По-прежнему он приносит жертвы идолам, по-прежнему не имеет представления о том, как живет страна, не интересуется этим, он в зависимости от своего дяди, являющегося членом грабительского тайного общества. Ван Лоу становится все более и более одиноким: жена-крестьянка умирает, жене-проститутке ни до чего, кроме нарядов, нет дела. Сыновей он послал учиться, они вышли в люди. Один ушел в ученую интеллигенцию, всю душу вкладывая в то, чтобы создать обстановку, соответствующую привилегированной интеллигенции Китая, он настаивает, чтобы отец купил роскошный дом Хуанов. Отец покупает, но скучно ему в этом доме.
Другой сын стал купцом. Старик Ван Лоу на краю смерти, богатство не дало ему счастья.
А что делалось кругом? Стали докатываться слухи о какой-то революции. Что это за революция такая, никто не знал, мало интересовался.
Младший сын Ван Лоу порвал с домом — ушел в ряды революционеров…
На этом обрывается роман.
О буржуазно-демократической китайской революции 1911–1913 гг., связанной с именем Сун Ят-сена, о дальнейшем революционном движении, о революции 1925–1927 гг., так много внесшей нового в жизнь народных масс Китая, не пишет Перл Бак. Можно ли это ставить ей в вину? Вряд ли. Беллетрист пишет о том, что ближе всего пришлось наблюдать, глубже всего переживать.
Теперешний Китай, само собой, уже не старый Китай периода до 1911–1913 гг., но, чтобы понять настоящее, надо знать прошлое, и это прошлое дается правдиво и красочно в живых образах Перл Бак.
Я так подробно остановилась на романе «Земля» не только потому, что это в высшей степени художественное произведение. Оно будит острый интерес к Китаю. И в связи с этим романом можно организовать громадную самообразовательную работу в библиотеках.
Прежде всего наш массовый читатель — и рабочий и колхозник — мало знает о Китае, мало представляет себе специфику этой страны и развертывающейся в ней классовой борьбы, борьбы за Советы, а знать о ней надо каждому.
Поэтому в следующем издании надо бы роману предпослать краткую историю революционной борьбы в Китае за последние 50 лет. Хорошо бы поместить также вначале статью Ильича «Китайская война», где в замечательно популярной форме излагается сущность колониального вопроса.
А пока хорошо бы организовать в связи с разбором книжки Бак беседы о Китае с рядом различных групп читателей (рабочих разных производств, колхозников разных районов), которые дали бы возможность выяснить, что наиболее интересует и что затрудняет их при чтении романа «Земля».
После вступительной беседы с изложением революционной борьбы в Китае мне кажется, что книга будет читаться с гораздо большим интересом, будет гораздо более толкать мысль, пробудит больший интерес к современному китайскому революционному движению. Интерес этот должен быть закреплен соответствующим рекомендательным списком книг о Китае. Надо тотчас же составить его, а после бесед с читателями доработать.
Можно затем перед читателями поставить ряд вопросов, например такой вопрос: какой путь прошло наше крестьянство от времени 1861 г. и до Советской власти? Тут можно подобрать целый ряд художественных произведений, начиная с произведения Глеба Успенского «Власть земли». Такую литературу большинство рабочих и колхозников прочтут с захватывающим интересом. После этого поставить вопрос: чем отличался ход развития нашего крестьянства от хода развития китайского крестьянства?
С другой стороны, к такому чтению может примкнуть чтение романов и рассказов из жизни европейского крестьянства. Взять такой роман, например, как роман Поленца[105], и провести сравнение жизни немецкого крестьянства с жизнью китайского. В высшей степени интересна статья т. Гернле в № 6 «Большевика» — «Год фашистской аграрной политики в Германии». Мне кажется, сейчас необходимо составить ряд подобного рода рекомендательных списков. Они сделают книгу, литературу о международном коммунистическом движении чрезвычайно интересной, близкой.
Чтение подобного рода художественной литературы поможет колхозникам шире, глубже осознать роль коллективизации. Это — с одной стороны. С другой — правильно поставленное и освещенное чтение литературы о жизни крестьянства в разных странах может помочь глубже понять вопросы интернационального движения, сделать эти вопросы более близкими колхозным массам.
Художественную литературу надо научиться ставить на службу интернациональному воспитанию трудящихся масс.
1934 г.
РЕЧЬ НА СОВЕЩАНИИ ДИРЕКТОРОВ НАУЧНЫХ ГОСБЮДЖЕТНЫХ БИБЛИОТЕК
Товарищи! Когда просматриваешь труды первой конференции научных библиотек, состоявшейся в 1924 г., и второй конференции (1926 г.), то видишь, что вопросы, которые на них обсуждались, в сущности в значительной мере были те же, которые мы ставим теперь. Ставились вопросы об обслуживании читателя, о планировании. Но если посмотришь на окружающую жизнь, то видишь, как колоссально все изменилось за эти восемь лет, которые прошли с 1926 г. Как-то весь стиль обсуждений был совсем другой, совсем в другом разрезе, чем теперь, обсуждались тогда библиотечные дела.
Сейчас мы видим, как на базе наших достижений в экономической жизни, на базе развития крупной промышленности и в особенности коллективизации деревни изменились люди, массы, их культурные запросы.
Мне пришлось последнее время бывать на очень многих фабриках и заводах в связи с перевыборной кампанией, наблюдать женские собрания. Фактически эти собрания не были чисто женскими — женщины приводили с собой своих мужей, сыновей, приходила вся семья. И очень характерно, что основное ядро — работницы — заражало своим энтузиазмом домашних хозяек, домработниц, кустарок. На этих собраниях особо бросалось в глаза повышение сознательности женщин. И если нельзя еще сказать, что массы так же далеко продвинулись в части общеобразовательных знаний, то в смысле развития, в смысле сознательности, самодеятельности масс мы имеем громаднейшие успехи.
Вот выступает какая-нибудь работница с фабрики. Она замечательно говорит, совсем по-другому, чем раньше говорила. Сразу видишь, как выросли люди, как расширился их кругозор. Они не только хорошо говорят о вопросах нашей соцстройки, они увлекаются, загораются этими вопросами.
И советская интеллигенция стала другой, чем была в 1926 г. Характерно, в связи со смертью т. Кирова я получила письмо от одного беспартийного педагога. Я его давно знаю. Он исключительно хороший преподаватель, но не так уж близко стоял к партий. Теперь он пишет: «Во время похорон т. Кирова, когда мы стояли в зале и слушали мощное радио, передававшее речи, произносившиеся на Красной площади в Москве, все мы испытывали одно чувство — что всё, что есть честного, мыслящего, так же как и мы, переживает смерть С. М. Кирова и чувствует, как всем нам близка партия». И дальше он пишет: «Никогда я не видел такого единения в рабочей массе, единства в настроении. Видишь, что господствующая партия уже овладела массами». Это отношение советской интеллигенции к партии — показатель того, как изменилась, говоря словами Ленина, вся общественная ткань.
И библиотечные работники стали иными, чем были восемь лет тому назад. Их тоже захватывает и увлекает все по-другому, чем раньше. Сейчас каждый знает, что библиотечное дело — это фронт, серьезнейший фронт соцстройки.
Мы не замечаем иногда тех перемен, которые у нас происходят в работе. Недавно я собирала материал по библиотекам Москвы. У меня мало было времени для этого дела, поэтому я использовала только наиболее полный материал нескольких библиотек.
Нужно сказать, что мы не научились еще собирать материалы, действительно характеризующие работу той или другой библиотеки.
Возьмем научные библиотеки. Просматривая бланки переписи, видишь, как еще много дефектов имеется в учете нашей работы. Например, в опросной карточке есть такой вопрос: «Сколько книг на русском языке и сколько на других языках?» Те библиотеки, которые заведомо имеют иностранную, национальную литературу, отвечали часто, что имеют литературу исключительно на русском языке. Отвечают так потому, что не учли свои фонды. Об этом надо позаботиться.
Относительно читателей в некоторых библиотеках дело темно и неясно. Цифры даются, но чувствуется, что они даны на глазок. Нужен гораздо более тщательный, повседневный, полный и всесторонний учет — он еще не поставлен.
Все же собранный путем переписи материал показывает, что в наших научных библиотеках многое изменилось. Внешне библиотеки стали гораздо чище, больше порядку, лучше освещение. Вообще какая-то общая забота есть обо всем этом. Конечно, в Москве у нас тяжелые условия в смысле помещений, у нас еще мало читальных залов. Новые здания мы еще строим, пока приходится ютиться в старых зданиях, с перепутанными комнатушками, разбросанными по разным этажам. Все это очень затрудняет работу. Но все же то, что есть, нельзя сравнить с тем, что было года два тому назад в смысле чистоты и благоустройства библиотек. Этого нельзя сказать про все библиотеки, но' некоторые из них уже выросли в этом отношении.
