Когда начали прорабатывать вопросы подготовки американских спутников к пуску, оказалось, что они требуют помещений с чистотой выше, чем в операционной. И еще были сотни вопросов — транспортировки, заправки, взаимодействия.
Первое, что сделали, — наладили быт. Разработали и построили завод по очистке воды с помощью озона. Вода стала соответствовать мировым стандартам, и это в пустыне. Построили четырехзвездочный отель. Это была большая работа. При этом Казахстан постоянно вставлял палки в колеса. Там же своей системы энергоснабжения не было, и казахи постоянно отключали электроэнергию. Были случаи, когда ракета на старте, идет заправка — и вырубается электроэнергия. Причем это происходит еще и на глазах американцев. Мы закупили дизель-генераторы, которые срабатывали в случае чего на автомате.
В итоге Байконур подготовили к коммерческим пускам с помощью «Протона». Первый произвели 9 апреля 1996 года, когда на геостационарную орбиту вывели аппарат «Астра-1F». Перед этим я испытал волнение, которого не было ни разу за добрую сотню предыдущих запусков, в которых участвовал. В ту ночь мне не спалось, мы с моим заместителем Игорем Додиным вышли из коттеджа и часа два гуляли, поглядывая на освещенную ракету на старте. Как всегда, я надел белую рубашку с галстуком и поехал на наблюдательный пункт, где собрались специалисты и иностранные заказчики. Началась автоматическая подготовка к пуску. Чтобы отвлечься, я начал комментировать заказчикам то, что происходит на борту ракеты. Пуск прошел без единого замечания. И до 2007 года у нас все коммерческие пуски были идеальными, выводили спутники с высокой точностью.
— Внешнеэкономическая деятельность Центра Хруничева ограничивалась лишь запусками?
— Почему же? Мы участвовали в создании и запуске на орбиту Международной космической станции. Она пришла на смену «Миру» и довольно успешно работает до сих пор. За рубежом отдавали себе отчет в том, что без России, и конкретно без Космического центра имени Хруничева, на развертывание МКС у них уйдут десятилетия и многие миллиарды долларов.
— Чем сейчас занимается центр? «Протоны» же не будут летать вечно.
— Действительно, на «Протонах» уже сейчас не получается реализовать некоторые запуски. Зарубежные спутники становятся все более массивными. Уже некоторые достигают 12 тонн, а «Протон» способен вывести на переходную орбиту максимум 6 тонн. Но мы не стоим на месте. В августе 94-го Центр Хруничева выиграл конкурс по созданию ракеты XXI века «Ангара». Ее у нас спроектировали, построили, произвели удачный запуск модуля в составе южнокорейской ракеты. По своим характеристикам этот носитель превосходит все ракеты подобного класса. Его преимущество в том, что он относится к новому семейству носителей на основе единого универсального ракетного модуля первой ступени. Один модуль — это носитель легкого класса, три модуля — среднего. Нужен тяжелый класс, подключаем пять модулей. На базе «Ангары» создается сверхтяжелая ракета, способная выводить на опорную орбиту 50 тонн груза. Это положит основу для лунной программы, о которой сейчас так много говорят.
— Почему в последнее время в России было много неудачных запусков?
— Никакой системной ошибки здесь нет. Каждый раз какая-то мелочь вмешивается, чья-то дурь обычная. Например, запускали аппарат в конце 2012 года. Заказчики попросили увеличить температуру в двигательном отсеке. Конструкторы взяли и согласились. Не посоветовались с двигателистами и получили… Это был самый настоящий ляп. С «Фобос-Грунтом» примерно то же самое произошло. Его делали 10 лет. Следовало провести полную комплексную наземную отработку, но денег нет, да и время поджимало: пускать можно «в окно», которое было тогда или только через три года. Рискнули, но надо было аппарат запускать не на «Зените», а на «Протоне».
В целом с запусками у нас пока все нормально, чего нельзя сказать о самих аппаратах. Западные существуют на орбите по 15 лет, а наши не могут. Почему? У нас нет элементарной электронной базы, мы чипы возим чемоданами из Японии, где нам дают то, что предназначено для бытовой техники. Когда-то в Зеленограде был завод по производству специальной микроэлектроники для космической отрасли, сейчас его нет, разрушили. В итоге на наши космические аппараты связи закупаем полезную нагрузку в Канаде, Франции, Италии.
— Вы уже не работаете директором центра, но все равно остаетесь в курсе всех дел. Как вам это удается и главное — зачем?
— Да, в январе 2001 года на личном приеме у президента России Владимира Путина я попросил освободить меня от должности по состоянию здоровья. Просьбу удовлетворили. После этого я перенес три тяжелые операции, и, как видите сами, они прошли благополучно. Сейчас работаю советником генерального директора Центра имени М. В. Хруничева по международным проектам. Много общаюсь с людьми, слежу за состоянием дел в области космонавтики как у нас, так и за рубежом. Вот и в курсе всего происходящего. Но зато теперь, когда у центра другой генеральный директор, у меня наконец появилось время для семьи, детей и внуков.
Драма за сценой / Общество и наука / Общество
Драма за сценой
/ Общество и наука / Общество
Происшествие в «Школе современной пьесы» подняло в столичных театрах пожарную тревогу
После пожара в театре «Школа современной пьесы» стало очевидно: в группе риска — практически все столичные храмы Мельпомены. По предварительным данным, возгорание возникло случайно, однако любая случайность запросто может перерасти в тенденцию...
Пыль кулис
После случившегося корреспонденты «Итогов» побывали в одном из старейших московских театров, который, как и многие другие, ждет своей очереди на реставрацию. В свете последних событий нас, естественно, интересовало, как устроено электрооборудование сцены, как подключены многочисленные приборы и каково общее состояние пожарной безопасности. В этом театре, как и в «Школе современной пьесы», вся проводка уложена еще в советские времена, автоматика доживает свой век, а специалисты стараются поддерживать жизнь во всем этом хозяйстве, ожидая обещанной государством модернизации.
Сердце театра с технической точки зрения расположено в электрическом цехе: от главного распределительного щита провода несут ток на осветительные приборы, сценические механизмы и прочее оборудование. В щите приблизительно 250 автоматических выключателей, рассчитанных на нагрузку в три киловатта каждый. Заведующий цехом уверяет, что все работает надежно и при любом коротком замыкании автоматы выключат подачу энергии. Однако, как рассказал «Итогам» Олег Ферафонтов, руководитель компании «Ремсвязьсервис», занимающейся оборудованием пожарной безопасности в учреждениях культуры, при коротком замыкании автоматы, конечно, сработают, но бывает, что и без него проводка все же становится причиной пожаров. Это происходит со старой проводкой, изоляция которой, как и любой полимер, имеет свойство со временем растрескиваться и истлевать. Когда между проводами остается совсем мало изоляции, это приводит к их незначительному контакту и нагреванию. Без короткого замыкания автоматика не получает сигнал на отключение, и, как результат, возможно возгорание.
Что в театре горит в первую очередь? Вдоль задней и боковых стен сцены в несколько ярусов устроены рабочие галереи. Они служат для размещения электротехнического и осветительного оборудования, а также для обслуживания верхней части сцены, где сосредоточено механическое оборудование. Галереи похожи на строительные леса, полы сделаны из дерева. Вдоль них по стенам тянутся многочисленные провода, между кулисами и по краям сцены закреплено около 300 прожекторов-софитов. Свет галогеновых ламп мощностью от 500 до 1000 ватт усиливается и фокусируется линзами. Если софит направить на ткань, то на расстоянии в метр она начнет тлеть и загорится. Однако сотрудник театра, который устроил нам импровизированную экскурсию за сцену, уверяет, что все материалы, которые способны воспламениться, пропитаны специальным противопожарным раствором. То есть дерево, канаты, ткань кулис и любые сценические предметы поджечь почти невозможно — они не поддерживают горение. Тем же составом пропитаны и любые способные загореться материалы в зрительном зале. Таковы требования пожарной безопасности, которые, как нас уверили, неукоснительно соблюдаются.
Когда мы задали вопрос о том, из-за чего возникают пожары в театрах, нас отвели на те же галереи. Пол здесь оказался покрыт приличным слоем пыли, причем толщина его обратно пропорциональна частоте появления на разных ярусах технических работников. Как комментирует Олег Ферафонтов, пыль не просто может загореться, но и взрывоопасна. По идее все поверхности в театре должны три раза в неделю подвергаться влажной уборке, но до галерей обычно руки не доходят. Как нам рассказали в театре, пыль чаще всего и служит главной причиной пожаров. Сценарий возгорания прост: к примеру, тлеет кулиса, на которую по недосмотру направили софит, или же нагревается старая проводка. Огонь не разгорается, так как пропитка справляется со своим предназначением. Но когда тление доходит до пыльной поверхности, пыль на ней вспыхивает. Через определенное время начинают пылать даже «негорючие» дерево и ткани. Ведь, как говорят опытные пожарные, горит все, даже бетон, но при очень высокой температуре.
