Анатолий Абрашкин - Русь - Арийская колыбель. От Волги до Трои и Святой Земли

Тем временем Раав поднялась на крышу дома и взяла с израильтян клятву, что в случае захвата города они сохранят жизнь ей, а также ее отцу, матери, братьям и сестрам. Условным знаком неприкосновенности ее дома должна была стать ярко–красная веревка, вывешенная в окне со стороны улицы. Потом они незаметно перелезли через городские стены и благополучно добрались до своего лагеря. О последовавшем затем штурме города мы уже говорили. Согласно библейскому тексту, израильские воины ворвались в город и истребили поголовно всех жителей, за исключением Раав и ее семьи. Впоследствии Раав вышла замуж за израильского князя Салмона и вошла в родословную царя Давида и Христа (Мф. 1:5).

Имя Раав иногда пишут несколько в другой транскрипции, как Рахав. Сливаясь, буквы «х» и «в» дают звук «ф», поэтому ее образ можно рассматривать как женскую параллель Рафа — прародителя рефаимов. Схожее имя носит и древнеарийская богиня любви и сладострастия Рати. Она — дочь Мары (Марея — Аморея!) и жена бога любви Камы (Хама!). Ее ближневосточной параллелью служит Аста — Рта. Мы вновь оказались в кругу хорошо знакомых арийских персонажей и можем заключить, что Раав считалась земным воплощением богини Астарты и была, по всей вероятности, ее верховной жрицей. Вот почему израильские воины сумели спастись! Раав спрятала их в священном приделе храма, куда стражники войти не посмели. Сама же она обладала статусом неприкосновенности, и потому иерихонский царь не наказал ее за «потерю бдительности». Попутно мы открыли, почему Раав названа блудницей: во–первых, Астарта — языческая богиня и всякое поклонение ей считалось блудом, а во–вторых, в храмах Астарты, действительно, занимались ритуальной проституцией. В связи с этим мы не можем не сказать несколько слов, извиняющих в какой–то степени Раав. Разведчики попросили защиты в храме, выдача их, с точки зрения чисто религиозной, выглядела бы святотатством. Раав на деле реализовала часто провозглашаемый церковными деятелями принцип — религия вне политики. В этом смысле ее поведение безупречно. Другое дело, что она предала интересы своего народа и своего государства.

Составители Библии не только скрыли информацию о том, что Раав была жрицей Астарты, но еще и выставили ее верующей во всемогущество своего Бога. Она говорит разведчикам: «Я знаю, что Господь отдал землю сию вам, ибо вы навели на нас ужас» (Нав. 2:9). В Новом Завете дважды отмечается сила веры Раав. Апостол Иаков в своем соборном послании говорит (Иак 2:25): «Подобно и Раав блудница не делами ли оправдалась, приняв соглядатаев и отпустив их другим путем? Ибо, как тело без духа, так и вера без дел мертва». Ему вторит и апостол Павел в своем послании к евреям (Евр. 11:31): «Верою Раав блудница, с миром приняв соглядатаев (и проводив их другим путем), не погибла с неверными». Поступок Раав потряс воображение евреев, его внутреннее, духовное обоснование прямо–таки сродни евангельской идее возлюбить врагов своих. Разница только в одном: никакой веры в Бога евреев у Раав не было. Более того, скорее всего, она приобщила своего израильского мужа к священным ритуалам почитания богини Астарты.

В эпоху правления судей в Ханаане однажды разразился голод. В поисках пропитания житель Вифлеема, по имени Елимелех, вместе со своей женой Ноеминью, двумя сыновьями и всем имуществом переправился на ту сторону Иордана и поселился в Моаве. Сыновья взяли себе в жены моавитянок Орфу и Руфь. И прожили они так около десяти лет, однако судьба не благоприятствовала семье Елимелеха; мужчины вскоре умерли, оставив трех овдовевших женщин без средств к существованию.

Ноеминь затосковала по своей родине. Кроме того, прослышала она, что жизнь там переменилась к лучшему. Тогда Ноеминь собрала свои нехитрые пожитки и отправилась туда, и обе снохи вышли в путь вместе с ней. Но мудрая женщина заявила им: «Да сотворит Господь с вами милость, как вы поступали с умершими и со мною! да даст вам Господь, чтобы вы нашли пристанище каждая в доме своего мужа!» (Руф. 1:8,9). И поцеловала их. Женщины расплакались от волнения, но предложение свекрови приняла только Орфа. А Руфь со слезами на глазах ответила: «Не принуждай меня оставить тебя и возвратиться от тебя; но куда ты пойдешь, туда и я пойду, и где ты жить будешь, там и я буду жить; народ твой будет моим народом, и твой Бог — моим Богом; и где ты умрешь, там и я умру и погребена буду. Пусть то и то сделает мне Господь, и еще больше сделает; смерть одна разлучит меня с тобой» (Руф. 1:16,17).

Когда женщины пришли в Вифлеем, то Ноеминь стала называть себя Марою. Первое имя по–еврейски значит «приятная», а второе — «горькая». И в самом деле, после потери близких у Ноемини наступили горькие времена. Но в истории с переменой имени еоъ и другой подтекст. В славянской мифологии Мара — боганя смерти, зимы и ночи. Она олицетворялась в образе устрашающем: неумолима и свирепа, зубы ее опаснее клыков дикого зверя, на руках страшные, кривые когти. Ситуация с двумя женщинами напоминает обычный сказочный зачин. Старуха–колдунья уводит юную красавицу в неведомый ей мир, где ее ждут смертельные испытания. В Вифлееме Руфь, как иноземка, не имела никаких прав, ее положение можно было в буквальном смысле назвать рабским. И выжить в такой ситуации, не опустить руки и не сломаться — могло помочь, как и в сказке, только чудо.

В Моаве у Руфи были родные и друзья. Расстаться с ними, с домом, решиться помогать в старости не своим родителям, а иноплеменной свекрови, да еще в чужой стране — поступок неординарный. Пойти на такое можно или по большой глупости, или от великой святости. В первом случае человек в какой–то момент задумается, осознает всю тяжесть взваливаемой на себя ноши и отступится, как это сделала Орфа. Во втором — пойдет до конца и обязательно, как Руфь, победит… Здесь самое время напомнить, что имя этой библейской, точно так же, как и у Раав, указывает на ее принадлежность к народу рефаимов, создателей Средиземноморской Руси.

Ноеминь и Руфь пришли в Вифлеем во время жатвы, когда на пригородных полях убирали ячмень. Никаких средств к пропитанию у них не было, поэтому Руфь стала собирать колосья, оставленные на поле жнецами. От рассвета до сумерек работала она, чтобы не пропустить ни одного колоска, а вечером ей еще надо было приготовить ужин для свекрови. И так продолжалось изо дня в день. Невольно на память приходят стихи Н. А Некрасова:

Но как–то раз пришел к жнецам хозяин поля. Звали его Вооз, и был он родственником покойного мужа Но- емини. Увидев среди них Руфь, он стал расспрашивать о ней, и жнецы рассказали о молодой женщине все без утайки. Тронутый трудолюбием чужестранки, милосердный Вооз предложил ей обедать вместе с его слугами и пить воду из сосудов для работников, когда ей захочется. Втайне от нее он даже распорядился, чтобы жнецы нарочно оставляли для нее больше колосьев. Тогда Руфь пала ниц, поклонилась и промолвила: «Чем снискала я в глазах твоих милость, что ты принимаешь меня, хотя я и чужеземка?» (Руф. 2:10). Но Вооз отвечал ей: «Мне сказано все, что ты сделала для свекрови своей по смерти мужа твоего, что ты оставила твоего отца и твою мать и твою родину и пришла к народу, которого ты не знала вчера и третьего дня; да воздаст Господь за это дело твое, и да будет тебе полная награда от Господа Бога Израилева, к Которому ты пришла, чтоб успокоиться под Его крылами!» (Руф. 2: 11–13).

Для Руфи эти добрые слова стали полной неожиданностью. Вооз был первым из израильтян, кто отнесся к ней по–человечески. Для Руфи свекровь воистину была злым демоном. В тексте нигде не говорится, что она была стара, больна или немощна. Однако Ноеминь — Мара не работала. Вся тяжесть добывания пищи лежала на мо- авитской женщине. От своего скудного обеда она половину непременно несла домой для свекрови. У Ноемини были богатые родственники, но и к ним она обращаться не стала. Ее устраивала ситуация, когда Руфь работала только на нее и фактически была ее добровольной рабыней! Ноеминь использовала то, что у Руфи в Израиле не было добрых знакомых, и ей неоткуда было получить поддержку. Случай с Воозом показал, однако, что Руфь способна завоевать доброе отношение к себе у совсем чужих людей, и Ноеминь напугалась, что постепенно сноха сама устроит свою жизнь и уже не будет так привязана к ней. И тогда она пустилась на хитрость.