дверь распахнулась и в заведение вошла Настя, изящная в юбке-карандаш и футболке цвета слоновой кости. Во всем ее облике выступала сдерживаемая облегающей одеждой сексуальность, словно тело было условно прикрыто, демонстрируя все соблазнительные линии, выпуклости, словом, все, что создает броский формат с непреодолимой эротической привлекательностью. Виктор с трудом поднял глаза выше ключиц, выслушав объяснение девушки, что в воскресенье рейсовые автобусы и так редки, а тут еще он сломался на линии. Не отрывая глаз от Насти, он молчал, не находя нужных слов.
– Время обеда. Есть предложения? – вопрос вернул к жизни онемевшего лейтенанта. И тут до него дошло: девушка оделась, чтоб себя показать, а в скромном Рубежанске это означало «выйти в люди», а говоря проще, посетить ресторан. Денег должно хватить. Приглашение было принято благодарным лучистым взглядом. Лучшим рестораном города считался гостиничный, на центральной площади, где по вечерам работал вокально-инструментальный ансамбль, и собирался весь свет рубежанского общества. Неторопливый проход по центральной улице городка – зауженная настина юбка не позволяла делать широкие шаги – сопровождался внимательными взглядами всех прохожих и зевак вслед красивой молодой паре. Друг друга в Рубежанске все знали, новых лиц немного, все на виду, любые события любопытны. Даже если ты сам кого-то не запомнил, люди знали, где ты живешь, и отслеживали все контакты и перемещения.
В ресторане Настя поразила Виктора тем, что ее поприветствовали официантки как завсегдатайку. Получив ответ на дежурный вопрос сдержанного советского обслуживания «У нас сегодня битки и поджарка. Что заказывать будем?», официантки, в основном, жены офицеров и прапорщиков, отступив к входу на кухню бесцеремонно уставились на посетителей – в обеденное время ресторан пустовал, и быть любопытным никто не стеснялся. Одно дело бездушно носить еду и собирать деньги, и совсем другое – быть свидетелем проявлений свежего искреннего чувства, о котором мечтала каждая женщина. Смущенный таким вниманием, Виктор не помнил, что говорил, что уже сказал, что, поддерживая беседу, повторил. Настя, выказывая непринужденность и притягательность, держала все под контролем: подачу вина, сервировку приборов, вынос блюд, непринужденную беседу с Виктором, глазение на них обслуживающего персонала и прикрытое смущением влечение молодого человека к ней. Тема для обсуждения находилась всегда, обоим интересная. Никакого напряга ни в одном моменте. Настя выглядела на столько чудесно и притягательно, что удержаться от того, чтоб ее коснуться, не было никаких сил. Через некоторое время она, насладившись подрывом душевного здоровья работниц общепита, попросила счет, и когда Виктор рассчитался, удивила его прямым предложением, простодушно шепотом спросив:
– Продолжение у тебя на квартире? – удовлетворенно сверкнув глазами, Витя покраснел, на выходе из ресторана взял Настю за руку и повел к своему дому мимо тополей, выбеленных на метр от земли местным коммунхозом, таковы были стандарты красоты в Рубежанске. Редкие пешеходы с откровенным интересом разглядывали их, удовлетворяя понятный запрос на свежие впечатления. Шли, словно совершали променад – насколько позволял короткий шаг обтягиваемой юбкой ног, хотя чувства в нетерпении уже вставляли ключ в дверной замок съемной квартиры.
По нормам воинская часть должна была предоставить жилье всем офицерам, включая двухгодичников. После прибытия в дивизион им обеспечили по койко-месту в офицерском общежитии в комнате на троих или четверых, а по мере созревания понимания, что жить на казарменном положении при многочисленных позывах, свойственных молодому организму, совсем не с руки, начальник по тылу провел беседу с недавно прибывшим офицерским пополнением, в которой разъяснение граничило с понуждением, о том, что и кадровых военных в городе жильем не всех обеспечивают, пребывание в общежитии может растянуться на весь срок их службы, поэтому будет правильно, если они сами подыщут себе квартиры в частном секторе. При не очень богатом предложении Коростелев выбрал себе комнату в доме недалеко от центра Рубежанска, поблизости от места сбора офицеров при выезде на службу. Обставлена она была как попало: шкаф, стол, старенькая скрипучая кровать, но чистенькая, недавно побеленная, а главное – сразу у входа в дом, в стороне от холла и хозяйской спальни, с одним подслеповатым окном, выходящим на веранду. При знакомстве с квартирантом хозяйка, одинокая религиозная дама пенсионного возраста с одутловатым лицом, уставившись на вчерашнего студента, завела волынку о правилах проживания, первым из которых шло «соблюдение благопристойности», и уже вторым – своевременная оплата. Коростелев в беседе изобразил из себя кроткого жильца и легко прошел вступительный экзамен. Виктор знал, что по воскресеньям на общественных началах хозяйка была допоздна занята в церкви, поэтому визит Насти к квартиранту не должен был задеть хозяйкиного представления о благопристойности.
По-деловому осмотрев съемную холостяцкую комнату, которая всей обстановкой говорила, что жилец тут временно и корни не пускает – ни фотографий девушки, родителей, сестер-братьев, никаких следов допризывной жизни, никаких картинок для скрашивания унылой обстановки, никаких пометок в изголовье кровати в соответствии с похабной студенческой традицией об удачно завершенных случайных знакомствах, всех личных вещей на один чемодан – Настя не стала сдерживать рвущиеся у Виктора наружу чувства. Сошлись страстно, постепенно открывая больше и больше нежности друг к другу. В стратегии и тактике построения отношений между Виктором и Настей произошло волнующее событие, заставившее кровь сильнее стучать в жилах, вызвавшее взаимный восторг, изумление и желание остановить мгновение. Словами трудно передать возникшее ощущение радости, беззаботности и благодарности друг другу. Удовлетворенный и счастливый, прижимая к себе притихшую подругу, Виктор думал о случайном знакомстве с Настей, стремительно переросшем в привязанность, которую ему захотелось удержать и застраховать от влияния их окружения и соблазнов свободной жизни в Рубежанске. Он сказал то, что счел правильным в данный момент:
– Давай жить вместе. Оставайся со мной.
Реакция Насти показала, что партнеры в построении отношений, по меньшей мере, двигались на разных скоростях. Она отстранилась, одновременно подтягивая одеяло на себя, как бы восстанавливая между ним и собой дистанцию.
– И что, цветов и шоколада не будет? – молодой человек даже не осознал, о чем она спросила.
– Я понял, что ты дорога мне, и не хочу тебя ни с кем делить, не хочу тебя потерять.
Еще минуту назад у них все было синхронно и одновременно, и вот на глазах выявились несовпадения и различия. Объяснив свое предложение, Виктор почувствовал саднящее душу разочарование, потому что не получил ожидаемого ответа. Он почувствовал себя уязвленным. Настя тем временем выскользнула с кровати и принялась спешно, спиной к партнеру, одеваться. Ее одежда – на спинке стула, его – сброшена на пол. Не поворачиваясь к Виктору, застегивая юбочную молнию по линии бедра, она произнесла:
– Если ты это предлагаешь из банальных представлений об
