Мы посвящаем книгу всем, кто вытаскивал цивилизацию из животного существования к одухотворению человеческой жизни. Мы склоняем головы пред героями, отдавшими простые земные радости за горькое счастье ваять мечту голыми руками. Мы, Филипп Грибанов и Кирилл Демуренко, заурядные городские непоседы и эпатажные болтуны, которым заняться больше нечем, говорим спасибо тем, кто громил тусклую повседневность ослепительными картинами приветливых и волнующих миров. Писатели, ученые, поэты, музыканты, изобретатели, философы, и просто ЖИВЫЕ люди, которым было нужно больше, чем всем остальным, — мы несем вас в своих сердцах.
Вечная светлая память вам. И вечно запоздалая благодарность.
Человечество, если ты дотерпело нас до этого места, то не испить ли нам чайку? Что? Как насчет чего-нибудь покрепче? Слушайте, а надо ли вообще в этом мире пить спиртное, когда от происходящего вокруг и так мозги вылетают? Лучше тащите торт — сейчас пригодится.
Предыдущие наши страницы, конечно же, не избежали того, что в литературе скромно зовется художественным усилением: мы частенько высказывались излишне догматично и безапелляционно, приукрашивали какие-то моменты в угоду увлекательности, с садистским смаком приправляли текст восклицательными знаками после таких словес, как «идиотизм», «кретинизм», «дебилизм», «тупизм», «долболюбизм» и иже с ними. Да уж, этот тезаурус[54] мы перетрясли вдоль и поперек с особой скрупулезностью.
Но трибуна — не всегда честный формат. Это, конечно, прикольно — покуражиться с броневичка, но в таких словесных маневрах больше шоу, чем искренности. А шоу — это всегда наполовину самолюбование, аффектация. И раз вы все-таки дослушали наши воинственные завывания до этого абзаца, то давайте позволим себе немного родного русского уюта. Мы занижаем регистр, спрыгиваем с подмостков и броневиков, снимаем с себя латы крикливых бретеров[55] и зовем вас задушевно посудачить на кухне. Эффект присутствия — убедительнейшая штука! Только представьте: вот мы сидим все вместе за одним столом, слегка толкаясь плечами, шаркая ножками стульев, шутливо сражаясь за самые большие чашки. Шумит чайник, сейчас щелкнет. У нас завязывается неторопливый сердечный трёп: мы, Филипп и Кирилл, по очереди делимся своими соображениями, а вы — своими. Дополняете, если мы что-то проглядели. Возражаете, если не согласны. Не упускаете случая сострить, как только кто-то заиграется в серьезность. Обыкновенный компанейский разговор «за жизнь» с переливчатыми философствованиями и всплесками всеобщего галдежа. И это до фонаря, что для стороннего наблюдателя вы сейчас просто что-то читаете. Нет, вы сейчас разговариваете с нами. Размышляете вместе с нами. Ведь мужик, разглядывающий женщину, тоже только внешне выглядит тихим созерцателем. На самом деле он крайне интерактивен и воображение его оттягивается по полной. Так что чай разливаем мы, а сахар добавите сами — договорились?
За окном темнеет, и кухня начинает казаться нам маленьким теплым батискафом, смело пробивающимся через глубины к какой-то далекой цели.
Филипп
Вероятно, я начинаю стареть. Не надо смеяться — это действительно так. Ну откуда во мне появились тогда, скажите, занудство, ворчливость и скряжничество? Сдается, что это все — неизменные спутники взросления, ведь не даром же пожилые люди более неспокойны в своих оценках и более осторожны в поступках. Это молодые легко транжирят лета, не ценя время и с безумством тратя его на сбор разбросанных камней. Ну а что их (года) считать? Впереди еще во-о-о-он сколько!
Актер Кириллов, уже, к сожалению, покойный, в одном из интервью заметил, что с годами осознал отсутствие взаимосвязи между понятиями «мудрость» и «возраст». Ошибочно полагать, что человек, перешагнувший отметку «50», по жизненному восприятию даст заметную фору семнадцатилетнему пацану. «Но если туп, как дерево, — родился баобабом и будешь баобабом тыщу лет, пока помрешь!» С сожалением приходится констатировать, что Высоцкий опять попал в точку. Как можно примитивизм и тупость закрыть ширмой возраста? Если индивидуум не развивается на протяжении жизни, то смело делайте заключение о том, что в пенсионном возрасте он будет стоять на одной ступеньке с тем, кто только что окончил вуз. Переломанные кости срастаются криво, если их не зафиксировать. Кто выступает в роли бандажа, кто сможет закрепить усилием терпеливого педагога сознание ребенка, не допустив его перекосов и охраняя тем самым от догм горе-учителей? Неужели это те, кто в своем. арсенале имеют лишь бесформенное слово «мудрость», которая, по их словам, — награда за возраст? Как-то все мы свыклись с тем, что насаждается: если молод, то недостаточно мудр, если стар, то мудр по определению. И никто даже не помышляет усомниться. Это стало культом для всех вокруг — старческая мудрость. Но прогресс остановить невозможно, любые социальные изменения требуют от человека гибкости.
Теперь уже не эффективна единоличная форма управления ключевыми департаментами огромных корпораций. Руководители верхнего ранга уже не в состоянии предложить единственно верное решение в зависимости от глобальных изменений в бизнес-сообществе. На смену им приходят команды специалистов, и любые шаги сейчас предпринимаются на основе группового обсуждения и выбора требуемого пути. Но почему в диалоге «стар и млад» приоритет отдается старости? Давайте оставим на время кричащий лозунг «старикам везде у нас почет» и отважимся поставить под сомнение то, чем с детства кормят нас наши родители: «Мы старше тебя и мы тебя родили!» Не хотелось бы выглядеть неблагодарным сыном, но хочу усомниться, что коробка «родительской мудрости» настолько безразмерна, что в ней может затеряться даже самая отъявленная глупость. Остались еще среди нас те, кому неведомо, что ошибки допускает любой человек? Другое дело, более взрослые люди впитали принцип «семь раз отрежь» и стали более осторожными, но это не прибавляет им мудрости, а уж тем более, не означает беспрекословного доминирования по сознанию над младшими!
Так устроено, что наши родители живут в другом измерении, в других канонах нравственности и иными ценностями, нежели наши деды, которые до сих пор используют в хозяйстве чугунный утюг и читают по складам. Мы пошли дальше отцов и, чего греха таить, иногда посмеиваемся над целомудрием наших прародителей. Дети зачастую, с годами, попадают в те капканы, от которых их предостерегали отец и мать. Но «опыт — сын ошибок трудных…» Вот именно, что опыт, который никоим образом не соотносится с мудростью. Можно говорить о нем, о жизненной хватке, о практичности, но применение самого слова «мудрость» во всех сферах (порой огульно) как минимум неуместно. В равной степени нелепо для меня звучит постулат «начальник всегда прав», но это утверждение можно попытаться объяснить принципом построения субординации в армии во избежание бардака и многоголосья отпускаемых приказов.
О какой мудрости человека можно говорить, если он элементарно не скажет «спасибо» светлоголовой девчонке, которая на правах младшей по возрасту пропускает старшего в подъезд? Кто в этой ситуации поступает более правильно и мудро? Да, да, именно — мудро, что значит почтительно и умно. Если и вставлять «мудрость» куда ни попадя, неплохо было бы в голове держать еще и слово «ум»: как ни крути, без ума мудрости не быть. Пусть прозвучит банально, но мозги формируются. Сначала родителями, а потом самим гражданином. Если процесс саморазвития не включен в список жизненных приоритетов, то человек так и высыхает в начальной точке эволюции.
Ах, как просто кидать невесомые фразы «я видел жизнь», «я пожил на белом свете», и тем самым являть собой несокрушимый колосс, закаленный под сильнейшими ветрами и противнейшими дождями. Приходится часто если не констатировать, то хотя бы задумываться над тем, почему мироустройство, начиненное сложным механизмом в соответствии с самыми передовыми разработками, снова и снова подвергается пытливому анализу на возможность его упрощения? «Будь проще, и люди к тебе потянутся!» — не раз бросали мне в лицо скороговоркой. Я так понимаю, что непроходимые чащи более не привлекают людей — тех, кто все больше предпочитают песчаные морские побережья.
Исчез дух авантюризма, который постоянно подначивает «а вот это сможешь?» Работа, нацеленная на результат (какая бы она тяжелая ни была), теперь привлекает лишь безумцев, которым нечего терять, ибо у них попросту ничего за душой нет. А в душе? Но к несчастью, обыватель и там навряд ли отыщет что-нибудь для себя привлекательное. Посудите сами: нутро этих ненормальных состоит из бредовых идей постижения мира. Они отовсюду гонимы, на них давно махнули рукой: «Все равно ничего не изменят!» Но вот в них-то и живет несокрушимая мудрость — это попытки узнать и разрушить навязанное, то, что на протяжении веков человечеством почиталось как неприкосновенное табу.
