1954–1958 гг.
С каждым годом сильнее тревожило меня стремление побывать снова в Сибири, на Дальнем Востоке, в Якутии. Возраст ли сказывался, когда каждого тянет к родным истокам, жажда ли увидеть перемены в тех местах своими глазами?
Ездить приходилось много, но эти поездки были обычно связаны с текущей работой: Урал, Сталинград, Татария, Башкирия… А вот потянуло вдаль. Но все что-нибудь задерживало: то выпуск очередной книги, то болезни близких людей. Как будто и расстояния сократились: утром сядешь в Москве на ТУ-104 и вечером ты уже на берегу Тихого океана — фантастически быстро! — а никак не соберешься.
Наконец, в 1965 году, подтолкнула необходимость вылететь в Читу на семинар молодых писателей. Представьте себе целую бригаду москвичей-литераторов в салоне скоростного гиганта — веселая, шумная компания, охочая до разговоров и споров. А за бортом воздушного корабля мороз пятьдесят градусов и пропасть, разверстая без конца и края. Она так глубока, что теряется ощущение высоты, и беспечно смотришь, как проплывают внизу сглаженные, точно на географической карте, горы, ленты рек, прямоугольники скошенных и вспаханных полей, темно-зеленые и по-осеннему рыжие ковры леса.
Вдруг поражает чистейшая яркость красок вечернего неба: необыкновенная синева купола и оранжево-красная заря, сплошным кольцом охватившая горизонт. Такое на земле увидеть невозможно.
Родная планета тонет в серой, прозрачной мгле. Плывут, мелькают, словно искры в морской воде, огни поселков и городов, готовящихся ко сну, а нам все еще видно заходящее солнце и яркое горение золота и пурпура на западном краю неба. Но с востока черным занавесом надвигается мрак ночи, суживает, гасит зарю.
Вместо Челябинска, укутанного тяжелой пеленой тумана, мы ночевали в Свердловске. Что значит для пассажиров ТУ-104 свернуть на ночлег в соседнюю область? Пустяки: несколько сот километров — полчаса лету!
Как жаль, что мы не смогли тогда по пути к Новосибирску — вот так же запросто — заглянуть в Тюмень! Ведь наша поездка происходила перед XXIII съездом партии, и принятые им Директивы по пятилетнему плану ответили на целый ряд вопросов, с которыми нам пришлось столкнуться в пути.
В Директивах сказано: «Создать крупный народнохозяйственный комплекс на территории Западной Сибири на базе вновь открытых месторождений нефти и газа, а также лесных богатств».
Да, база для этого уже есть, и грандиозная! Таежные просторы Ханты-Мансийского национального округа от реки Вах, правого притока Оби, до приполярного Урала называют «лесным Клондайком». Тюменская область славится лесами, пушными и рыбными промыслами, но далеко прогремела и бездорожьем, непроходимостью болот, тучами кровожадного гнуса.
И все-таки пришли советские люди, растревожили глухомань; победив неслыханные трудности, открыли уникальные залежи нефти и газа. Они проложили первые нефтепроводы и железные дороги, связавшие промыслы Конды-Шаима с Пелымом и Нарыкарами на Оби, нашли рядом с Березовом (Сосьвинским Острожком), местом бывшей ссылки революционеров, месторождения газа, запасы которого исчислены в один триллион кубометров. Березово ежегодно будет давать только Уралу около шести миллиардов кубометров газа.
Трудно перечислить богатства края от заполярных Салехарда и Аскарки до Сургута, окруженного теперь нефтяными вышками, от Большого Югана до бассейна реки Вах, ставшего со своими газовыми фонтанами кочегаркой Новосибирска и Кузбасса.
Но ради тех же людей, что бурили скважины, прорубали просеки и строили города, надо поберечь Обь — реку знаменитой сибирской нельмы, осетра, легендарной сосьвинской селедки, и озера, «белые от лебедей», и озера, на которых от утиных стай «черным-черно»… Ведь мы не хищники-колонизаторы, которым лишь бы урвать побольше сегодня. Нам жить надо в этих местах, и красиво жить, детей растить, воспитывая в них любовь к родной природе.
Прочитаем, что пишет в очерке «Юганская Одиссея» новосибирский журналист Евгений Лученецкий. Автор летит на вертолете в Нефтеюганск и видит: вьется река удивительного цвета. «Не вода в ней, а радуга. Да это же нефтяная пленка!..»
Почему же по-хозяйски не собрать в земляные амбары и ловушки нефть, которую (для определения суточного дебита скважины) разливают по окрестности или сжигают в факелах? Почему нельзя строго планировать бурение и обустройство скважин на местах, где разведка уже показала наличие «черного золота»?
Здесь уместно напомнить слова из доклада товарища Брежнева: «Советское общество уже сейчас располагает колоссальными общенародными богатствами. Но богатства Родины надо неустанно умножать, бережно и экономно использовать. К сожалению, у нас еще есть факты расточительства, нехозяйского отношения к материальным ценностям. Насколько богаче и сильнее было бы наше государство, если бы все мы научились рачительно, по-хозяйски относиться к каждому рублю народных средств. Воспитание бережливости должно занимать такое же место в идеологической работе партии, как и трудовое воспитание».
Вот к такому бережному отношению к дарам и красотам родной природы мы, литераторы, призываем ученых и хозяйственников.
Может быть, и судьба Байкала счастливо обернется после того, как на XXIII съезде прозвучало звонкое слово Шолохова?
Во время остановки в Иркутске наша писательская бригада с беспокойством обсуждала возможность гибели знаменитых байкальских омулей и разрушения берегов великого сибирского озера-моря после постройки целлюлозных комбинатов и вырубки лесных массивов.
Столько копий сломано, столько бумаги исписано, столько страстных и гневных речей произнесено, а равнодушные деляги продолжают упорно уничтожать лучшее, что есть на нашей земле!
Запомнилось место нашей стихийно возникшей дискуссии — чудесная набережная Ангары: прекрасные дома и раскидистые деревья темного сада над квадратами каменной брусчатки. Просвечивая до глубин, быстро текла на диво прозрачная река, дыша чистейшей морской свежестью Байкала, только что оставленного ею. Стоя на гранитных ступенях, молчаливо сосредоточенные рыбаки ловили удочками ельца, красивую небольшую рыбку.
Байкал мы увидели утром. Берег его, обрывисто-крутой, горный, лесистый, долго шел навстречу под крылом самолета, а к востоку, где вставало солнце, развертывалась шелково и лоснилась гладь сибирского моря.
Сколько раз я видела его раньше из окон вагонов! Будоражило, било по нервам бесконечное чередование черноты тоннелей и небесной голубизны воды в глубокой чаше берегов. И даже в редкие здесь хмурые дни, когда дыбились гривастые волны, бросаясь с разбегу на береговые кручи, было прекрасно озеро-море.
А сейчас чуть морщилась улыбчиво атласная его синева, будто радовалась ослепительно белым облакам, которые, словно стаи лебедей, плыли над величавой водной ширью.
Неужели будет порушена эта красота и пропадет Байкал, гордость сибирской земли? Почему бы не приспособить уже воздвигнутые, к сожалению, здания опасных для его жизни целлюлозных комбинатов под процедурные и физкультурно-спортивные корпуса санаториев и домов отдыха? Разве сибиряки и дальневосточники не заслужили того?
Почему почти все курортное строительство сосредоточено на Черноморском побережье? Почему теперь, когда раскрылись несметные богатства Сибири, Якутии, Дальнего Востока, когда создаются здесь новые индустриальные центры, новые промышленные базы, зачастую в полном пренебрежении остаются красоты местной природы, ее чудодейственные источники и целебные грязи? Почему до сих пор упускается возможность превратить солнечное Забайкалье во вторую лечебную базу страны, в здравницу наших земель от Урала до берегов Тихого и Ледовитого океанов?
Не надо забывать, что Забайкалье имеет абсолютное большинство солнечных дней в году, и уже известно триста пятьдесят минеральных источников и лечебных грязей, попутно открытых здесь геологами. Но только двенадцать из них с грехом пополам влачат жалкое существование в летнее время: больные лечатся там «диким» образом.
Благоустроен лишь знаменитый своими минеральными водами Дарасун. А Шиванда, которая соперничает с Кисловодском в благотворном действии на сердечно-сосудистую систему, еще собирается стать настоящим курортом. В Шиванде с успехом лечат также болезни печени и желчных протоков, однако она более богата хорошей славой, чем оборудованием и денежными средствами.
Едут сюда люди с Урала, с Камчатки, из Якутии и Владивостока. Быстро веселеют, становятся на ноги тяжелобольные, и очень обидно, что, как только отполыхают на горах солнечно-золотые березовые рощи, замирает на всю зиму жизнь замечательного, но неналаженного курорта.
