На Галицко-Волынской земле подобный метод ханского контроля через управление конфликтами мог быть не менее эффективным, о чем явно свидетельствует рассказ местной летописи о сложных взаимоотношениях сыновей и племянников Даниила Галицкого:
«Володимеръ же князь, сотьснувъси немощью тела своего, и нача слати ко брату своему Мьстиславу, тако река: «Брате, видишь мою немощь, оже не могу, а ни у мене детий. А даю тобе, брату своему, землю свою всю и городы по своемь животе. А се ти даю при царихъ и при его рядьцахъ…» И посемь посла Мьстиславъ ко брату ко Лвови, и ко сыновцю своему, тако река: … «оже брать мой Володимиръ дал ми землю свою всю и городы по своемь животе, при царехъ и при его рядцяхъ, а вамъ поведалъ, а я поведал же. Аже чего еси хотелъ, чему есь тогда со мною не молвилъ при царехъ? А повеж ми, то самъ ли есь в Берестьи сель своею волею, ци ли велениемь отца своего, а бы мь ведомо было. Не на мя же та кровь будеть, но на виноватомъ, а по правомъ богъ помощник и хрестъ честный. Я же хочю правити татары, а ты седи. Аже не поедешь добромъ, а зломъ пакъ поедешь же» [ПСРЛ. Т. 2, статья 1287 г.].
III. Однако к 1340 г. немногочисленность Романовичей выходит боком Галицко-Волынской земле. Казимир Великий сумел занять лишенный легитимного князя Галич, а вот Ольгерд Литовский спустя примерно три десятилетия в более благоприятных условиях не сумел овладеть имеющей князя Москвой.
2. Борьба за митрополию: реальное столкновение Северо-Востока и Юго-Запада
Но было, было одно направление, на котором и развернулось со времен Даниила Романовича, Ярослава Всеволодовича и Александра Ярославича соперничество Северо-Востока и Юго-Запада Руси, столь страстно отыскиваемое столь многими. И исход этого соперничества, также предрешенный во многом именно многочисленностью княжеских семей Владимиро-Суздальской земли, оставил свой след в исторических судьбах Северо-Востока и Юго-Запада Руси.
Это был спор из-за перемещения духовной столицы Руси из Киева на Северо-Восток. Детально проследить историю этого перемещения не так и просто ввиду малочисленности и скудности источников по рассматриваемой эпохе. Тем не менее хронологию упоминаний о деятельности митрополитов в начале XIV в. выстроить можно.
Противостояние началось в 1251 г., когда митрополит Кирилл, избранный собором епископов при поддержке Даниила Галицкого, фактически переехал в северные края, где ставил новгородского архиепископа [НПЛ. С. 80], торжественно приветствовал возвращающегося из Орды с великокняжеским титулом Александра Невского [ПСРЛ. Т. 1, стлб. 473] и с горестью встречал тело все того же великого князя, наградив Александра в некрологе запоминающимся «титулом» «Солнца земли Русской».
А в 1299 г. «митрополить Максимъ не терпя Татарьского насилья остави митрополью и збежа ис Киева и весь Киевъ розбежалъся а митрополить иде ко Бряньску и отоле иде в Суждальскую землю и со всем своимъ житьём» [ПСРЛ. Т. 1, стлб. 485].
Аналогичную формулировку можно найти, например, и в Симеоновской летописи, где и добавлено, что митрополит «так седе в Володимери с клиросом и с всем житием своим» [ПСРЛ. Т. 18. С. 84].
Однако одного сообщения, пусть и повторяющегося в различных летописных сводах, нам недостаточно. Будем продолжать нашу работу, собирая упоминания о деятельности митрополита Максима и его преемников. Итак: «В лѣто 6808 [1300]. Приеха Максим митрополить в Новъгородъ, и ростовьскыи епископъ Семенъ, и тферьскы и епископъ Андреи, и поставиша архиепископа Новугороду Феоктиста; знаменаша его въ церкви святою Бориса и Глеба, месяца июля; того же месяца и поставиша его въ святой Софьи…» [НПЛ. С. 91].
Как видим, новгородцы согласны с тем, что в 1300 г. митрополит всея Руси находится на северо-востоке своих епархий и занят здесь выполнением «служебных обязанностей». Однако ничего о новой резиденции митрополита этот источник нам не говорит.
Зато помогают нам сориентироваться в пространствах вот такие приметы политической жизни:
«[1303] Съехашася на съезд в Переяславль вси князи и митрополит Максим… и ту чли грамоты, царевы ярлыки и князь Юрьи Данилович приат любовь и взял себе Переяславль, и разъехашася раздно» [Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 86].
Здесь важно отметить указания на участие митрополита в политической жизни Северо-Востока: Максим «со многою мольбою браняше» упомянутому выше московскому князю Юрию Даниловичу искать в Орде великого княжения. В 1305 г. «престависи Максимъ митроплит», а житие митрополита Петра содержит сообщение о захоронении митрополита Максима во Владимире-на-Клязьме.
Только жизнь не кончается. Очень интересная коллизия сложилась с выбором места своей резиденции и у преемника митрополита Максима. Упомянутое выше Житие митрополита Петра (то есть источник, к известиям которого стоит относиться с особой осторожностью) сообщает нам весьма любопытную историю. По смерти митрополита Максима некий Геронтий, игумен из Владимира-на-Клязьме, самовольно взяв святительские ризы и пастырский жезл, отправился в Константинополь, желая сделаться митрополитом всея Руси [http://people.pwf.cam.ac.uk/jrhl1/petrmetpar.doc]. В то же время великий князь Галицкий Юрий Львович, недовольный, видимо, решением митрополита Максима о переезде и политическими последствиями оного («въсхоте Галичьския епископии вь митрополь претворити, изветомь творяся, Геронтиева высокоумна не хотя»), отправил в Константинополь для поставления в митрополиты игумена Петра из Рата. В итоге кандидат «от Юго-Запада» был поставлен патриархом Афанасием в митрополиты всея Руси. На этом, казалось, историю с переездом церковной столицы во Владимир-на-Клязьме можно было бы и закрыть, но…
Новый митрополит Петр получает от хана Тохты ярлык со следующей формулировкой:
«[1308/1309] А как ты во Владимире сядешь, то будешь Богу молиться за нас и за потомков наших» [Приселков М. Д. Ханские ярлыки русским митрополитам. Пг., 1916. С. 68–69; Плигузов А. И. Древнейший список краткого собрания ярлыков, данных ордынскими ханами русским митрополитам // Русский феодальный архив XIV — первой трети XVI в. Вып. 2–3. С. 581].
И тут же митрополит ставит нового епископа для Новгорода: «Поставленъ бысть въ Володимири архиепископъ Новугороду Давыдъ Петромь митрополитомь, мѣсяца июня 5, на память святого Никандра, и приде в Новъгород мѣсяца июля 20, на Ильинъ день» [НПЛ. С. 92].
Из последней записи легко в очередной раз увидеть, что регулярно упоминаемый в источниках без уточнений Владимир — это все же Владимир-на-Клязьме. Неторопливому поезду архиепископа в ту эпоху за указанный срок от Владимира-Волынского до Новгорода было не добраться.
Новые сведения о месте пребывания митрополита можно получить из сообщений об известном соборе, связанном с выдвинутыми против Петра обвинениями в симонии:
«[1310] Митрополит Петр созва на Переславль собор велий, быша ту всии епископи, игумены, попы… и от патриарха Афанасия клирок ученый. И многу прения бывшу, и едва преосвячёный Петр… от божественного писания и помосчию и заступлением князя Ивана Даниловича преодоле…» [Татищев В. Н. История Российская. Т. 5. С. 72].
И именно в Переяславле-Залесском находится и сейчас церковь Святого Петра-митрополита. Также в 1310 г. митрополит выезжал в Брянск, где едва не стал случайной жертвой очередного междукняжеского конфликта с участием татар. Далее, о поездке митрополита Петра ко двору взошедшего на престол хана Узбека летописец сообщает следующими словами:
«[1312] Умре Тахта царь татарский… Того же лета князь велики Михаил Ярославич Тверский поиде в Орду, такоже и Петр, митрополит Киевский и всеа Руси, вкупе с ним поиде в Орду…» [Симеоновская летопись. ПСРЛ. Т. 18. С. 178].
Трудно было бы Петру ехать вместе с тверским князем, отправляясь в путь с родной Волыни. Хотя юго-запад своих епархий он, несомненно, посещал. Так, к началу зимы 1316/17 г. относится следующая запись:
«А митрополит был Петр, иже бе пришел из Волыня на Суждальскую Землю, на Москву, в лето 6824, и приа его князь велики Иван Данилович с честию великою…» [Комиссионный список Новгородской первой летописи. Новгородская первая летопись… М.-Л., 1950. С. 469].
Таким образом, можно с уверенностью заключить, что в первые два десятилетия XIV в. основным местом пребывания митрополитов Максима и Петра действительно была Северо-Восточная Русь, хотя установить точное местоположение их резиденции в любой наперед заданный момент времени не представляется возможным. При этом Галицко-Волынская земля, видимо, активно претендовала на роль второй (или первой) церковной столицы.
И этот выбор легко объяснить, исходя всего лишь из сравнительного анализа количества князей в двух ведущих землях бывшей Руси. Дело в том, что в ситуации сложной борьбы множества княжеских партий, переговоров, княжеских съездов Церкви было гораздо проще сохранить независимость и занять уже хорошо ей знакомую (и хорошо оплачиваемую) нишу посредников и переговорщиков. И это преимущество вполне оценили даже выходцы с Волыни Кирилл и Петр, закончившие свою карьеру на северо-востоке своей епархии. А вот популярные попытки связать исход описанного спора между Владимирами на Клязьме и на Волыни то решением Орды, а то даже «генетической тягой к рабству» Православной церкви и Северо-Восточной Руси лишены, как видим, оснований в сообщениях источников и попросту ничего не объясняют. Действительно, и в 1250-е, и в 1300-е и Волынская земля, и Волго-Окское междуречье равно входили в состав империи Джучидов и заключать коварные союзы с Ордой злобные митрополиты при желании могли, имея резиденцию хоть на Юго-Западе, хоть на Северо-Востоке.
