.

Пришла еще одна странная мысль – почему мы выбираем самый болезненный путь? Оно ведь так и есть. Бывает, пообщаешься с человеком, и понимаешь, что твой, а любишь другого. Он тебе делает больно, а ты любишь. Почему? И почему не рвешь? Или, допустим, работаешь там, где и врагу бы не пожелал, но находишь оправдания с каждым звонком будильника. "Да век бы вас всех не видел", но встаешь, завариваешь кофе и идешь. "Деньги нужны. Сейчас такой период". Потом: "Ребенок родился, нужно постоянно зарабатывать". Но счастливый отец даст ребенку больше, чем богатый. Правильно воспитанный добьется сам, а неправильно – сам все растеряет. И этот кармический круг, наравне с неприятием близко подходящих по судьбе и духу людей, вращается и вращается, давит и давит. Сделай паузу. Оглянись. Тебя любят? Ты любишь? Ты можешь больше? Нет? Можешь. Хорошо, если ты уже на своем месте. Развивайся! Если нет, анализируй. Если надо, беги. Но не соглашайся только на то, что досталось легко. Счастье даруется не всем, но его можно заработать. Каждый может его заработать.

Моя мама учила меня, что сильно высоко летать нельзя: "Ориентируйся только на средства. Ищи людей из своей касты. Господь всех простит". И я прощаю. Всегда есть куда расширяться. Главное найти силы и людей. Иногда эти люди находятся в другой касте, а там и средства уже совсем иные. И вот ты подпрыгнул, занялся другими вещами. А там и другую лазейку отыщешь. И пару себе встретишь. И родишь ребенка, назовя его библейским именем.

Был период, когда мне казалось, что мои потери несовместимы с жизнью. От одной сбежал, к другой попасть пытался. Людей грузили в пакетах, и из полутора десятков человек, с которыми я работал в Сибири, сейчас живы трое, включая меня самого. Возможность в любой момент прекратить страдания – освобождает. Пережив «клиничку», я посчитал, что мир надо мной насмехается, и попробовал решить этот вопрос самостоятельно, но что-то вытащило за уши и поставило на место. Не буду говорить о Боге – с этим вопросом я однозначно не разобрался. Могу лишь сказать, что религия убила больше людей, чем спасла вера, и эти понятия нужно разграничивать.

«Есть две категории людей. Первая категория не знает, чего хочет, и несется к смерти безрассудно. Вторая категория знает о себе все, но никогда этого не получит, а потому умирает мучительно и долго. Не получит, потому что их желания находятся в поле ведения первой категории, которая валяет дурака», – так я говорил когда-то. Сейчас могу добавить, что есть еще третья категория, которая плюет вообще на все условности мира и сознательно добивается у него достижения своих целей. Конечно, такие люди нередко вредят другим, но чаще всего именно людям из первой категории.

«Попробуй выпить бутылку водки, встать на табурет, основательно просунуть голову в петлю и постараться удержать равновесие. Тогда ты поймёшь, как я живу», – твердил мне один товарищ, имя которого я принципиально не буду никогда озвучивать. Я молчал, чтобы его не разочаровывать, не уязвлять в его глазах его же уникальность. Я бы просто помешал ему оправдать все его неудачи «исключительной» способностью выживать.

Жизнь, как телевизор без пульта. Сотня разных каналов, но, чтобы переключить, нужно встать. Сидя на приеме у психотерапевта, я пытался разобраться в причинах своего поведения, а психотерапевт, видимо, в своих,