ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ШИЗОФРЕНИЯ
Каждого из нас фактически подвергают своего рода тестированию: достаточно ли мы безвольны, окончательно ли выжили из ума, готовы ли притвориться умалишенными и тем уберечь собственную шкуру? Мы проходим тест по экономике, в котором ответы заранее подсказаны, а свидетельством сумасшествия будет совпадение всех ответов с подсказками. Ведь именно техническая сторона реформ — это нагромождение никем не доказанных (а чаще всего давно опровергнутых) тезисов.
Говорят, мы строим рыночную экономику (как когда-то строили коммунизм). Рынок — это в том смысле, что ОНИ (кто делает реформу) хотят жить по западным стандартам. Для остальных фабрикуется миф о Свободе: свободные цены, свободная конкуренция, свобода торговли… Осталось только согласиться, выдать аванс доверия тем, кому кажется, что он знает, как и что нужно делать для воплощения идеи Свободы, и все покатится само собой к благоденствию и изобилию.
Считающий себя корифеем рыночной экономики К. Боровой (см. главу "Российские наполеончики") следующим образом пропел гимн свободе в своей книжке: "Только по-настоящему свободные люди способны создать общественный договор, где каждый свободен в отдельности, действительно свободен. И самое ценное в таком договоре — свобода одного человека. Именно такая свобода — высшее благо и единственная цель существования людей".
Такое понимание свободы противоречит не только всей культурной традиции России, предполагающей своеобразный сплав личной свободы и ответственности перед обществом и государством, но и всей истории человечества. Последняя показывает, что именно жертвенностью подвижников и самоотречением героев рождались и выстаивали под напором стихий и завоевательных набегов государства, способные хранить, усваивать и расширять культурное наследие человечества.
Западные мыслители совершенно иначе ставят вопрос о свободе, подчеркивая все время, что оборотной медалью свободы всегда является ответственность. "Либералы говорят о необходимости максимального использования потенциала конкуренции для координации деятельности, а не призывают пускать все на самотек", — пишет классик западной либеральной мысли Ф. Хайек. Он в то же время отмечает ограниченность сферы конкуренции в экономике и независимость расцвета духовной и культурной среды от степени демократичности политического режима.
А вот что говорил русский мудрец с язвительными наклонностями М. Е. Салтыков-Щедрин (Собр. соч., т. 9, с. 148): "Свобода, как принцип, действительно признается всеми, и все партии охотно пишут его на своем знамени, потому что привлекательность его освящена преданием. Но те же партии очень хорошо понимают и его растяжимость и знают, что он ровно ни к чему не обязывает. Свобода в этих случаях принимается как нечто отвлеченное, совершенно независимое от того содержания, которым она наполняется. В этом смысле ее допускают действительно очень охотно. Но как только содержание начинает идти в разрез с господствующими мнениями и предрассудками, никому не кажется ни предосудительным, ни нелогичным противодействовать ему не только путем доказательств и опровержений (против чего невозможно и протестовать), но и путем самой простой травли. Самый принцип свободы при этом представляется нетронутым, ибо он заслоняется тем содержанием, которое его наполняет кажется, что попирается в этом случае не свобода, а то учение, которое благодаря ей увидело свет и которое в данную минуту почему-либо считается неблаговременным."
Исторический опыт предупреждает: повторять «демократия», «свобода», «правда», «согласие» бессмысленно. Жонглирование понятиями без раскрытия их смысла в реальных условиях, сложившихся здесь и сейчас, именно для того и придумано, чтобы "наводить тень на плетень". Пока мы будем играть в бирюльки, номенклатура окончательно монополизирует рыночные механизмы. ОНИ обеспечат себе экономическую свободу, а МЫ сами напялим себе на шею ярмо, упиваясь своей просвещенностью по части экономических доктрин.
Вот слова Наполеона, которые Иван Бунин не случайно приводит в своих дневниках: "Что сделало революцию? Честолюбие. Что положило ей конец? Тоже честолюбие. И каким прекрасным предлогом дурачить толпу была для нас всех свобода!". Дурачить толпу продолжают и сейчас.
Для того, чтобы очнуться от гипнотических чар ельциноидных «мальчиков», начитавшихся экономических букварей до размягчения мозгов, стоит привести также несколько цитат от столпов западной экономической мысли и понять, что этими чарами нас стремились не убедить, а попросту надуть. Продолжим наши примеры, опирающиеся на радикал-либеральные авторитеты и показывающие, насколько далеко зашло всенародное надувательство.
Крупнейший финансист, общественный деятель и большой друг российских либералов Джордж Сорос в своей книжке "Советская система: к открытому обществу" определяет коренным недостатком в представлении о свободной рыночной системе убеждение в том, что если системе не мешать, то она сама прекрасно справится со всеми проблемами. Сорос, сделав Россию полигоном для своих гуманитарных инициатив, сумасшедшим не сделался. Он понимал (и использовал это понимание), что само по себе преследование частного интереса не приводит к созданию жизнеспособных систем, а принцип выживания сильнейшего оставил все свои положительные качества еще в XIX-м веке. Наши радикал-либералы этого понять не смогли. Российская и американская номенклатура за это им весьма благодарны.
Словами другого авторитета образованной публики — Генри Форда — можно прокомментировать результативность сегодняшних российских реформ в создании инфраструктуры рынка: "Спекуляция с готовыми продуктами не имеет ничего общего с бизнесом — она означает не больше и не меньше, как более пристойный вид воровства, не поддающийся искоренению путем законодательства". Именно такое воровство нам преподнесли как замечательный успех политики Ельцина-Гайдара.
А вот выдержка из работы Людвига Эрхарда, чудом (вовсе не набором элементарных решений!) сотворившим экономическую реформу в ФРГ: "Избитой экономической истиной является то, что каждый участник экономических отношений может рассчитывать на благополучие лишь в том случае, если и другой участник будет преуспевать. С нищими бизнес не делается". Российская номенклатура доказала: наш бизнес не только можно, но и нужно делать с нищими. Только нищие в данном случае воспринимаются не как партнеры, а как источник обогащения, как неизбежные жертвы реформ. Если раньше им (хотя бы чисто формально) принадлежала вся страна, то в условиях либерального предпринимательства им должны принадлежать только нищенские льготы!
Наконец, вот что писал Макс Вебер в "Протестантской этике и духе капитализма": "…Стремление к наживе, к наибольшей денежной выгоде само по себе не имеет ничего общего с капитализмом. Это стремление наблюдалось и наблюдается у официантов, …чиновников — взяточников, солдат, разбойников, крестоносцев, посетителей публичных домов и нищих… Капитализм безусловно тождествен стремлению к наживе в рамках непрерывно действующего рационального капиталистического предприятия, к непрерывно возрождающейся прибыли, к рентабельности… Ориентированная на товарный рынок, а не на политическую борьбу или иррациональную спекуляцию, рациональная организация предприятия — … особенность западного капитализма". Наши реформаторы ни действующих капиталистических предприятий не сумели создать, ни ввести стремление к наживе в свои разумные рамки — за стены частного предприятия.
Так может хватит считать разорение всего населения России благотворным лекарством от рецидивов коммунизма? Выходит ведь, что нам просто подсовывали дикий Запад вместо цивилизации, склоняя одновременно к отказу от национальных ценностей и стратегических интересов собственного государства.
Презрение к опыту человечества (мы здесь даже не стали расширять набор авторитетов за рамки либеральной идеи), подмена его дешевым суррогатом своего убогого, школярского понимания государственных и экономических проблем, ведут к неизбежному краху. Провал не пугает только «либеральных» реформаторов. Их не пугает этот позор в глазах всего человечества. Их пугает только отстранение от власти.
Воистину безумцы, они не ведали что творили, кому служили, что превращали в пепел! Зато номенклатура отлично видела и видит свои выгоды в деятельности этих безумцев.
РОССИЙСКИЕ НАПОЛЕОНЧИКИ
Российские «наполеончики» — это еще не клинический тип некрофилии. Правда, отдельные симптомы бывают хотя и временным, но ярким показателем того, что с их психикой порой не все ладно.
Вот, например, В. Жириновский. Такой шумный, потеющий перед телекамерами… Без него российскую историю конца ХХ века уже не представишь. А все выглядит словно карикатура на ослабевшего умом под грузом лет Бориса Ельцина — и статью, и категоричностью, и бессвязностью мыслей Жириновский напоминает лидера российских реформ. Такой же хаос в голове: и путч ГКЧП поддержал, и путч ельцинистов вместе с их Конституцией и договор об общественном согласии с «ельцинистами» подписал, и образ «крутого» оппозиционера принял…
