…Младший сержант Сергей Селецкий, командир отделения разведдесантной роты. Прикрывая отход группы, был тяжело ранен, но вёл бой, уничтожил 4-х боевиков, в том числе гранатомётчика, чем дал возможность эвакуировать раненых. Представлен к ордену Мужества.
…Рядовой Юрий Зверев, разведчик. Выбрав выгодную позицию, огнём из пулемёта подавил 2 пулемётных точки и гранатомётный расчёт противника, чем обеспечил отход разведгруппы на безопасное расстояние. Представлен к медали «За отвагу».
…Рядовой Владимир Реук, разведчик разведроты. Уничтожил 2-х боевиков. Прикрывал отход группы, чем дал возможность эвакуировать раненых. Представлен к медали Суворова.
«Текли струйки крови…»
Дмитрий Савельев:
— После этого боя я подошёл к какой-то бочке, там на дне был лёд, пробил его прикладом, чем-то зачерпнул и выпил эту воду, как на каменку вылил — такой в горле был сушняк. Слышу, Серёга орёт: «Строиться! Всем сюда быстро! Рота, разведка, быстро!». Я ещё воды на себя вылил. Серега командует собирать БМП, ставить их наискосок друг от друга. — «Снимайте с себя всё! — кричит, — Там Игорёк! Игорёк остался!».
Занимаем позиции. Шанин командует наводчикам: «Ты по этому дому, ты — по тому бьёшь! Поняли? Заводи! Скорость набирай! Приготовились, огонь!». И как дали по этому шквалу огня «духов» залп «Мухами». Они как раз своих убитых поднимали и не думали, что будет такой шквал огня. — «Вперёд, машина!». Пацаны налегке сидели на ней. Игорька положили на броню и — назад. Он лежал головой в сторону Комсомольского, изо рта и правого бока текли струйка крови. Сняли с него разгрузку…
И тут появился полковник Тупик. Сережа высказал ему все, что он о нём думает. Еле удержали, чтобы он его не пристрелил за эту авантюру, в которой такие ребята погибли и столько раненых… Немного успокоились. Сергей Шанин командует: «Занять позицию!». У сидевшей здесь пехоты взяли часть боекомплекта из того, что у них было…
«Месиво идёт, а они смотрят, и всё…»
Сергей Шанин:
— Сидит в окопчиках эта грёбаная пехота, и хоть бы кто-нибудь выстрелил, чтобы нам помочь в этом бою. Такое месиво идёт, а они смотрят — и всё. Танк стоял недалеко — ну разверни ты ствол, дай по «духам» выстрел — нет, даже не шевельнулся, сидели эти танкисты и смотрели, как нас «духи» убивают. Как кино смотрели, или реалити-шоу.
Я подошёл к танкисту: «Ты что, сука, не мог туда выстрелить, чтобы нам помочь?». Затрясся от страха…
«Ну, ребята, извините…»
Дмитрий Савельев:
— Надо было вывозить груз «двести», оставлять здесь убитых нельзя. Сказали об этом Тупику: «Да, да…». Сергей ему: «Это из-за тебя я столько ребят потерял!», тот виновато молчал. Кизляр стал стонать: «Отправьте меня, оправьте меня с ними…». — Серёга ему: «Вали отсюда! Ни одного выстрела не сделал, автомат свой в грязи извалял».
Игоря Иванова привязали к стволу пушки БМП, троих «трехсотых» положили в десантный отсек. Подошли колонной к зелёнке, обстреляли её на скорости и поехали на ЦБУ. А мы вернулись на блокпост этих чумазых срочников — они как раз жадно хлебали разведенную в воде муку. Смотреть было невыносимо, как они эти муку едят, а по ним полчища «бэтров» (вшей — авт.) ползают, боялись из-за этого рядом с этими мальчишками стоять. Подсчитали БК, продовольствие, что осталось, дали несколько сухпаев срочникам. Офицера на блокпосту не было, Сергей Шанин расставил этих мальчишек в круговую оборону, рассказал, куда стрелять.
Заняли позиции, ждали наступления «духов» — мало ли, пойдут. Уже знали, что их в Комсомольском не меньше тысячи. А в пункт назначения, куда Тупик нас тащил, так и не приехали. Зачем туда нам надо было, к этому генералу, мы так и не поняли. Вспоминали случившееся и не понимали, как он вообще учился на военного, купил что ли диплом? Кругом «духи», кричат «Аллах акбар!», а он знай своё: «Нету «духов»!».
Дождались темноты. Туман был такой сильный — идёшь как в молоке. Я решил вспомнить, как стреляет «Оса». Заряд чуть-чуть отсырел, раз нажал на курок — нет выстрела, второй — нет. — «Ну, пожалуйста…», и пошла! Выстрел попал в дом в глубине села. Сначала тихо, а потом такой факел огня! Что-то там начало взрываться, зарево поднялось!
Утром нас обстреляли свои вертолётчики. Чуть не уложили всех. Машина пошла на боевой заход и — пулемётные очереди на нас, все ближе и ближе. Я кричу пилоту, машу руками, что свои, и вижу, как он пожал плечами: «Ну, ребята извините…».
«Весь бой шёл на глазах ЦБУ…»
Сергей Шанин:
— Пытался с батальоном связаться по рации — ни хрена не получается. Наконец, вышел на связь с ЦБУ, сказал позывной — «Гранит», там поняли, что с разведчиками разговаривают и дали приказ: ехать на ЦБУ. Только туда приехали, обустраивали окопы — по нам шквал огня. Пули — тук-тук рядом. Потом уже даже не присаживались. Какой-то полковник спрашивает: — «Это вы там вели бой? — «Да». — «Звание?» — «Старший сержант!» — «Молодец!». Огляделся — оказывается, весь бой происходил на глазах ЦБУ, они рядышком стояли! И никто ничем нам не помог…
Полковник пожал мне руку, пригласил в палатку, налил спирту. А вечером был радиоперехват, меня снова вызвал этот полковник и сказал, что в том бою мы около пятидесяти духов завалили…
Роман Царьков, гранатомётчик:
— В этой засаде я был контужен, но сбежал из медбата на машине, которая рядом загружалась боеприпасами. Приехал в батальон, его как раз передвинули на поле у Грушевского, перед Комсомольским. Ребят в нашей роте оставалось мало. Человек девять было в группе, а надо было оборонять ЦБУ. Правда, нам тогда ещё миномётчиков придали.
«Подарки жёнам на восьмое марта…»
Дмитрий Савельев:
— А седьмого марта началась зачистка Комсомольского. И как пошли оттуда грузы «двести» вывозить — омоновцев, собровцев… Убитых клали на танки, раненые кое-как держатся за броню. Думаю: вот опять подарки жёнам на восьмое марта! Как наших нижегородских собровцев на Минутке в 96-м, и тоже перед восьмым марта. Многих из них знал, особенно Веньку Старостина.
Полковник с ЦБУ вызвал: «Наших зажали, надо помочь, ребята» — «Не вопрос». Подвезли нам «бэка». Нормальной техники я вокруг ЦБУ не видел, только старенькие Т-64, артиллерии тоже не видел. Только потом уже привезли «Буратино», и им уничтожали дома на окраине. А что было на той стороне села — мы не видели. Полковник нам: «От меня никуда!».
«Вытер слёзы — нельзя, чтобы ребята видели…»
Сергей Шанин:
— Сначала отправил в батальон тех, кто был здесь с самого начала. Ребята устали, немытые, голодные, некоторые заболели. Спасали нас тогда только водка и сигареты. Да и надо было узнать, что с ребятами машины Бернацкого.
Приехали в батальон — поели, набрали боеприпасов. Когда узнал, что погибли Донской и Ражев, ком к горлу подкатил. Я вышел из палатки, ушёл в зеленку и заревел навзрыд, как дитя… Вытер слезы — нельзя, чтобы ребята видели — и вернулся в палатку. А мне ребята уже АКМ почистили, все магазины зарядили.
«Я больше не могу!»
Елена Чиж, начальник медслужбы батальона:
— Когда привезли троих убитых, мы с командиром роты Гагариным пошли их опознавать. Тела убитых были жуткие. Я сняла с них смертные медальоны, чтобы сличить номера. Акт написали, что опознали. Потом пришла в палатку и первый раз за войну сорвалась. «Водки дайте. Дайте водки! Я больше не могу!».
Страшно было, что с этими ребятами совсем недавно курила, и вот их нет. А раненых тогда привезли 15 человек. Царькова Романа привезли контуженного. Он был никакой, «плавал».
Сижу в палатке и думаю: «Ребята, а вообще-то что мы здесь делаем? Зачем мы здесь? Столько всего пройти — ради чего?»
«Отличительной чертой его характера были смелость и справедливость…»
Из письма отца Игоря Иванова, Александра Борисовича:
… В биографии Игоря ничего необыкновенного нет: школа, армия, работа. В школе он был заводилой в классе. Учителя всегда жаловались: как ведёт себя Игорь, так поступает и весь класс. Тем не менее, он всегда был любимчиком учителей. Даже по истечению лет после окончания школы, будучи сотрудником внутренних дел, он приходил и рассказывал нынешним школьникам о всех «прелестях» современной жизни и способах самообороны. Вообще Игорь был творческим, талантливым человеком. Отлично рисовал, быстро осваивал всё новое. Абсолютно всё, за что бы он ни брался, делал на отлично.
В армии он служил на Тихом океане на Камчатке, подводником на атомной подводной лодке. У него было 28 выходов в океан на подводной лодке, 13 из них боевых. Демобилизовался в звании главного корабельного старшины. По возвращении на гражданку работал в органах внутренних дел.
Отличительной чертой его характера были смелость и справедливость. Он не знал страха. За нанесенную обиду себе или близкому человеку он шёл разобраться один, не думая, сколько человек будут против него. Игорь был добрым и отзывчивым. Он мог найти общий язык с каждым человеком и люди тянулись к нему.
