Литвыставка
В рамках празднования 215-летия со дня рождения Александра Сергеевича Пушкина и 200-летия со дня первой публикации поэта Государственный музей имени Пушкина на Пречистенке организовал выставку «Первая публикация: от Пушкина до[?]». Выставка начинается с «садов Лицея», где 15-летний Александр Пушкин впервые увидел свои стихи, напечатанные в журнале. За ними экспозиция знакомит зрителей с первыми публикациями Лермонтова, Гоголя, Тютчева, Белинского, Добролюбова, Чернышевского, Достоевского, Тургенева, Салтыкова-Щедрина, Лескова, Островского. Отдельно экспонируются первые рассказы Льва Толстого и материалы, связанные с их публикацией.
Литутраты
В Москве в возрасте 87 лет скончался татарский писатель и публицист Миргазиян Юнус (Миргазиян Закирович Юнусов), лауреат премии им. Тукая, автор многочисленных рассказов, повестей и романов.
Ушёл из жизни Владимир Бухаров, поэт, живший в Анапе, автор нескольких книг и множества песен.
Российская государственная библиотека
Воздвиженка, 3/5, 3-й подъезд, 3-й этаж
17 июня - проект "Возвращение. Серебряный век". Музыкально-поэтический вечер «Грузия моя», посвящённый Белле Ахмадулиной, начало в 18.00.
Дом-музей Марины Цветаевой
Борисоглебский, 6
14 июня – проект «Новый болгарский роман». Светлозар Игов, встреча с читателями, начало в 12.00.
Книжный магазин «Додо»
Солянка, 1/2, стр. 1, 2 этаж
12 июня – Лея Любомирская в Обществе анонимных читателей. «Магические путеводители. Книги, которые заставили нас влюбиться в другие страны», начало в 18.00.
«Украинская ночь вздыхает тяжело»
* * *
Империя не может умереть -
Я знаю, что душа не умирает!
Империя – от края и до края –
Живёт – и усечённая на треть.
Она живёт в балтийских янтарях,
Она живёт в курильских водопадах,
Она – и Севастополь, и "Варяг" –
Она во всём, что мне от жизни надо.
Оплаканы – и воля, и покой,
И счастье непокорного народа –
Имперская печаль – иного рода:
Она созвучна с пушкинской строкой.
Она – клеветникам наперекор –
Глядит на мир влюблёнными глазами.
Она не выставляет на позор
Оплаченное кровью и слезами.
Пусть звякнет цепь!
Пусть снова свистнет плеть
Над теми, кто противится природе!
Имперский дух – неистребим в народе.
Империя не может умереть!
* * *
Черёмуховый обморок. Безумье соловья.
Подслеповатый дождь, шагающий по крыше.
Скучают во дворе верёвки для белья
И слышно, как земля волнуется и дышит.
На цыпочках рассвет по лужам пробежал
И в спешке обронил шикарный куст сирени –
Он долго на ветру качался и дрожал,
Роняя на траву причудливые тени.
Откуда ни возьмись нагрянули скворцы,
Снуют туда-сюда – и важные такие[?]
И тотчас воробьи (на что уж храбрецы!)
Расстроили свои порядки боевые.
И кажется, что зла на свете вовсе нет,
Зато добра вокруг – невыпитое море:
И от костра дымок, и яблоневый цвет,
И соло василька в большом цветочном хоре…
* * *
Вместо бессильных слов
В самом, самом начале –
Капельки васильков,
Искорки иван-чая.
Ну и ещё – река,
А на реке светает –
Это издалека,
Это растёт, нарастает…
Это ещё не звук,
Это из сердцевины…
Это небесный паук
Звёздной наткал паутины…
Это корова-луна
Тучу поддела рогами.
Это кричит тишина,
Смятая сапогами.
Это – здесь и сейчас! –
Заговорить стихами…
Это – последний шанс
Не превратиться в камень.
* * *
Опять вы мне снитесь, друзья-почемучки, –
Вы мне докучали, и я не забыл…
Я целому классу чинил авторучки
И вкус фиолетовых помню чернил.
Лиловые пальцы, лиловые губы…
Девчоночье вредное, злое «хи-хи»…
А я был хорошим, а я был не грубым –
Я тайно писал для Маринки стихи.
Но классная наша, она же – учиха –
Меня выставляла… И делу конец.
Я крышку на парте отбрасывал лихо!
А в школе работали мать и отец…
А пончик с повидлом! За восемь копеек!
(Простите, друзья, – захлебнулся слюной…)
А лазов-то было, лазков и лазеек!
И нож перочинный – у каждого свой.
Мы бились нещадно, носов не жалели
За первое место в пацанском строю.
Мы «Взвейтесь кострами…» отчаянно пели.
А если вдруг кто-то орал: «Наших бьют!»…
Да я понимаю, что время другое,
И времени детские души под стать.
Но есть ли у них то, своё, золотое,
Чего не купить, не урвать, не продать?
Они не мечтают о сладкой конфете,
У каждого – куртка, у каждой – пальто.
Хорошие, чистые, умные дети…
А пёрышком «спутник» не пишет никто!
* * *
Разноплемённый балаган:
Телеведущие-кривляки,
Гроссшлюхи, смехачи-маньяки
Заполонили весь экран.
Смеясь, выносят приговор
Такой-сякой, но жизни – русской!
А им и водочка с закуской,
И телекамеры в упор.
Они с одесских мостовых
Слизали гаденькие строки,
А их под ручки – и в пророки…
Эй, кто-нибудь! Городовых!
ТРИ ШАГА
1.
Выглянул месяц, как тать, из тумана,
Ножиком чиркнул – упала звезда
Прямо в окоп… В сапоги капитана
Буднично так затекает вода…
Через минуту поодаль рвануло…
Замельтешили вокруг «светлячки»…
Встать не могу – автоматное дуло
Прямо из вечности смотрит в зрачки.
2.
Белый день. Белый снег.
И бела простыня.
Бел, как мел, человек.
Он бледнее меня.
Он лежит на спине,
Удивлённо глядит –
По отвесной стене
Страшновато ходить.
«Помолчите, больной.
Не дышите, больной», –
Говорит ему смерть,
наклонясь надо мной.
3.
Меня спросили: кем ты был?
Я не ответил. Я забыл.
Меня спросили: кем ты стал?
Я не ответил. Я устал.
Меня спросили: чем ты жил,
Какому богу ты служил,
Какого сына воспитал,
О чём несбыточном мечтал?
Жена в глаза взглянула мне:
Как страшно ты стонал во сне.
Теги: Владимир Шемшученко , поэзия
* * *
Жертвенное заклание
Воле моей вопреки -
Этот поток сознания,
Облечённый в четыре строки.
* * *
Третья ли мировая
Или простая ссора?
Крепко забита свая
Пагубы и раздора...
* * *
Пропагандисты всех мастей,
Гиены гадких новостей,
Всерьёз и без утайки
Закручивают гайки.
* * *
Путь босиком по стерне –
Ангелы слишком строги.
И всё же привиделся мне
Рай на краю дороги.
* * *
Я жертва страшных математик –
Кого там сжёг мангал-майдан?!
Я тоже – валенок и ватник,
А не заморская мадам!
* * *
Пока горюем мы, дыша
Горелым мясом человечьим,
Сияньем солнечным душа
Цветка – полна по самый венчик...
* * *
Что там стоит на кону?
Нас всех поглотил пожар!
Проговорили страну.
И не одну. А жаль.
* * *
Это стрельба не в спортивном тире!
Но этот и тот народ
смотрит войну в прямом эфире
под пиво и бутерброд.
* * *
Выпрастываясь из пелён,
Ты счастлив по всем приметам,
Но путь – предопределён
И заповедан...
* * *
Не велят нам небеса
Сотворить себе кумира.
Светлые мои глаза
Смотрят за пределы мира...
ВОРОН
Передо мною – чёрная как смоль –
ходила птица, причиняла боль
пронзительным и неслучайным взглядом.
И древним ассоциативным рядом...
* * *
Мы в тишине квартир
заткнули уши ватой.
Не мы взорвали мир!
Но будем виноваты.
* * *
Жить без опасений и опаски.
Ну а как иначе?
И дожить до следующей Пасхи.
Это ль не задача?
* * *
Меня достали без зазрения,
Своё гнездо в подвздошьи свили,
Упырь напрасного сомнения
И лопнувший пузырь гордыни.
* * *
Это предчувствие или чувство –
Как бы нам не пропасть?!
Небо висит над нами, как люстра,
Готовая вниз упасть...
* * *
От любви – кипяток в крови.
От тревоги – отнимаются ноги.
От беды – душу взроют кроты.
Господи, дай подмоги!
