Наступлению русских на бассейн Волги предшествовало наступление хазар на восточнославянский мир; мы знаем из русских летописей, что несколько славянских народов до второй половины IX века платили дань хазарскому кагану. Как далеко простиралось на север хазарское влияние, видно из того, что русский князь, живший далеко на севере, около Новгорода, когда русские еще были норманнами и говорили на шведском языке, носил титул каган, употреблявшийся иногда и впоследствии, когда к государю русских чаще применялся общеславянский титул германского происхождения князь70.
Государство, образованное в IX веке русскими на пространстве от Балтийского до Черного моря, нанесло удар могуществу Хазарского царства; непосредственное столкновение между обоими народами стало неизбежным, когда русские направили свои набеги между прочим и по Волге к Каспийскому морю. Известно, что об этих набегах русские летописи не дают никаких сведений; только о последнем из них, о походе на хазар Святослава, летопись сохранила несколько строк. Почти все наши сведения об этом движении русских заимствованы из арабских источников, причем самый подробный из них – рассказ Масуди о первом набеге, происшедшем, вероятно, между 910 и 915 годом, по‐видимому, в 913 году. Этот набег был произведен с разрешения хазар, которым русские обещали отдать часть добычи, но потом тот же хазарский каган разрешил своим подданным-мусульманам (к ним присоединились и жившие в Итиле христиане, тоже заинтересованные в безопасности торговли от набегов) на обратном пути напасть на русских, которые были почти все истреблены.
В рассказе мусульман о втором набеге русских, 943 – 944 годов, когда был разграблен и разрушен главный в то время город мусульманского Кавказа, Бердаа, ничего не говорится о том, был ли он совершен с разрешения хазар или против их воли; не известно также, пострадали ли от этого набега кроме мусульманских земель также земли, принадлежавшие хазарам. Третий поход, поход Святослава в 965 году, был направлен уже против Хазарского царства, которое на несколько лет перешло полностью во власть русских, не исключая и местности, непосредственно граничившей с халифатом в Дагестане; но за пределы Хазарского царства русские тогда не проникали, не трогали мусульманских областей и не преследовали бежавших из Хазарского царства жителей, нашедших убежище на Апшеронском полуострове, около Баку. Как видно из рассказа Ибн Хаукаля71, бывшего в это время на юго-восточной стороне Каспийского моря, современники смотрели на этот поход как на окончательное завоевание Хазарского царства; беглецы вели с русскими переговоры, чтобы вернуться к себе на родину и жить там под русской властью. Ибн Хаукаль и потом не знал, что русские покинули завоеванную ими страну и что Хазарское царство было восстановлено.
Чтобы понять ход этих событий, нужно принять во внимание действия того же князя Святослава в других местах. Норманнские походы и в России, как в Западной Европе, первоначально предпринимались только для грабежа; таков был характер первых действий русских на Каспийском море. Потом походы приняли характер завоевательных предприятий, причем целью завоеваний было не присоединение новой территории к своим прежним владениям, но покорение богатой страны для того, чтобы остаться в ней. Когда Святослав потом пришел в дунайскую Болгарию, он решил остаться в этой стране, экономически и культурно стоявшей в то время гораздо выше России и бывшей центром торговых сношений; несмотря на все уговоры, он не хотел возвращаться в Киев. Очень вероятно, что Итиль, имевший не меньшее торговое значение, тоже понравился Святославу и тоже показался ему, сравнительно с Киевом, более значительным и богатым городом, более достойным быть столицей могущественного князя. Для России этот момент имел решающее значение; если бы Святослав остался в Итиле, русские, наверное, подчинились бы влиянию мусульманской культуры. Святослав ушел из страны хазар не для того, чтобы вернуться домой, но чтобы оказать помощь византийскому императору, по его просьбе, против дунайских болгар; византийский посол, по‐видимому, застал Святослава не в Киеве, а в хазарских владениях. Ни из русских источников, ни из византийских не видно, покинул ли Святослав свои завоевания добровольно, увлекшись, под влиянием византийского предложения, мечтой о новых завоеваниях, или этому решению способствовали какие‐нибудь неудачи на Волге или опасность, угрожавшая от каких‐нибудь новых врагов. Ответ на этот вопрос дает, может быть, дошедший до Багдада слух, что именно в 965 году, в год похода Святослава, на хазар напал какой‐то «тюркский» народ; хазары обратились за помощью к хорезмийцам; те обещали оказать им помощь под условием принятия ими ислама; хазары согласились, и хорезмийцы освободили их от вражеского нашествия.
О принятии хазарами ислама говорится в мусульманских источниках и по другому поводу, в рассказе о событиях другого периода; по этому рассказу, хазар будто бы заставили принять ислам походы против них Мамуна из города Гурганджа (нынешнего Куня-Ургенча). Имеется в виду не халиф Мамун, как ошибочно полагает Марквардт, а правивший в Гургандже эмир Мамун ибн Мухаммед.
Несомненно, что в обоих случаях известие об обращении хазар в мусульманство было основано на неверных слухах. Государственной религией хазар оставался до конца иудаизм, принятый каганом и аристократией, вероятно, в эпоху Харуна ар-Рашида72, то есть в конце VIII века. Это событие было последним отголоском той широкой пропаганды иудаизма, о которой говорится в Евангелии и у многих античных писателей; только постепенно иудаизм как религия международной пропаганды уступил место христианству и исламу и сделался тем, чем он остается до сих пор: национальной религией, принятие которой людьми других народов представлялось бы совершенно неестественным. По мусульманским известиям, иудаизм был религией хазарского правительства, но не хазарского народа. Хазарское правительство отстаивало интересы иудаизма, и в 922 году в ответ на известие о разрушении синагоги в одном из мусульманских государств был разрушен минарет в Итиле; но среди народа, по словам арабов, мусульман и христиан было больше, чем приверженцев иудаизма73. Поэтому остается темным вопрос о происхождении караимов в Крыму. Слово «караим» в Средние века обозначало не народ, а одну из иудаистских сект, отличавшуюся от большинства иудаистов, как и крымские караимы, непризнанием Талмуда. Караимы говорят на тюркском языке и имеют на этом языке перевод Библии, благодаря чему их язык сохранил большую чистоту. Часть Крыма принадлежала хазарам, и, может быть, здесь жил в начале XI века последний хазарский владетель, хотя этот владетель, по‐видимому, был христианином, так как его звали Георгием. Ясных свидетельств о том, чтобы хазары принадлежали к секте караимов, в источниках нет. Против отождествления караимов с хазарами говорят и лингвистические факты; язык хазар, подобно языку болгар, был непонятен для остальных тюрок и, вероятно, был тем же языком, остатком которого теперь является чувашский; язык караимов и караимской Библии мало отличается от большинства тюркских наречий и не имеет ничего общего с чувашским. В этих условиях такие факты, как иудаистская религия и тюркский язык караимов, недостаточны для решения вопроса об их происхождении и их отношении к хазарам.
Ислам, таким образом, не сделался государственной религией в хазарских владениях; но и независимо от успеха или неудачи мусульманской религиозной пропаганды у хорезмийцев было достаточно причин оказать хазарам помощь в борьбе с внешними врагами, тем более что на службе у хазарского кагана была хорезмийская гвардия, которая не могла не пострадать при разгроме Хазарского царства русскими. Возможно, следовательно, что уход Святослава, по крайней мере отчасти, был вызван действиями хорезмийцев.
Более тесно, чем хазары, были связаны с Хорезмом и с мусульманской культурой их ближайшие родственники, волжские болгары. Мусульманские источники говорят об этом сравнительно мало. Говорится только о прибытии в 921 году посольства от принявших ислам болгар к халифу Муктадиру74 с просьбой прислать им знатоков военного дела, которые могли бы построить для них крепость, и знатоков ислама, которые могли бы наставить их в новой вере. В ответном посольстве халифа принимал участие Ибн Фадлан75, описавший свое путешествие из Багдада к болгарам и обратно через страну хазар. До последнего времени сочинение Ибн Фадлана было известно только по извлечению, сделанному в XIII веке географом Якутом; только недавно установлено, что в Мешхеде сохранилась рукопись, хотя и неполная, труда Ибн Фадлана в том виде, как с ним мог ознакомиться Якут (не хватает лишь нескольких страниц в конце)76.
