- А те?
- А у тех будут другие внуки.
Она опять помолчала, затем вдруг разрыдалась в голос и сквозь слезы простонала:
- Господи! Какую чушь я несу! Мой сынок умер! Скажи, Коля, зачем теперь жить?
- Тетя Галя, скажите, а зачем вообще жить?
- Дурак, - рассердилась она. - Ты еще молодой. Ради детей.
- А вам - ради внука.
- О! Я не знаю, что мне делать, мне кажется, я умру, - снова заплакала она. - Коленька, будь, пожалуйста, здесь, когда его привезут.
Она схватилась рукой за сердце и прислонилась спиной к мусоропроводу.
- Пойдемте, тетя Галя, нам здесь не место.
Мы спустились. Со мной здоровались какие-то незнакомые люди, кто-то из них даже улыбался. Тусовка по поводу смерти всеобщего друга была в самом разгаре. Я довел тетю Галю до ее табуретки и принялся искать Ефимова. Вместо Виктора я наткнулся на Нелькиного отца, который ввел меня в курс дела. Он рассказал, что тело должны привести сегодня после обеда, часа в три. За ним, в морг, поедут он, Ефимов и Леха. Временно будут использовать дешевый гроб из ритуальной конторы, а перед похоронами привезут специальный, который завтра утром изготовят на заказ из сухого отборного дуба. Мой фургон не понадобился, потому что доски все равно бы не влезли в будку. Тем более что, несмотря на воскресенье, смогли отыскать водителя ГАЗели, принадлежащей Игоревой фирме, и он в полном распоряжении комиссии по организации похорон. На вопрос, кто возглавляет комиссию, он похлопал себя по груди. Моя помощь им не нужна. Но, на всякий случай, когда привезут тело, лучше, если я буду рядом. И еще, было бы неплохо, если бы я смог привести какого-нибудь доктора с аптечкой. В выходной они не смогли найти главного врача станции скорой помощи, чтобы вызвать дежурную бригаду. Есть большие опасения, что кому-нибудь может стать плохо. Я сказал, что постараюсь что-нибудь придумать.
До трех у меня была еще уйма времени. Я позвонил Сергею. Его, разумеется, дома не было. Его жена Ольга пригласила меня обедать. Я с радостью согласился, во-первых, она шикарно готовила, во-вторых, она - врач. Покинув скорбящих, я купил в магазине апельсины для Маришки, Серегиной дочурки, конфеты для Ольги, сел в десятку и поехал в гости.
Если существуют на белом свете идеальные жены, то одна из них, несомненно, Ольга Тихонова. Полная дура во всем, что касается Серегиных проделок, она была абсолютной умницей во всех остальных семейных делах. Симпатичная блондинка с детским лицом, и волнующими женскими формами, она была настолько открыта и искренна, что мне иногда хотелось погладить ее по голове, просто так, только для того, чтобы почувствовать легкость ее волос. Никто, никогда, ни при каких обстоятельствах не смог бы усомниться в ее целомудрии. В этом смысле я понимал Серегу. Тяжело жить с ангелом.
Когда я приехал, Маришка спала. Мы с Олей закрылись на кухне, и я громким шепотом начал ей рассказывать обо всем, что со мной приключилось за эти два дня, в ожидании того момента, когда из печки на свет божий появится курник, аромат которого я почувствовал еще на лестничной площадке. Мой рассказ сопровождался Олиными причитаниями и гневными комментариями, которые, в конце концов, разбудили дочь.
При Маринке разговора не получилось, трехлетняя девочка должна быть центром внимания. Так положено.
Обед был «пальчики оближешь». За чаем я спросил Олю, сможет ли она присутствовать в качестве врача, когда привезут тело. Она согласилась и принялась рыться в шкафу в поисках лекарств.
После того, как аптечка была собрана, Оля отвела Маринку к соседям, у которых был мальчик такого же возраста и ушла в спальню переодеваться. Я налил себе еще один стакан чая, взял телефон позвонил Сереге, сказав, что забираю его жену на похороны в качестве медработника, что ребенок в квартире номер сорок восемь, чтобы он не волновался, все, что забрал, верну вовремя, в том же виде.
Когда мы подъехали, четверо молодых парней выносили гроб из автобуса. Мы обогнали их на лифте, Ольга по пути надела белый халат, чтобы всем было понятно, кто она такая. По моей просьбе она встала рядом с родителями Игоря, а я - рядом с Нелькой.
Ничего особенного не случилось. Плакать сил ни у кого не было. Все немного постонали. Тетя Галя впала в прострацию, Ольга дала ей понюхать нашатырь и выпить сердечных капель. Дядя Валя зло оглядел окружающих, поцеловал безжизненное тело, а какой-то дамочке, все время причитавшей: «Как живой», сказал: «Идиотка». Неля сидела на табурете около гроба и тихо всхлипывала. Громче всех плакала теща, и, как мне показалось, вполне искренне.
Появился подполковник Спарыкин. Он поздоровался за руку со всеми мужчинами, в том числе и со мной. Тетю Галю и Нелю обнял, постоял над телом минут пять, перекрестился, потом взял Нелю под локоть и увел на кухню. Мы с Ольгой подождали еще полчаса, но ничего не произошло. Я прошел на кухню, извинился перед Спарыкиным за вторжение, сказал Неле, что ухожу. Пообещал вернуться. Потом отвез Ольгу, поставил машину на стоянку, пришел домой и лег спать.
Я проснулся в одиннадцать вечера в той же позе, в которой уснул. Тяжесть в голове помешала мне сразу подняться. Минут пятнадцать я щурился на злополучный фонарь в окне. Какой дурак устанавливает фонари, свет которых теряется в ветвях деревьев и окнах квартир?
Просыпаться нужно утром. Сон на закате - сплошная головная боль и изжога. Я выпил стакан кефира и сходил в душ. От кефира случился понос, после которого пришлось мыться снова. Хотелось испытать чувство полной свежести. В ожидании, пока высохнет голова, я тупо смотрел в телевизор, но ничего не понимал, не мог сосредоточиться. От нетерпения я нашел фен и пару раз обжег им корни волос. Волосы казались сухими, но я знал, что весенний ветер одним порывом обеспечит мне долгую нудную и сопливую простуду, поэтому еще полчаса потратил на поиски кожаной кепки с опускающимися ушами.
Одевшись во все черное, от носков до рубашки, я спустился в ночь. На углу, в баре, я выпил чашку растворимого кофе с трюфелем, чем поверг свой желудок в полное недоумение. Минуты две он возмущался, а я - пукал. Пока шел до остановки, все кончилось. В трамвае напротив меня сидела симпатичная девушка лет двадцати. Я бросил в нее улыбку, на которую она ответила холодным презрением. Ночь превратила окна трамвая в зеркала, и вместо пейзажа за стеклом подсовывала мне мое собственное отражение. Небритый субъект в черной кожаной куртке и в кепке с опущенными ушами. Слишком противный, чтобы тратить на него свое хорошее настроение. И слишком нищий, если ездит по ночам в одноглазых трамваях. Перед нужной мне остановкой, проходя мимо девушки, я остановился, слегка наклонился, и негромко сказал:
- Я вас очень хорошо понимаю!
- Дурак, - со страхом ответила она.
Квартира Игоря не была заперта. Не разуваясь, я прошел прямо в зал. Посреди зала стоял гроб с телом. На диване сидела женщина с красным носом, которая утром открывала мне дверь. Пахло формалином и кровью. На столе горела тонкая свеча.
- Все уснули, - сказала женщина. - А покойника нельзя оставлять одного в такую ночь. Его душа рядом, - она посмотрела на меня осоловевшими глазами и заплетающимся языком продолжила: - Неле и родителям мы дали успокоительного. Пусть поспят. А в три меня должен сменить Иван.
Я не знал, кто такой Иван. Я не знал, кто эта пьяная, самоотверженная женщина.
- Вы идите, я посижу, - сказал я. Она ушла.
Я заглянул в спальню, а затем в детскую комнату. Везде спали люди. На кухне, на холодильнике я обнаружил десять восковых церковных свечей, которых вполне хватит до завтрашнего дня. В туалете на стиральной машинке лежала наполовину пустая пачка сигарет. Я вытащил одну и попробовал закурить. Закашлялся и выбросил в унитаз. Завершив обход, я вернулся в зал, сел на диван и принялся смотреть на то, что когда-то было моим товарищем.
Я думал о том, что не стоит плакать и убиваться по этому огромному куску костей и мяса, обтянутому кожей. То, что лежало передо мной, не было Игорем, оно даже отдаленно не напоминало моего друга. Тело - всего лишь символ. А Игорь… Он теперь лучше нас знает, что такое бесконечность.
В детстве я закрывал глаза и пытался представить себе бесконечность и не мог. У меня просто не хватало фантазии. Но и конец вселенной, который представлялся мне в виде стены, тоже не был настоящим концом, ведь всегда за любой стеной опять начинается нечто. С возрастом эта загадка перестала меня волновать, и лишь сегодня я понял, что ответ приходит вместе со смертью.
Я не любил слово «душа», но свято верил - то главное, что есть в человеке, не исчезает вместе со смертью его тела, а продолжает существовать. А иначе, скажите на милость, какой во всем смысл?
Я попробовал выстроить диалог с Игорем. Сам спрашивал и сам же за него отвечал.
- Ты знал, что тебя убьют? - спрашивал я.
- Нет, - отвечал я сам себе.
- Но ты догадывался, что тебе грозит опасность?
