4. «Я испытываю невероятное беспокойство по поводу того, что нас захлестнут волны бухгалтерских скандалов» — еще одна историческая фраза меморандума, украсившая сотни заголовков прессы. Собственно, это и есть квинтессенция виджилантизма Уоткинс — эдакий перифраз луспекаевского «За державу обидно».
5. Риторический вопрос: «Почему блестящие эксперты нашей компании не разрубят незамедлительно гордиев узел финансовых противоречий пока еще не поздно?»
6. Заключительная фраза — приглашение к переговорам: «Что нам делать? Я понимаю, что этот вопрос нельзя обсуждать на общем собрании сотрудников, но я бы хотела получить от вас подтверждение того, что вы и Кози [87] найдете время, чтобы сесть и объективно проанализировать события, ожидающие «Кондор» и «Раптор» в 2002 и 2003 годах.
И все-таки меня не покидает ощущение, что Шеррон Уоткинс использовала призыв Лея к сотрудникам высказаться начистоту всего лишь как предлог: идея реванша родилась давно, как только стало очевидно, что пирог проплыл мимо. Синди Олсон, действующий вице-президент Энрона по кадрам в своих свидетельских показаниях на слушании Конгресса утверждала, что «Шеррон Уоткинс обращалась к ней прошлым летом за советом, следует ли ей излагать Лею свою озабоченность проблемами отчетности, которые, как ей казалось, угрожали безопасности компании». К тому же в окончательной (семистраничной) версии меморандума Уоткинс встречается и еще одна чисто фрейдистская проговорка: «Наша компания находится в фокусе общественного внимания и наверняка найдется один или два „перемещенных“ сотрудника, которые достаточно посвящены в „забавную“ бухгалтерию, чтобы доставить нам серьезные неприятности». Почему-то и эта фраза осталась незамеченной. А ведь не нужно быть дипломированным психоаналитиком, чтобы разглядеть в ней плохо завуалированную угрозу, разведенную на шантаже: мол, и я ведь могу настучать куда следует. Тем более, что сама Шеррон была «перемещена» не далее, как два месяца назад. Впрочем, все это не более, чем догадки. Версии, так сказать.
Как Уоткинс и предположила на собрании сотрудников 16 августа Кеннет Лей обошел молчанием поднятые в меморандуме вопросы. Правда, как потом утверждала Шеррон, Лей якобы произнес фразу: «Перспективы и ценности Энрона начинают размываться», и поэтому, мол, он готов поговорить с каждым, кто испытывает беспокойство. Так что готовность к диалогу воодушевленная Шеррон Уоткинс «прочитала между строк» (по выражению ее адвоката Хилдера).
22 августа состоялась очная встреча Шеррон Уоткинс с Кеннетом Леем. Однако за два дня до этого виджилантизм принципиальной сотрудницы подсказал ей еще один замечательный ход: она переговорила по телефону с одним из своих бывших коллег по совместной работе в аудиторской фирме Артур Андерсен [88] и выложила все как на духу о своих сомнениях по поводу бухгалтерских махинаций в Энроне. Иными словами, Шеррон Уоткинс свистнула в свисток. Если угодно — проявила гражданскую сознательность. Или иначе — настучала на свою компанию.
В Андерсене забили тревогу. Еще бы! Ведь одобряющая виза аудиторов стояла на всех мало-мальски значительных договорах Энрона. На следующий день, 21 августа, в хьюстонском офисе Андерсена было созвано экстренное совещание, на котором обсуждался демарш Шеррон Уоткинс. На совещании присутствовал и Дэвид Данкан, старший аудитор, курирующий Энрон [89]. Именно это событие, как только оно стало обнаружено в ходе расследования Конгресса, позволило Кену Джонсону, пресс-секретарю Комитета по Энергетике и Торговле, утверждать:»Теперь нам совершенно очевидно, что ключевые фигуры в Андерсене, как, впрочем, и в Энроне, знали о надвигающихся проблемах за месяцы до того, как компания развалилась».
Еще через день, 22 августа Шеррон была удостоена часовой аудиенции у патриарха Лея. На встречу она принесла шесть страничек, на которых перечисляла проблемные сделки, а также предлагала план действий. Мы еще вернемся к полному тексту меморандума Уоткинс, когда будем исследовать отношения Энрона с Раптором, Кондором и LJM — информация об этих целевых компаниях как раз и попала в руки Шеррон, заставив ударить в набат (или засвистеть в свисток). Сейчас же нас интересует лишь один нюанс: конструктивные предложения о выходе из создавшейся ситуации. В частности, в качестве первого шага Уоткинс предложила нанять юридическую контору для проведения расследования по сделкам с Кондором и Раптором, причем делала оговорку, что ни в коем случае нельзя поручать это расследование хьюстонской фирме Vinson & Elkins, поскольку та непосредственно участвовала в целом ряде сделок с этими SPE. А вот теперь, читатель, попробуй догадаться, кому поручил Кеннет Лей провести анализ транзакций с целевыми компаниями? Все-таки мой труд не прошел даром: правильно — Vinson & Elkins! Юристы переговорили с Энди Фастовым и Дэвидом Данканом и пришли к заключению, что сделки с Раптором и Кондором безупречны с юридической точки зрения. Правда, сделали оговорку, что на фоне падения рынка существует «серьезный риск негативной огласки и возможных судебных разбирательств». Всего ничего — эдакий пустячок! Ясное дело, что Vinson & Elkins в первую голову тревожил именно юридический, вернее — уголовный аспект транзакций. Не менее ясно, что такового и быть не могло: все-таки курировала Энрон фирма Артур Андерсен — одна из «Большой аудиторской шестерки». Однако, жизнь оказалась хитрее: в течение следующих двух месяцев именно «негативная огласка» стерла Энрон в буквальном смысле в порошок.
Символично, что заключение Vinson & Elkins было сделано 15 октября, ровно за день до того, как Энрон опубликовал свой убийственный квартальный отчет с миллиардным убытком и более чем миллиардным сокращением акционерного капитала.
Уоткинс вышла из кабинета Лея преисполненная надежд и энтузиазма. По словам адвоката Хилдера «после встречи она была уверена, что Лей возьмет дело под свой контроль». Была также достигнута договоренность, что Уоткинс не будет выносить сор из избы. Вот как сама Шеррон описывает беседу [90]: «Лей спросил меня, сообщала ли я кому-то о том, что знаю? Передавала информацию в SEC [91] или прессу? Я ответила «нет, я никому не говорила» [92]. Тогда он сказал: «Не могли бы вы дать нам время на то, чтобы провести расследование?». Я ответила: «Ну разумеется!».
Надо отдать должное Шеррон — она сдержала слово. Кстати, именно эту лояльность и поставили ей в упрек во время расследования Конгресса: мол, Уоткинс, будучи сертифицированным общественным аудитором, обязана была незамедлительно настучать об известных ей злоупотреблениях Энрона не какой-то частной аудиторской конторе, а сразу в три солидных организации: Регуляционную комиссию штата, профессиональный союз и SEC! Вот тогда бы ее поступок и стал полноценным актом виджиланти. А так — ни то, ни се.
А чем же занимался все это время Кеннет Лей? Думаю, читатель оценит одну пикантную шалость: буквально накануне встречи с Шеррон Уоткинс (20 и 21 августа) патриарх Энрона в экстренном порядке обменивал имеющиеся у него на руках опционы компании! Всего он реализовал право на 93620 акций по опционам стоимостью 2 миллиона долларов! Цена же приобретенных акций по текущая котировке составляла 3.5 миллиона долларов.
Первое, что приходит в голову неподготовленному читателю, указать пальцем на «дедушку Лея» и закричать не своим голосом: «Ату его!». Развивая это направление, можно предположить, что Лей и в самом деле до меморандума Шеррон Уоткинс не догадывался, какую свинью подложил ему Андрюша Фастов.
Подготовленный же читатель возразит: во-первых, о существовании меморандума Шеррон в тот момент знало не более двух-трех человек, поэтому у Кеннета Лея не было ни малейшего основания торопиться: на самом фондовом рынке никто ни о чем не догадывался. Во-вторых, Лей не продал опционы, а только представил их к исполнению, то есть обменял на акции. А это в корне меняет дело. Правда, возникает другой вопрос: зачем Лею в срочном порядке понадобились лишние сто тысяч акций Энрона? В случайное совпадение, как вы понимаете, верится с трудом.
Дело совсем запутывается, когда мы узнаем, что Лей не сделал официального заявления в Комиссию по ценным бумагам (SEC) о произведенной транзакции, как то полагается по закону всякому инсайдеру и крупному акционеру. Такую ошибку патриарх Энрона никогда бы не совершил. Значит тут что-то не так.
По правилам SEC сотрудники обязаны сообщать обо всех производимых операциях с ценными бумагами компании, в которой они служат, не позднее 10 числа следующего месяца. Есть ли исключения? Есть: если акции возвращаются обратно в компанию в счет погашения ранее взятой ссуды, о сделке можно сообщить аж в течение 45 дней после окончания финансового года. Для Энрона эта дата наступала 14 февраля 2002 года.
