“Можно задать еще один вопрос?” — спросил Маргелов.
“Нет”.
Напряженный график поездок Ельцина был отменен. Его помощники сказали, что он простудился. “Президент находится в хорошей форме”, — сказал его пресс-секретарь Сергей Медведев.
26 июня Ельцин пришел домой около 17:00. Когда он сел в кресло, чтобы немного отдохнуть, у него начался тяжелый сердечный приступ. Доктор оказался рядом, и медицинская помощь была оказана немедленно. Ельцин вспоминал в своих мемуарах, как кремлевские врачи следовали за ним на протяжении всей кампании, предупреждая о последствиях интенсивной работы. Теперь стресс и переутомление взяли свое. “И тут же врезала боль. Огромная, сильнейшая боль”, — писал он потом.
Сердечный приступ оказался чрезвычайно деликатной проблемой для проведения кампании. Опросы общественного мнения, проводившиеся Ослоном, показывали, что, узнав о болезни Ельцина, избиратели откажут ему в поддержке. Согласно опросам, рейтинг Ельцина ежедневно уменьшался на полпроцента или даже на процент. Участники предвыборной кампании подготовили грандиозный финал — завершающие поездки Ельцина по стране, но все это пришлось отменить.
“Нам нужно было ни в коем случае не допустить утечки информации о болезни, скрывать эту информацию от всех”, — вспоминал Ельцин. В выходные дни накануне дня голосования, з июля, Ельцин записал на пленку предвыборное обращение к стране. На подмосковную дачу президента в Барвихе приехала съемочная группа. Отснятая пленка была привезена в “Видео Интернэшнл” для монтажа. Один из операторов посоветовал Маргелову приготовиться к потрясению. “Старик” был в очень плохой форме.
“Было заметно, что Ельцину очень трудно говорить, — рассказывал Маргелов о пленке, которую он просмотрел в немонтированном виде. — Он все время потел, с трудом выговаривал слова, иногда не мог закончить предложение. Временами ему было трудно дышать”.
Затем специалисты по монтажу выполнили удивительную операцию. Используя технологию цифрового монтажа, они скомпоновали короткое выступление. “Была проделана сложная работа, чтобы все выглядело хорошо, — рассказал мне Маргелов. — Мало кто мог заметить, что что-то не так”. Ухудшение здоровья президента накануне выборов удалось скрыть. Когда я смотрел выступление вечером по телевидению, Ельцин показался мне скованным, а изображение дергалось. Но миллионы людей вряд ли догадались, что он только что перенес тяжелый сердечный приступ.
“Мы были совершенно уверены, что поступаем правильно, — сказал Маргелов. — Во время проведения второго тура не было никаких моральных вопросов: обманываем мы кого-то или нет? Думаю, что цель была вполне очевидна. Никто из нас не хотел возвращения коммунистов”. Магнаты преподнесли Ельцину перед выборами свой последний подарок: показали по телевидению его искусно смонтированное выступление и ни слова не сказали о сердечном приступе. Малашенко присутствовал при монтаже видеозаписи. “Что я мог сделать? — сказал он. — Он был очень болен в то время. Единственное, что я сделал, чтобы успокоить свою совесть, — я ничего не сказал своим коллегам. Грех лежал только на мне. Журналисты ничего не знали об этом. Как участник предвыборной кампании я должен был делать свое дело. Моя позиция была очень простой. Я неоднократно публично заявлял, что предпочту труп Ельцина Зюганову. К сожалению. Это был мой выбор”.
Обман продолжался в день выборов. Ельцин опустил свой избирательный бюллетень на избирательном участке в Барвихе. Кремлевские видеокамеры показали, что Ельцин стоит и в какой-то момент даже улыбается всем знакомой кривой улыбкой. Но видеозапись была смонтирована так, чтобы не было видно двух врачей в белых халатах, стоявших неподалеку. Их присутствие показало бы: что-то не так, — а Ельцин и его команда не хотели рисковать.
3 июля Ельцин был избран, получив 53,82 процента голосов против 40,31 процента голосов, отданных за Зюганова. 4,83 процента проголосовали “против всех”. Давосский пакт привел к победе, Чубайс ликовал. На пресс-конференции, проведенной 5 июля, Чубайс сравнил Ельцина с Петром Великим, величайшим реформатором России, и заявил, что посткоммунистическое развитие России необратимо. “Пути назад нет. Российская демократия необратима, частная собственность в России необратима, рыночные реформы в российском государстве необратимы”.
Березовский тоже не мог сдержать эмоции. Сразу после выборов он сделал признание, дающее представление о могуществе и влиянии российской олигархии. В интервью, которое Березовский дал тогда газете “Файнэншл тайме”, он сказал, что семь магнатов контролируют около 50 процентов российской экономики. Березовский переоценил их достижения в области экономики, но был более чем прав в отношении политического влияния. Они уже соответствовали определению олигархии, были богатыми и могущественными “создателями королей”.
Эти семеро встретились после выборов, чтобы решить, кто из них должен войти в правительство. Чубайс сказал, что они могли бы сделать кого-то из своих заместителем премьер-министра Черномырдина. Слияние богатства и власти стало теперь полным, и пришло время делить добычу.
Прежде, когда магнаты собирались, чтобы побеседовать или заключать сделки, когда они обедали в особняке на Воробьевых горах или когда приходили в Кремль, чтобы предупредить Ельцина, они были в значительной степени скрыты от глаз общественности. Но осенью 1996 года стало невозможно дольше скрывать их амбиции и их присутствие на высших этажах государственной власти. Они опасались негативной реакции. У пятерых из них родители — один или оба — были евреями: у Гусинского, Березовского, Фридмана, Смоленского и Ходорковского. В январе 1996 года Гусинский бьш избран президентом Российского еврейского конгресса и вел дела с Израилем. В юности им приходилось сталкиваться с проявлениями антисемитизма, и теперь, уже как группа, они стали опасаться реакции общества на “еврейских банкиров”. Злобные слова были готовы сорваться с губ некоторых националистов и реакционеров. “Конечно, антисемитизм в России существует, — сказал мне тогда Березовский. — И он существует сегодня не только в скрытой, как в Советском Союзе, но и в открытой форме”. Как сказал реально смотревший на жизнь Смоленский, олигархи знали, что вызывают недовольство и зависть. Он же вспомнил популярный стишок: “Если в кране нет воды, значит, выпили жиды”.
Отчасти из опасения вызвать еще большее общественное недовольство они решили сделать своим человеком в правительстве Потанина, потому что он не был евреем. Однако вскоре в состав правительства вошел и Березовский. 29 октября он был назначен заместителем секретаря Совета безопасности Российской Федерации, ответственным за урегулирование ситуации в Чечне. Вслед за назначением в газете “Известия” была опубликована информация о том, что Березовский имел израильский паспорт. В соответствии с российским законом он не мог иметь двойное гражданство и занимать важный государственный пост. Новость вызвала взрыв возмущения среди националистов и коммунистов в парламенте. Березовский ответил на разоблачение неуклюжими оправданиями. Он сказал, что приезжал в Израиль всего два раза, один раз — на три дня, второй — на шесть дней, причем последняя поездка состоялась в 1994 году. Он сделал вид, что ему не было известно об официальном предоставлении ему израильского гражданства. “Я начал заниматься оформлением, но не довел дело до конца, — сказал он в телевизионном интервью, данном Киселеву. — Когда возник вопрос о моем гражданстве, нестыковка произошла из-за того, что я не знал, как обстоят дела на самом деле”. Березовский говорил на эту тему по НТВ 17 ноября. В его объяснении прозвучала такая фраза: “Я просто осуществил право любого еврея формализовать свои отношения с Израилем. Вы знаете, Израиль — уникальная страна. Любой еврей, где бы он ни жил, имеет право быть гражданином Израиля”. Он изложил “Закон о репатриации” 1950 года, согласно которому “каждый еврей имеет право приехать в эту страну в качестве олеи” (еврея, иммигрирующего в Израиль). По этому закону виза должна быть предоставлена “каждому еврею, выразившему желание поселиться в Израиле”. Многие израильские евреи сохраняют гражданство других стран. В действительности Березовский был гражданином Израиля и отказался от гражданства, чтобы занять должность в Совете безопасности.
Давосский пакт еще более убедил Березовского в том, что богатство должно диктовать свою волю власти. По его мнению, магнаты были лучшими и умнейшими представителями своего поколения. Они не только сколотили состояния в условиях новой системы благодаря своим знаниям и дальновидности, говорил он, но и проявили себя во время выборов блестящими политическими деятелями, к мнению которых должно прислушиваться правительство. “Сильный капитал — сильная страна”, — заявил Березовский.
