Надо сказать, что во всей этой операции были просчитаны линии поведения отдельных лиц, причем лиц, зачастую разных по внутренним мотивам. Тонкая и точная наука бихевиористика давно уже дала портреты высших руководителей СССР, и вот итоги этого труда именно сейчас как никогда пригодились…
Третий звонок «спектакля под названием путч» прозвенел еще 17 июня на закрытом заседании Верховного Совета СССР. Тут требовалось консолидированное выступление. Каждый выступал со своим прогнозом, и запомнился депутатам своей «страшилкой»: B.C. Павлов, как премьер, потребовал выделения ему дополнительных полномочий, иначе — экономический кризис; Д.Т.Язов, как министр обороны, рассказал о серьезных угрозах для армии со стороны сепаратизма и пригрозил Чернобылем, если ядерное оружие перепадет в чужие руки; Б.К. Пуго, министр внутренних дел, дал оценку криминогенной ситуации и заверил, что хаос неминуемо приведет к скачку преступности; В.А. Крючков, как Председатель КГБ СССР, довел записку в ЦК КПСС «О планах ЦРУ по приобретению агентуры влияния среди советских граждан» за подписью Ю.В. Андропова. Итак, депутатам Верховного Совета СССР легенду об агентах влияния рассказывал главный из них.
Как нам представляется, совершенно одинаковы были мотивы у О.С. Шенина, Г.И. Янаева, О.Д. Бакланова. Это были люди, до конца искренние в своем желании спасти Союз. Больше они практически никакими другими принципами не руководствовались. Они хотели сдержать грубой силой, подобно бульдозеру, хорошо организованное и направленное наступление. Однако противником вектор наступления был выбран безупречно, а сила его такова, что любые, даже достаточно правильные акции, направленные против, были бы самоубийственными. Несомненно, что самым желательным, хотя и высококонфликтным, был бы путь, по которому КГБ вышел бы из доверия гораздо ранее, и тогда те функции, которые от него ожидали, приняли бы на себя и МВД, и Вооруженные Силы — они могли бы это и сделать сами. А функции нужны были жесткие: арест или интернирование «демократов», разоружение НВФ, осуждение их по соответствующим статьям УК и проч.
Массовое недовольство удалось бы подавить через проведение целеустремленной и тщательно продуманной политики с предварительной разработкой программ, без чего трудно было бы ожидать быстрых масштабных изменений к лучшему. Проще же говоря, требовалось выбросить со складов все запасы и продовольствия, и промтовары народного потребления, в том числе импорт: кто пойдет на демонстрацию, когда в соседнем универмаге выбросили дефицит? Только человек, безнадежно оболваненный псевдодемократической риторикой.
Но все это осталось за пределами интеллекта вице-президента СССР. Отсутствие у него политической проницательности образовало порог отставания — ГКЧП оставалось лишь беспомощно следовать за навязываемыми событиями. Вместо восстановления охранительной (защитной) и воспроизводительной функций страны произошел столь масштабный разлом, после которого СССР не подлежит восстановлению ни за какой сколь угодно долгий период времени и ни под каким видом.
Как их заманипулировали комитетчики, можно легко понять через речь О. Шенина на Всесоюзном совещании КГБ 1991 г., где им говорилось об угрозе со стороны сионизма[731].
И Маршал Д.Т. Язов был также обработан со стороны В.А. Крючкова. Узнали мы об этом много спустя от М.С. Горбачева. Вот что он рассказал: «29 июля 91-го перед моим отъездом в Форос собрались: я, Ельцин и Назарбаев, в Ново-Огарево. (…)
Первым поднял кадровый вопрос Борис Ельцин. „Нужен договор о расстановке сил — как мы себя позиционируем. У меня такое мнение, что президентом СССР остается Горбачев, я остаюсь в России, а по премьер-министру надо договориться“. Я уже давно хотел предложить Назарбаева. (…) Тут Назарбаев говорит: „Я готов пойти премьером Союза, если не окажусь мальчиком для битья. Если будут реальные полномочия“. Я говорю ему: „Именно так. Мы знаем тебя“. Вот, собственно, так „обменялись“. Дальше пошел разговор о том, что у многих ключевых людей на госслужбе пенсионный возраст — их надо отправить на пенсию, а от некоторых надо избавиться. И фамилии назывались: Крючков и Язов. Других не могу вспомнить, но эти точно назывались. Вот и понадобился им ГКЧП. Крючков бедного Язова этими сведениями и дожал.
— А как Крючков узнал-то об этом? Что, слушали президента в его резиденции?
— Все места, где работает президент, высшие руководители, охраняются службой безопасности. Поэтому все передвижения известны. И поскольку об этой встрече было известно, дали поручение — подготовиться. Было обычное обслуживание, выходили поесть, потом продолжали разговор. Так вот вся эта встреча была записана. (…)
Ельцина словно подмывало, он выскакивал на веранду все время. Вот это звериное чутье опасности у него присутствует. Я говорю: „Что ты мечешься?“ Он: „Такие разговоры идут!“ (…)
Язов долго упирался и не хотел связываться с ГКЧП, а Крючков додавил его — дал кассету послушать. И Язов сразу стал обиженный»[732]. Добавим к этому, что именно Язов стал первым каяться в том, что он сделал что-то против М.С. Горбачева.
Задача с Б. Пуго была непроста. Он был искренне убежденным коммунистом, из числа тех, кого в печати называли мягко «твердолобыми», с проклятиями и угрозами. Но он был председателем КГБ в непростых условиях Прибалтики. Он был министром второго по информированности силового ведомства. Он много знал, и его следовало обработать быстро — так, чтобы не успел проанализировать все плюсы и минусы, и твердо — в лоб, чтобы не выбыл раньше времени из четко расписанной для него роли. Б. Пуго посещал М.С. Горбачева в Форосе 16 августа. О чем они говорили, теперь уже мы никогда не узнаем.
Для большинства ГКЧП происшедшее выглядит именно как выполнение обязанностей, возложенных на них, и исполнение приказа, данного Президентом СССР, включая самого вице: «Логично выглядит утверждение Янаева, который суть переговоров изложил так: „Группа руководителей попросила Президента навести порядок“. На что он ответил: „У меня есть заместитель Янаев, пусть он и наводит порядок“.
(…) При анализе действий Янаева создается впечатление, что происходящее он воспринимает не как заговор, а как выполнение указаний Президента… По мнению многих, кто знает Янаева, он всегда избегал риска и по складу своего характера не способен не то что возглавить заговор, но даже войти в число заговорщиков. Он, видимо, просто не представлял, что его действия вдруг будут объявлены заговором. Его подставили»[733].
Как успешно удалось разрешить программу для B.C. Павлова, мы расскажем ниже, когда это довольно быстро открылось.
А.И. Лукьянов всегда и во всем поддерживал все начинания М.С. Горбачева. Тот, в свою очередь, всегда и во всем поддерживал и самого А.И. Лукьянова. Какие бы вместе преступления они ни совершали, они всегда шли рука об руку и нуждались друг в друге. Потому А.И. Лукьянов мог смело пускаться в любую авантюру вместе со своим «соратником» — он всегда мог надеяться на то, что М.С. Горбачев поможет ему. Он не учел тот фактор, что руководят еще и самим М.С. Горбачевым и что «Сам» может попасть в такой капкан, откуда выбираться придется в одиночку («Боливар двоих не вывезет»). Старый провокатор просчитал не все… Да, он всегда был вдвоем с М.С. Горбачевым, но в той операции это не играло никакой роли. А.И. Лукьянову и хотелось бы дистанцироваться от всех, но это никак не удавалось.
Точно в таком же положении очутился и вечный ближайший помощник генсека В.И. Болдин.
П.С. Грачев был выбран из тройки кандидатов: он, В. Ачалон или А. Лебедь. Его роль закладывалась еще на стадии разработки сценария ГКЧП. В КГБ его тонко обработали, показали замысел операции, была внушена его роль, причем под таким углом зрения, чтобы он уже сам потом разбирался, чьи приказы и как ему выполнять, а чьи игнорировать. Его склоняли к варианту, что Д.Т. Язову надо пускать пыль в глаза и только демонстрировать подчинение, а команды Б.Н. Ельцина — исполнять на самом деле. Как офицер, «верный присяге», он активно участвовал в совещаниях у министра и предлагал самые крутые меры. о которых потом по телефону докладывал Президенту РСФСР. И в любом случае он — молодец! В том случае, если верх берет ГКЧП — «Я первым окружил гнездо сопротивления»; если же побеждает Б.Н. Ельцин — «Я первым к вам пришел на помощь».
Кто был еще? Может быть, мы забыли А. Ивашко? Все же замгенсека! Нет, мы помним, что он был в больнице. И таким образом не выбывал из игры совсем, но был на подстраховке.
Министр иностранных дел A.A. Бессмертных отдыхал в Белоруссии, ходил по лесу, собирал грибы. Его нашли, тут же оказалось, что где-то на трассе оказались машины, и на самолете доставили в Москву, как был в джинсах и куртке, он оказался в Кремле. Все в кабинете были уже хорошо под градусом, кроме P.A. Крючкова, который протянул бумагу с Заявлением ГКЧП и сказал, что надо ее подписать. A.A. Бессмертных сказал, что тогда про международные дела можно будет забыть. Дипломатия часто прибегает к уловкам. Помогла она и на этот раз. В.А. Крючков поднял трубку телефона и сказал: «Бессмертных отказался». Некоторые полагают, что разговор был с Михаилом Сергеевичем. Но нас гложат сомнения.
