Главным новшеством для времени Рейгана-Клинтона стало полное пренебрежение международным законом, и серьезные обязательства были полностью сняты, это даже широко восхваляли на Западе как «новый интернационализм», который возвещает замечательную новую эру, уникальную в человеческой истории. Неудивительно, что такое развитие было воспринято по-разному в традиционных областях просвещенных государств и в силу различных причин вызвало озабоченность даже у некоторых политических аналитиков.
Конец холодной войны сделал возможным цинизм, превосходящий цинизм Атчисона. Поклоны мировому порядку необязательны, даже презренны, так как просвещенные государства поступают, как им угодно без беспокойства насчет сдерживания ими мирового общественного мнения. Идеологическое управление добавляет — «чтобы прикрыть наши позиции этическими признаками, производными от очень общих моральных принципов», как со значительной ясностью показывают последние события. «Прогрессивное, но оправданное расширение толкования международного закона» (Марк Веллер) может быть разработано по желанию могущественных государств, чтобы обслуживать их особые интересы. «Гуманитарное вмешательство» бомбами в Косово, и при этом взгляд сквозь пальцы на поток смертоносного оружия, предназначенного для этнических чисток и государственного террора в пределах НАТО, — вот лишь наиболее яркий пример. С «замалчиваемыми непопулярными идеями и держащимися в тайне неудобными фактами» в духе того, что описывал Оруэлл в своих наблюдениях (замалчиваемых) о свободных обществах, все должно проходить шито-крыто. Что бы ни произошло, это «поворотный пункт в международных отношениях», если «просвещенные государства», ведомые «идеалистичным Новым Светом, который напряженно борется за прекращение бесчеловечности», применяют военную силу, веря, «что это, должно быть, справедливо», или, как это видится другим, чтобы разработать «правила игры», которые дадут им «право на силовое вмешательство, чтобы заставить оправдать то, что, по их мнению, должно быть оправданно», всегда «замаскировано в моралистичную праведность», «как в колониальную эпоху».
С точки зрения этих просвещенных государств, такое различие в оценке происходящего отражает четкий раздел, который отделяет их «нормальный мир» от тех отсталых народов, которым недостает «западных понятий терпимости» и которые еще не преодолели «человеческой способности ко злу», к удивлению и смятению цивилизованного мира.
В этом контексте вряд ли удивляет то, что «международный закон сегодня, вероятно, менее всего берется в расчет в стране (США), чем когда-либо» со времени основания Американского общества международного закона в 1908 году. Или то, что редактор ведущего профессионального журнала по международным законам должен заботиться о «тревожащем углублении» отказа Вашингтона от договорных обязательств. Господствующая позиция по отношению к установкам мирового порядка была проиллюстрирована другим образом, когда Югославия выдвинула обвинение против стран НАТО в Мировом суде, указывая на Конвенцию о геноциде. Суд определил, что у него нет необходимой юрисдикции, считая, что «все стороны должны действовать в соответствии с их обязательствами в соответствии с Уставом Объединенных Наций», который ясно запрещает бомбардировки. — Так обиняками было дано понять, что бомбардировка нарушала международные правовые нормы», сообщила «Нью-Йорк Тайме». Особенно интересно было сообщение правительства США, которое представляло собой скользкий юридический аргумент, принятый Судом, о том, что их действия не подпадают под юрисдикцию Суда. США действительно ратифицировали Конвенцию о геноциде, после очень долгих проволочек и с оговоркой, что «требуется особое согласие Соединенных Штатов», если обвинения выдвигаются против них, а Соединенные Штаты отказываются давать это «специфическое согласие». «Юридические нормы требуют, чтобы обе стороны соглашались с юрисдикцией Международного суда, — напомнил Верховному суду советник Джон Крук, — а ратификация Конвенции Соединенными Штатами была обусловлена ее неприменением к самим Соединенным Штатам».
Добавим, что это ограничение еще более общее. США ратифицирует несколько возможных конвенций относительно прав человека и связанных с этим вопросов, и эти несколько конвенций обусловливаются оговорками, которые предоставляют США (и отнюдь не на бумаге) неприменимость их в отношении США. Объяснения, предложенные для отказа от международных обязательств, интересные, они должны были бы занимать первые страницы и особо изучаться в школьных и университетских программах, если бы честность и гуманитарные последствия считались значимыми величинами.
Самые высшие власти дали понять, что международные законы и средства стали неактуальны, поскольку они больше не следуют указаниям Вашингтона, как это было в первые послевоенные годы, когда власть США была господствующей. Когда Мировой суд рассматривал то, что позже осудил, как «противозаконное использование силы» Вашингтона против Никарагуа, госсекретарь Джордж Шульц, прозванный в администрации Рейгана «чистюлей», высмеивал тех, кто защищает «никчемные, правовые средства вроде внешнего посредничества, Объединенных Наций и Международного суда, игнорируя силовой элемент уравнения». Ясно и прямодушно и, вне сомнения, оригинально. Юридический советник государственного департамента Абрахам Софер объяснил, что члены ООН не могут больше «приниматься в расчет при формировании наших взглядов» и что «большинство» (в ООН) «часто не согласно с Соединенными Штатами в важных международных вопросах», поэтому мы должны «зарезервировать за собой власть, чтобы определять», как мы будем поступать, и какие вопросы подпадают, «по существу, в пределы внутренней юрисдикции Соединенных Штатов, как определено Соединенными Штатами» в этом случае внезаконного использования силы Вашингтоном против Никарагуа.
Все это очень хорошо говорить отвлеченно о «прогрессивном, но законном расширении международного права», расширении, которое создает право «гуманитарного вмешательства», или согласовывать с просвещенными государствами право использования военной силы, где, как они «полагают», это «должно быть оправдано». Но также нужно признать и то, что едва ли случайно государствами, оценивающими себя как просвещенные, оказываются те, которые могут действовать, как им угодно. И это в реальном мире, где есть два выбора:
1. некоторый тип основы мирового порядка, возможно Устав ООН, Международный суд законности, другие существующие учреждения или, возможно, что-то лучшее, если это может быть разработано и широко принято;
2. те, у кого есть сила, делают то, что они хотят, ожидая получать одобрения, которые есть прерогатива власти.
В качестве темы для отвлеченной дискуссии позволительно выбрать для рассмотрения другой возможный миропорядок, и, возможно, это отличная тема для выпускных семинаров по философии. Но в настоящем, по крайней мере, это выбор между 1) и 2), определяющий реальный мир, в котором решения, влияющие на гуманитарные дела, должны приниматься.
Тот факт, что реальные возможности выбора сводятся к 1) или 2), был признан 50 лет тому назад Международным судом: «Только Суд может рассматривать предполагаемое право интервенции (вмешательства) как провозглашение политики силы, которая, как это было в прошлом, привела к наиболее серьезным злоупотреблениям и которая не может, каковы бы ни были недостатки международной организации, существовать в международном законе...; из природы вещей следует, что если возможность [интервенции] будет сохранена для наиболее сильных государств, то это может легко привести к извращению самой сути законности».
Можно принять позу «преднамеренного незнания» и игнорировать «обычай и практику» или развивать их на некоторых нелепых предположениях («перемены, конечно», «холодная война» и другие знакомые предлоги)- Или мы можем взять обычай, практику, и явную идеологию всерьез вместе с фактической историей «гуманитарной интервенции», отдаляясь от приличных норм, но, по крайней мере, открывая возможность получать некоторую понимание того, что происходит в мире.
Куда подпадает особый вопрос о том, что было сделано в Косово? Этот вопрос оставили без ответа. Ответ не может просто выводиться из абстрактного принципа и еще меньше из набожных надежд, но он требует осторожного внимания к обстоятельствам реального мира. Разумный вывод, я полагаю, в том, что США выбрали курс действия, который, как и ожидалось, усиливал бы зверства и насилие; и это очередной удар по режиму международного порядка, который предлагает слабую, но, по крайней мере, некоторую ограниченную защиту от грабительских государств; это подрывает демократические наработки в пределах Югославии, возможно, также и в Македонии; и это ставит под вопрос перспективу разоружения и хоть какого-то сдерживания ядерного и другого оружия массового уничтожения и на самом деле может отбросить все эти «нет выбора» (при интервенции), но «получать оружие массового уничтожения» во время самообороны. Из трех логически возможных вариантов США выбирают: (I) — «действие, усиливающее катастрофу», отвергая альтернативы; (II) «не делать ничего» и (III) «попытка смягчить катастрофу». Был ли выбор (III) реалистичным? Нельзя точно знать, но есть признаки того, что это было вероятно.
