1-й уровень, зал № 8
12 апреля - презентация книги Алексея Дубаса "Правила аквастопа", начало в 18.30.
«ЛГ»-рейтинг
[?] Ф.Г. де Ла Барт. Беседы по истории всеобщей литературы : Средние века и Возрождение: Монография. - 3-е изд., испр. - М.: КРАСАНД, 2011. - 368 с. - Тираж не указан.
Книга известного отечественного литературоведа, историка литературы Ф.Г. де Ла Барта (1870-1915) посвящена исследованию литературного творчества эпох Средневековья и Возрождения. Главное, что удалось автору - опровергнуть укоренившееся мнение о том, что средневековая литература, как и вся культура в целом, была проникнута аскетизмом, и показать её связь с литературными течениями эпохи Возрождения. Книга состоит из двух частей. В первой части даётся краткая характеристика главнейших течений средневековой литературы, исследуется христианская латинская литература, прослеживается возникновение литературы на народных языках и её постепенное слияние с книжной литературой. Вторая часть книги посвящена развитию важнейших литературных течений эпохи Возрождения. Последние главы книги - о возникновении и развитии новой драмы. Книга будет полезна литературоведам, культурологам, историкам, философам, заинтересованным читателям.
[?] Протоиерей Андрей Ткачёв. Лоскутное одеяло . - Изд. "Послушник", 2012. -288 с. - 3000 экз.
В "Лоскутное одеяло" вошли рассказы из книги "Письма к Богу", а также новые размышления, стихи и рассказы протоиерея Андрея Ткачёва. Лоскуты мыслей и образов, "сшитые" в одну книгу, пленяют искренностью и тёплой авторской интонацией. В этих историях нет скучной назидательности, это и доверительная беседа с читателями, и философские размышления о жизни и человеческой природе. Уже по оглавлению можно понять, насколько будет сокровенной и полезной такая беседа: "Унывать не надо", "Не ругайте человека", "Лаборатория одиночества", "Время имеет свойство твердеть". Книги отца Андрея обращены к каждому, кто задумывается о смысле существования, кто ищет Бога, обращаясь к Нему за помощью, мысленно задавая Ему вопросы.
[?] Валентина Терешкова. Путь к звёздам : Фотоальбом. - Ярославль: ООО "Издательство "РМП", 2011. - 256 с. - 1000 экз.
Эта книга посвящена генерал-майору авиации, Герою Советского Союза, "Женщине ХХ века" (по версии Британской международной ассамблеи), первой женщине-космонавту Валентине Владимировне Терешковой, отметившей в этом году 75-летний юбилей. Подарочное издание включает в себя большое количество фотографий, как известных, так и редчайших, массу интересной информации, автобиографические заметки В.В. Терешковой, выдержки из памятных газетных публикаций. "Мне выпало трудное счастье быть среди тех, кто прокладывал путь в космос[?] И только там, в космическом пространстве, понимаешь, как велико то, что нас объединяет, и как ничтожно то, что разъединяет", - пишет Терешкова в заключение.
Кто ты, божий человек?
ПОЭЗИЯ
Те, кто помнит стихи Владислава Дрожащих периода первых его книг, кто погружался в последующие и кто прочтёт сегодняшнюю подборку, оценят проделанный им путь. Когда-то Маяковский писал: "Есть ещё хорошие буквы: Эр, Ша, Ща". Дрожащих шагнул от пиршества пастернаковских согласных к полногласию Пушкина и торжественности Державина. Достаточно прочесть хотя бы такие его стихи, как "Нежноглаголанье" и "Терем", и вы услышите оркестровую перекличку великолепных "а", "о", "е", "и", "у". Альт, валторна, флейта, клавесин, труба. Таковым симфоническим оркестром ныне дирижирует мой старинный друг, которому исполнилось 60. Маэстро.
Юрий Беликов
Владислав ДРОЖАЩИХ
ПЕРЕКРЁСТОК
Куличи пасхальные,
принцы привокзальные.
Двор кирпичный, без примет,
сад больничный - всем привет!
За оградой благодать -
на просвет себя видать.
Сад больничный - на просвет,
и креста на теле нет.
Ни огня, ни сигарет,
на просвет, так на просвет.
Перекрёсток от угла
до угла - и все дела.
Шпальная, вокзальная
тьма, светись, пасхальная,
и с крестом и без креста;
и по кругу темнота.
Перекрёсток, перекрёсток -
сверху башенка с напёрсток,
и крест-накрест сволота -
с головы до живота.
РАЗГОВОР
Пламя, сжатое в ладони,
дождь в законе, снег в загоне.
Кто ты, божий человек,
пламя, дождик или снег?
Дождь коленчатый, хромой -
за разлукой, за тюрьмой.
Полупламя, полуснег,
кто ты, божий человек?
За беспутными горами,
за бездомными лучами
буду помнить - кто такой.
Кто ты будешь, дорогой?
ВОЛК В РАЮ
Я походку волчью таю;
опалённое плачет слово
в позапрошлом своём раю
и на звёзды глядит сурово.
Обжигаясь на холодке
первоснежья и скудострастья,
небожителем, налегке
я вернусь до звезды, в ненастье.
Я ни крохи не дам себе,
чтоб о тайном не разглаголить
каменистой своей судьбе.
Знаю, волка не приневолить.
Запропали мои года.
До бровинки повыцвел ельник.
Над погостом дрожит звезда.
Я вернусь до звезды, в сочельник.
Мне не выдохнуть никуда
то, что заживо рвёт на части
или волчьего ждёт суда.
Я вернусь навсегда, в ненастье.
Тёмнорадная мгла стыда
не пожалует чем-то щедрым;
лишь по-волчьи следит звезда -
за скалой с тёмнорунным кедром.
ВОРОНЁНОК
Эх, загулял бы, да нет
злобушки на мясоед!
Эх, повинился бы, да
в сердце клюёт лабуда.
Был бы я первый снежок.
Знал бы свой белый шесток.
С первой разлукой, сестрёнка!
С первым конвоем, браток.
Не зазубри назубок,
не загуби, воронок.
Страшного света воронка,
оборони воронёнка.
Что ж, это пьяный зарок.
Не зарекайся на срок,
Будут другие зароки -
этот зарок не помог.
Душу возьмёт на хапок
сиплый зевун кривобокий -
спи, вампирёнок злоокий,
мой вековой холодок.
Чубчик, голубчик, молчок!
Зубчик надломит снежинка,
свяжет сухая травинка
свой травяной лапоток.
Ангел ли шёл с хворостинкой,
вывернув небо с овчинку,
да обронил узелок.
ПРОНИКНОВЕНИЕ
Я понял ангельский язык,
когда, сгорая, прикоснулся
свет, неустойчивый на миг,
к изнанке неба; и очнулся
я с той, незримой, стороны,
где веют ангелы перстами,
тьму разделяя над веками
у изголовья тишины.
Прощался кто-то надо мной.
И отраженья трепетали.
И облака не пробегали
по глади слова ледяной.
И с притемнённой стороны
стекла таинственной природы
скользили демоны вины,
кружились ангелы свободы.
Шли целокупной целиной.
И чьи-то тени обретали
покой за скобкой ледяной
и тьму в бездонный свет бросали.
Лучились комья тишины
в горсти у звёздного безмолвья;
и свет стоял у изголовья
среди светильников вины.
И страх, с иголкой ледяной,
