За границей переживает трансформации и Пелевин. Если у нас он новатор, то после перевода - автор академичный. Кто на Западе заинтересуется русским романом о культуре Ближнего Востока? А русским романом о вампирах? Студенты, которые изучают русскую литературу XIX и XX веков как иностранную? В довесок к Пелевину западный читатель покупает "Евгения Онегина", "Мёртвые души" и прочую классику, а не постмодерн. Может, поэтому в тексте "S.N.U.F.F." сильно проявляется сближение с политикой и путь к диссидентству. Надо же хоть как-то расширить аудиторию.
Есть и другая проблема экспорта литературных текстов. В постмодернизме очень важна цитата, сохранившая связь с изначальным контекстом. Именно поэтому совершенно непригодными к экспорту оказались творения такого автора, как Вячеслав Пьецух. Чтобы оценить рассказ "Центрально-Ермолаевская война" или роман "Новая московская философия", необходимо знать русскую историю и русскую классическую литературу хотя бы в рамках отечественной школьной программы.
В Америке и Западной Европе даже студенты не обладают такими глубокими знаниями, но при этом сама идея пародирования классических текстов, которую использует Пьецух, весьма популярна на Западе. Достаточно вспомнить пьесу Стоппарда "Розенкранц и Гильдернстерн мертвы", переведённую, между прочим, И. Бродским, где трагедия Шекспира, увиденная глазами двух придурков, превратилась в площадную комедию. Или "Гордость, предубеждение и зомби" Сета Грэма-Смита в стиле Mashup, объединяющий классический роман Джейн Остин "Гордость и предубеждение" с элементами зомби - хоррора и восточных единоборств.
Нынешняя ситуация в России сравнима с ситуацией в большинстве европейских стран - там есть своя национальная литература, есть свои известные писатели, но за границей они известны только узкому кругу читателей. Если книга переведена на основные европейские языки, это не делает её мировым бестселлером. Она скромно стоит на полке магазина среди других таких же переводных книг.
Исключения в этом правиле крайне редки, особенно для авторов-постмодернистов. Одним из исключений стал серб Милорад Павич, а ещё - немецкоязычная писательница Эльфрида Елинек, известная за пределами Германии и Австрии главным образом из-за своей книги "Пианистка". Вот, пожалуй, и всё. Есть, конечно, классики постмодернистского жанра - Борхес, Эко, - но они с каждым годом вызывают всё меньше общественного и читательского интереса и престижных премий не получают[?]
Русская литература за истекшие четверть века не смогла предложить миру даже одного автора, претендующего на звание мирового классика. Почему? Казалось бы, все условия для этого есть. Если опять проводить аналогии с Европой, то полезно вспомнить, что Эко - наследник великой итальянской литературы, Борхес - испанской, даже Эльфрида Елинек возникла не на пустом месте. А мы - тоже наследники великих - не можем ничего предъявить миру. У нас даже Павича своего нет. А ведь до его появления сербская литература ничем не привлекала к себе внимания мирового читателя.
В условиях постмодерна русская литература оказалась в положении заведомо невыгодном. Она стала ещё более загадочной, чем русская душа, и крайне трудной для восприятия. Западный постмодернизм более прост. При всём многообразии западных культурных традиций они очень близки друг к другу - их сблизили века совместного существования. Перевести книгу с одного европейского языка на другой легко. Совсем другое дело - переводить с русского. Слишком уж много смысловых несовпадений.
Правда, в истории русской культуры были долгие периоды, когда её развитие проходило в полной или частичной изоляции. Даже Сербия не была так изолирована, и эпоха соцреализма, вклинившаяся между модерном и постмодерном, была в этой стране короче.
Вероятнее всего, русский постмодерн так и останется продуктом для внутреннего потребления. Посмотрим, что даст следующая эпоха.
Светлана ЛЫЖИНА
И Гоголь – тоже Пушкин?
ОСТОРОЖНО: СЕНСАЦИЯ!
Проблемы авторства А. Пушкина, казалось бы, давно не существует. Всё доказано и проштудировано вдоль и поперёк. Однако, судя по изданию знаменитой сказки, где поп неожиданно стал купцом, это не совсем так. Вот и литературоведы Александр Лацис и Владимир Козаровецкий ещё в минувшем веке выдвинули гипотезу, что сказку "Конёк-Горбунок" написал[?] Пушкин. А Ершов просто внёс "добавления и изменения", которые вошли во все издания, кроме первого. История долго не имела продолжения. Но в конце марта диалектологи Розалия и Леонид Касаткины выступили с докладом в Институте русского языка, где привели лингвистические доказательства вроде бы затухшей гипотезы. О своих изысканиях Касаткины подробно рассказали в интервью радио "Свобода".
Учёные проанализировали больше ста диалектизмов в текстах первого издания сказки и четвёртого - исправленного, а также многочисленные произведения Пушкина и Ершова и пришли к выводу, что диалектизмы в первом издании были известны в псковских говорах или в диалектной зоне, куда входят эти говоры. Пушкин, с детства бывая в Михайловском, наверняка знал псковский диалект. Кроме того, в той же диалектной зоне родилась Арина Родионовна, главный наставник поэта по части народного языка.
П. Ершов родился в Тобольской губернии, провёл там детство, учился в гимназии в Тобольске, вернулся туда же после окончания Петербургского университета и остался там до конца своих дней. Диалекты Тобольской губернии, по мнению учёных, возникли при переселении крестьян из Вологодской, Вятской и Пермской губерний, где преобладают северорусские говоры. А псковский диалект относится к среднерусским.
Выводы такого рода должны сопровождаться примерами. И Касаткины в изобилии находят их. В первом издании "Конька-Горбунка":
С сенника дозорный сходит
И, обшед избу кругом,
У дверей стучит кольцом.
В последующих, якобы исправленных Ершовым:
С сенника дозорный сходит
И, облив себя водой,
Стал стучаться под избой.
Глагольные формы "ушед", "пришед" и т.п., счи[?]тают диалектологи, встре[?]чаются в северо-западных говорах и, следовательно, не могли быть известны Ершову. А в произведениях Пушкина таких примеров множество: "Вышед из лицея, я почти тотчас уехал в псковскую деревню моей матери". Или: "Государь-император, обошед соборы, возвратился во дворец".
Или - ещё пример. В первом издании "Конька-Горбунка":
Братья сеяли пшеницу
да возили под столицу.
Вариант Ершова:
Братья сеяли пшеницу
Да возили в град-столицу.
Для Пушкина предложенная конструкция привычна и естественна:
Подъезжая под Ижоры,
Я взглянул на небеса[?]
Короче говоря, Ершов заменил в последующих изданиях всё, что было для него неприемлемо с точки зрения языка. Этот посыл вряд ли делает версию более доказательной, но диалектологи твёрдо стоят на своём: "Диалектизмы, встречающиеся в первом издании сказки "Конёк-Горбунок", в подавляющем большинстве - это или такие же слова, которые мы нашли у Пушкина в более ранних или более поздних текстах, либо это псковские диалектизмы, которые тоже прекрасно могли быть ему известны".
На одном из литературных интернет-форумов, где обсуждалась теория Касаткиных, мы встретили замечание, может быть, и грубоватое по форме, но по содержанию верное: "Вообще, учитывая тот факт, что Пушкин синтезировал новый литературный язык из подножного корма, с уверенностью приписывать ему что бы то ни было - это слишком смело".
Если подумать, то почему, собственно, "побеждённому учителю" Жуковскому можно было исправлять "победителя-ученика", а провинциальному литератору Ершову - нет. При таких темпах литературных открытий вполне возможно скоро выяснится, что Пушкин не просто подарил Гоголю сюжет "Мёртвых душ", но и написал вместо него "Вечера на хуторе близ Диканьки". Ведь многие произведения Александра Сергеевича связаны с Украиной.
Геннадий РУКОЛАДОВ
Вслушаться в поэта
ЮБИЛЯЦИЯ
Вячеслав Ар-Серги родился 5 апреля 1962 года в д. Новая Казмаска Завьяловского района Удмуртской Республики. В 1984 году окончил филологический факультет Удмуртского государственного университета в Ижевске. Учился на Высших литературных курсах Московского литературного института имени Максима Горького. Работал сценаристом киностудии "Кайрос" (фонд Ролана Быкова). С 1990-х годов - на профессиональной писательской работе.
