Я не могу забыть детские фантазии про то, как я убиваю классовых врагов собственноручно. Рву подкладку своего пиджачка, чтоб вытащить припрятанный там маленький маузер и грохнуть товарища, который шел не к красным, а к белым. Как мастерски был выписан Аркадием Гайдаром этот сюжет в «Школе»! Это вам не толстовские «Детство/Отрочество/Юность», толкающие в пропасть пацифизма. Как талантливо нас учили убивать! Вырасти и убей врага!
Мне иногда кажется, что я бы убил довольно много людей, которые мне не нравятся. Которые не правы. И нехороши. Я не знаю, что делать с моей невеселой догадкой: я бы убивал, если б был уверен, что мне ничего за это не будет. Если б у меня была лицензия на отстрел, как у комиссара. Чему нас учит, так сказать, семья и школа? Во всяком случае, учила? Вот именно убивать тех, кто тебе не нравится, кто считается врагом. Убей — и будет светлое будущее. А сейчас чему учит? Пацифизму, что ли, и толерантности?
Да и можно ли все это бесследно стереть с жесткого диска? Реально ли переформатировать его и записать новые вегетарианские программы? Бывает ли такое в жизни? И что на этом фоне, после всего этого — один убитый старик? Можно ли ждать, что страна зарыдает по этому поводу? Нельзя ждать, не зарыдает она. Не приучена к нежностям.
Хотелось бы, конечно, ждать чего-то хорошего. Но оно не очень ждется. Как-то не вырисовывается оно.
Отнять и не делить / Дело / Капитал
Отнять и не делить
/ Дело / Капитал
«Капиталисты просто обязаны бросить все ресурсы на спасение капитализма. Нравится им это или нет»
Как говаривал Иосиф Виссарионович Сталин: «Нет таких крепостей, которые большевики не могли бы взять». В нашем конкретном случае это высказывание может быть интерпретировано так: если бюрократии что-то на самом деле надо, то никто и ничто не может ее остановить. В очередной раз это было продемонстрировано на встрече денежных властей G20 в Москве.
Собственно, на самой встрече решалось несколько вопросов. Например, в очередной раз подтвердилось, что страны «большой двадцатки» против оголтелой эмиссии и девальвации своих валют. При этом, разумеется, как обычно, «все животные равны, но некоторые равны более, чем другие» (Дж. Оруэлл, «Скотный двор»). То есть политика США и Японии жестко не осуждалась, но в общем согласие в этом вопросе было практически полным.
Поговорили о внутренних источниках спроса: их было предложено стимулировать. Дело хорошее, особенно если бы было сказано как. В реальности же кризис идет не по лекалам «экономиксизма», а в соответствии с концепциями неокономики, которая гласит: «Кризис — это падение спроса». Соответственно он и дальше будет падать: ничего такого, что могло бы исправить ситуацию, не видно. Да и не может быть видно, пока спрос и доходы не придут в равновесное состояние, что возможно только в случае серьезного падения этого самого спроса. В общем, в этом вопросе имела место откровенная демагогия.
Аналогично и в ситуации, которую итоговое коммюнике саммита описывает так: «Необходимо, чтобы профицитные экономики расширяли внутренние источники роста, а дефицитные экономики увеличивали государственные сбережения и повышали конкурентоспособность». Звучит хорошо, но опять же встает вопрос: как? Никто не будет вкладывать деньги в проекты, которые не приносят прибыль, а дефицитные экономики не могут себе позволить резкого спада, который неминуемо последует, если не стимулировать спрос из бюджета. В общем, все эти вопросы сводятся к одному, бессмертному варианту: «Где взять деньги?»
И вот здесь мы подходим к главному вопросу, который стоял на саммите. Понятно, что деньги можно печатать (разумеется, не всем!). Но как показал опыт последних лет, эффективность этого метода не очень-то высока. А значит, остается только один вариант — их нужно у кого-то взять. У кого? Ясное дело, у тех, кому раньше разрешалось их прятать. В том числе не платя налогов. И саммит денежных властей G20 объявил крестовый поход против уклонистов.
Понятно, что делать это можно только совместно — поскольку иначе деньги из одних стран будут прятаться в других. США уже объявили, что все банки, которые ведут дела на их территории или работают с долларами США (то есть практически все), обязаны быть налоговыми агентами Америки — под страхом жесточайших санкций. Евросоюз уже объявил о фактическом закрытии офшоров, во всяком случае, о полном открытии информации, кто и как там прячет деньги. Ну а теперь все страны G20 фактически договорились о том, что никаких поблажек налоговым уклонистам быть не может.
Для того чтобы никого не обижать, эти страны решили, что налоги нужно платить по месту получения прибыли. Тут все понятно, хотя есть опасность, что владельцы прибыли попытаются сбежать в те страны, которые в G20 не входят. Но есть сомнения, что у них это получится, поскольку страны эти маленькие и против консолидированного мнения G20 никогда не пойдут. Но главное в другом. Ведь не для того же создавалась система офшоров, в которой капиталисты прятали прибыль, чтобы теперь ее так просто закрыть! В конце концов, капитализм — это же власть капиталистов! Почему же их лишают этих законных прав?
Вот здесь снова имеет смысл вспомнить основы неокономики.
Нынешний кризис не просто очень серьезный. Это кризис, который ставит под угрозу саму основу капитализма. Дело в том, что последний может нормально развиваться только в том случае, если есть возможность расширять рынки. Это обнаружил еще Адам Смит. Но сегодня вся планета представляет собой единую систему разделения труда — а значит, расширяться просто некуда. Иными словами, модель капиталистического развития остановилась, а это ставит под сомнение всю систему.
Может быть, денежные власти двадцати крупнейших экономик мира в таком жестком виде вопрос и не ставят. Но угрозу всей системе в нынешнем кризисе они точно видят. И по этой причине интересы отдельных капиталистов в этом вопросе никакой роли не играют. Они должны отдать деньги, которые уже считают своими, просто потому, что система в целом находится под угрозой, а интересы всех важнее, чем интересы конкретного лица.
В общем, капитализм как система осознал, что находится под угрозой. А это значит, что все капиталисты теперь просто обязаны бросить все ресурсы на спасение системы. Нравится им это или нет. И если кто откажется — пусть пеняет на себя.
Так что налоги платить придется. Всем.
Ни шагу назад!
/ Дело
ВТО — это не клуб дружелюбных улыбающихся людей, это бассейн с акулами
22 августа исполнится год с того момента, как Россия вступила во Всемирную торговую организацию. За это время стало очевидно, что мы недостаточно хорошо подготовились к работе в условиях открытых границ и в итоге оказались неконкурентоспособны не только на внешнем, но и на внутреннем рынке. Сегодня повышение конкурентоспособности российской промышленности — это не вопрос выбора, а вопрос выживания.
ВТО — это не клуб дружелюбных улыбающихся людей, это бассейн с акулами. И если мы не станем конкурентоспособными, почувствуем это уже через 3—4 года.
Пока уровень безработицы в России остается низким — по итогам мая 2013 года он составил 5,2 процента (сравните с 12,2 процента в еврозоне). Но если будут сняты все барьеры и в Россию хлынет поток готового импорта, замещающего российские товары и не стимулирующего развитие высокотехнологичных отраслей, уровень безработицы в нашей стране вырастет в несколько раз.
Пока мы не наблюдаем всплеска импорта — по итогам первого полугодия 2013 года он вырос всего на 4,4 процента. Вступая в ВТО, мы надеялись, что в Россию будут ввозиться компоненты и материалы, которые не производятся у нас и которые позволят нам развивать высокотехнологичные отрасли. Однако к нам пошла готовая продукция. Более того, нужно понимать, что сейчас мы пожинаем только часть плодов и после завершения переходного периода увидим совершенно другую статистику по объемам импорта.
Если говорить об алюминии, то открытие внутреннего рынка сразу привело к тому, что серьезные трудности начали испытывать его потребители. После присоединения к ВТО пострадали, например, компании кабельной промышленности, поскольку на рынок пришла китайская продукция по демпинговым ценам. Транспорт, строительство, производители упаковки — все они оказались не готовы к конкуренции в условиях отсутствия надлежащего таможенного контроля и не совсем честной конкуренции. Это может привести к тому, что емкость российского рынка алюминия, который сейчас оценивается в 860 тысяч тонн, уменьшится, а потенциал роста рынка Таможенного союза до 2,5—2,7 миллиона тонн до 2020 года так и останется нереализованным.
