Березовский не испытывал угрызений совести на этот счет: политическое влияние было главным преимуществом, которое давал ему канал ОРТ. Но у Гусинского появились сомнения, которые с годами усиливались и переросли в полное раскаяние. Когда я попросил его мысленно вернуться к событиям 1996 года, он сказал, что решение оказать поддержку Ельцину было “сознательным, но ошибочным”.
“Думаю, что мы учились как общество, — сказал он, — и я учился вместе со всеми. Мы учились тому, что благородные цели не могут быть достигнуты грязными методами. Сегодня я уверен в этом”.
После эйфории летней кампании для Чубайса год закончился непросто. Ельцин впервые открыто признался в том, что нуждается в операции на сердце, которая назначена на ноябрь. Чубайс очень хотел работать вне правительства, но, к своему огромному огорчению, был вынужден стать одним из ближайших помощников Ельцина в Кремле. “Я был назначен руководителем президентской администрации, но настоящего президента не было, — вспоминал Чубайс. — Физически президент отсутствовал”. Никто не знал, выдержит ли Ельцин операцию. Вместо быстрого начала второго срока правления Ельцина России предстоял длительный зимний период застоя. “Старик” снова впал в спячку.
Чубайс стал думать о том, что, возможно, пришло время изменить правила игры.
Снег таял, и зима все больше уступала приближающейся весне 1997 года и новым надеждам: беды Бориса Ельцина в очередной раз остались позади. После рискованной операции на сердце, в ходе которой ему вскрыли грудную клетку и заменили пять артерий, выздоравливавший президент провел несколько месяцев вне стен Кремля. Практически обязанности главы государства исполнял руководитель администрации президента Анатолий Чубайс, предполагавший, как в той или иной ситуации мог поступить Ельцин, но не имевший возможности спросить его, потому что на другом конце телефонного провода никто не отвечал. Недоброжелатели называли его “регентом”, чиновником, стоящим за троном, кем он и был в действительности. Трон был пуст. “Чудовищно трудно руководить президентской администрацией в отсутствие президента, очень неприятное занятие”, — признался Чубайс{438}.
К 24 декабря, дню своего официального возвращения в Кремль, Ельцин похудел на 26 килограммов. “Доброе утро, — приветствовал он охрану, произнося слова медленно и с одышкой. — У меня хорошее настроение, я здоров и готов к работе”. Но он поторопился. Ельцин заболел пневмонией, и его возвращение задержалось еще почти на два месяца. Наконец в марте он приступил к исполнению обязанностей президента и назначил Чубайса первым заместителем премьер-министра, предоставив ему широкие полномочия в области экономики, а также доверив ему важный портфель министра финансов. Затем Ельцин направил Татьяну Дьяченко в Нижний Новгород, чтобы она убедила местного молодого губернатора — реформатора Бориса Немцова занять в Москве пост другого заместителя премьер-министра вместе с Чубайсом{439}.
Молодой физик Немцов привлек внимание Ельцина в годы перестройки, когда руководил демонстрациями против строительства атомной электростанции. После того как Ельцин назначил его губернатором области, во многом зависевшей от оборонной промышленности, Немцов зарекомендовал себя сторонником экономических реформ. Он быстро приватизировал мелкий бизнес и экспериментировал с закоснелыми колхозами советских времен. Высокий, энергичный и моложавый Немцов никогда не боялся высказывать свое мнение. Как-то он сказал мне, что России отчаянно нужны молодые люди в руководстве. “Нам нужно избавиться от пьяных стариков на вершине власти”, — сказал он{440}.
В марте 1997 года Немцов принял предложение Ельцина переехать в Москву и стать заместителем премьер-министра. Он и Чубайс, прозванные “молодыми реформаторами”, возвестили о начале политики активного вмешательства государства в экономику, о начале второго срока президентства Ельцина. Их воодушевляли признаки подъема экономики после многих лет спада. Очень высокие процентные ставки по государственным краткосрочным облигациям, сверхприбыльным ГКО, снизились после выборов до разумного уровня. Двери для иностранного капитала открыло не только правительство, но и российские компании. Весной начался бум на российском фондовом рынке, который в свою очередь привел к появлению в Москве нового класса преуспевающих молодых и энергичных брокеров-профессионалов. Чубайс был особенно горд тем, что наконец-то удалось покончить с гиперинфляцией. “Пусть это будет высечено на моей могильной плите как одно из величайших достижений моей жизни”, — сказал он{441}. Но еще оставались трудно разрешимые проблемы, миллионы людей получали зарплату с задержкой в несколько месяцев. Во многих регионах России не было наличных денег, и их заменила средневековая экономика бартерных сделок.
С самого начала Немцов объявил, что его цель заключается в уничтожении “бандитского капитализма”. “Я — за народный капитализм”, — часто заявлял Немцов. В течение первых месяцев пребывания в должности он попытался показать, что имеет в виду. Он хотел покончить с возмутительной практикой государственного протекционизма, приносившей огромные прибыли руководству газовой монополии “Газпром”, частично принадлежащей государству, и потребовал пересмотра условий ее работы. Рассчитывая на внешний эффект, Немцов убедил Ельцина подписать указ, запрещающий правительственным чиновникам ездить на роскошных лимузинах иностранного производства и предписывавший пересесть на российские автомобили “Волга”, изготовленные в Нижнем Новгороде. Ельцин, гордясь своим молодым протеже, отказался от “мерседеса” и некоторое время ездил на ЗИЛовском лимузине из тех, которыми в советские времена пользовались члены Политбюро. Потом он снова пересел на “мерседес”. Немцов добился того, чтобы высокопоставленные правительственные чиновники раскрывали свои доходы, что было неожиданностью для политической элиты, привыкшей к тайным выплатам и банковским счетам в офшорных зонах.
Немцов и Чубайс обещали ликвидировать систему “уполномоченных банков”, которую магнаты использовали для получения легких денег. Они обещали также прекратить предоставление растрачивавшихся впустую субсидий на жилищное строительство и реформировать гигантские энергетические монополии. Эффектные популистские инициативы Немцова привлекли широкое внимание, и его рейтинг резко повысился. Его часто называли возможным преемником Ельцина. Однако “молодые реформаторы” Немцов и Чубайс подвергались критике со стороны единомышленников за поверхностность их программы. Дмитрий Васильев в личных беседах убеждал Чубайса в том, что второй срок дает прекрасную возможность довести до конца построение правового общества и добиться полного рыночного регулирования в экономической сфере, решив задачи, которыми они пренебрегли в начале “шоковой терапии”. Но к мнению Васильева никто не прислушался{442}.
В апреле Немцов провел встречи с каждым из олигархов в отдельности. “Я объяснил им свое намерение... установить новые правила”, — рассказывал он об этих встречах. Отныне правительство выступает за открытость, прозрачность и конкуренцию. Аукционов с заранее предрешенными результатами больше не будет. Открытые тендеры будут проводиться в отношении всего, даже снабжения армии продовольствием. Более того, сказал он банкирам, они с Чубайсом хотят сосредоточить внимание на создании нового среднего класса. Банкиры с энтузиазмом ответили, что поддержат его, особенно в его желании установить открытые и честные правила игры. Как вспоминал Немцов, олигархи сетовали на то, что войны компроматов и информационные войны, насилие, воровство и обман — все было напрасно и они хотели бы оставить это в прошлом{443}.
Дальше разговоров дело не пошло. Фактически Немцов предлагал ни больше ни меньше как демонтировать систему олигархического капитализма, сформированную Чубайсом, Ельциным и магнатами. В основе системы лежало быстрое получение прибыли и привычка жить сегодняшним днем, сложившаяся в годы перестройки — с появлением кооперативов и банков, — достигшая полной силы среди безумия ваучеров и легких денег и переросшая в грандиозный захват собственности на залоговых аукционах. Не противопоставляя этой системе ничего, кроме слов, Немцов был обречен на поражение.
В то время союз олигархов получил ставшее популярным прозвище — “семибанкирщина”. Этот каламбур напоминал о событиях XVII века, когда на протяжении короткого периода времени между двумя царствованиями Россией правила группа из семи бояр. Что касается “семибан-кирщины”, то она правила даже тогда, когда Ельцин находился в Кремле.
