Толюнчику было тогда 5 лет. Он ходил по соседкам и говорил рыночно просто, всегда одно и то же: "Мама заболела и хочет малинового варенья. Подойдет также клубничное, вишневое и абрикосовое варенье. Помогите, пожалуйста, мамочке! Не хватает на варенье".
"Сейчас, сейчас, Толюша, — говорили соседки. — А во что тебе положить?" Толюша отвечал: "Да ни во что, я прямо из банки поем".
Соседки умилялись рыночной находчивости малыша-приватизатора, которому варенье доставалось шутя. И уже тогда он решил стать приватизатором не на шутку.
КИНДЕР-СШИВАТЕЛЬ
Мальчик Сережа всегда отличался верхоглядством. Его в жизни мало что по-настоящему интересовало, разве что всякие оккультные штучки.
Какое-то время он пробовал стоять на голове. Но это требовало немалых личных усилий, а киндер к этому не был готов, хотя перевернутый мир ему показался подходящим.
Когда он подрос, в России появились атлантические сайентологи, Сережа к ним потянулся и вскоре почувствовал себя там, как в своей тарелке.
Среда оккультных проделок, легких доходов, околорыночных афер и психолингвистических технологий — это как раз было то, к чему он бессознательно тянулся.
Жизнь приобрела для него осязаемый смысл. А когда ему предложили за ощутимые суммы и сектантские привилегии продать свою душу, он быстро и легко согласился, ибо давно знал, что его душа, в общем-то, ничего не стоит.
Он подавал явные и многообещающие надежды, его новые друзья еще немного, для порядка, поднатаскали в технике афер.
Он прошел практику за рубежом, получил соответствующий ярлык и решил, что вполне созрел для большой политики.
Он легко набрал нужный «имидж», немного заматерел, полюбил телеэкран, модные костюмы и галстуки, научился обещать и делать публичные заявления.
Недавно он изумил всех своим очередным перлом: оказывается, пришло время "сшивать Россию".
Его спросили: "А зачем прежде нужно было таким, как вы, ее «расшивать», разрывать на части и раздавать направо и налево суверенитеты?"
"А вот для того и нужно было, — как всегда, бодро заявил киндер, — чтобы теперь я мог стать героем по «сшиванию» России! Как де-юре, так и де-фолто!.."
МЕНТАЛИТЕТ И СОЗНАНИЕ
4-летняя Валери, нигде не работающая, жалуется 3-летней Кате, успевшей себя зарекомендовать на телевидении:
"Так тяжело жить! Казалось бы, рынок, сексуальные свободы, права ребенка, да мучают кошмары: каждую ночь топлю русских в Байкале, но тщетно — всюду мерещатся чекисты и черносотенцы, голова кругом идет, то и дело в жар бросает; к тому же вес, мягко говоря, выше нормы, часто запоры и словесный понос, давление скачет, как Березовский — через границы…"
"Климакс, батенька, он и есть климакс, — задумчиво говорит 3-летняя Катя. — Если нервничаешь — пей седативные, не спишь — глотай снотворные, запоры — жуй пурген без сахара. Уверяю тебя, никаких калорий. А то годам к шести превратишься в полную развалину. Да ты уже и так…
Мой тебе последний совет — обзаведись детьми. Кидать в жар все равно будет, и голова часто будет идти кругом. Но зато немотивированная агрессия должна пройти. По отношению к русским".
ЧЕЛОВЕЧЕК С РУЖЬЕМ
Маленький Ослан (ласково Ослик) идет по кишлаку с ружьем. Кишлак называется не то «Шали», не то "Не шали". Вопрос не ясен. И даже после того, как им заинтересовались федеральные органы, ясности пока не прибавилось.
Маленького джигита спрашивают: "Куда же ты, Ослик, идешь с ружьем и где твои гранаты?"
"Чего смеешься? — осклабился Ослик. — Я с ружьем родился. Потому и роды были тяжелые. Мать до сих пор в себя прийти не может. Врачи, принимавшие роды, были русские, я не хотел выходить и отстреливался до последнего патрона. Ну а когда патроны закончились, меня выволокли на свет, но я сразу в лес убежал".
"Ну, а сейчас куда идешь? В лес? В горы?"
"Нет. Иду к бабушке на день рождения. Вот и серьги для нее достал без особого труда, тут по дороге".
"Где именно?"
Ослик важно отвечал: "Уметь надо, пойдешь обратно, увидишь".
"А зачем тебе на дне рождения бабушки ружье? Салют в честь нее, что ли, будешь устраивать?"
"Нет, — отвечал Ослик, — ружье мне нужно, чтобы проделать в бабушкиных ушах дырки для сережек. А гранаты мне пока ни к чему, бабушка мне еще пригодится".
РЫНОЧНЫЙ ЗАТЕЙНИК
Я Мишу Жавнецкого в телевизоре видал.
Поздравляя себя с 6-летним с половиною юбилеем, он бодро, весело и находчиво отметил как характерную черту своего прошлого то, что в советское время мы разучились думать.
Кто это — мы, он не уточнил.
Может быть, те, кто создавал орбитальные станции и корабли на воздушной подушке?
А может быть, местечковый затейник имел в виду Бесславских, Обрезовских, Яблинских, Гнусинских и других, кто, выйдя из советского времени, опрометью бросился творить тот разлад, в котором сегодня по уши увязла страна? Миллионы беспризорных, разграбленную экономику и многие другие «прелести» либерального бандитизма нельзя ведь назвать проявлением ума и способности думать — даже для смеха.
Или, может быть, сам юморист разучился думать?
С одной стороны, он сладко закатывал глаза, когда говорил о стерильной чистоте западной жизни и о том, что Германию три раза в день перед едой моют и подметают.
С другой же — он настаивал на том, что опять же «мы» опять же неизбежно должны пройти по грязным ступеням социальной лестницы.
Таки из Одессы не ясно: куда же тянут Мойшу оставшиеся после советского времени следы его умственных способностей? То ли шлепать по грязным ступенькам социальной лестницы вместе с теми «мы», которые захотят его поддержать в этом либеральном начинании, — то ли наблюдать, как другие «мы» старательно вылизывают Германию и прочие западные окраины?
Скорей бы опять научиться думать…
Санкт-Петербург
Георгий Cудовцев ИЗ ЦИКЛА «ПОДРАЖАНИЯ»
A la Brodsky
Сартр говорит: экзистенция — неизмерима.
Бытие, несомненно, первично. По Марксу.
Столбовые дороги России уводят не к Риму —
Они зависают где-то между Сибирью и Марсом.
Очевиден и вывод, что жизнь на подобном пространстве
Несводима к дороге, поскольку движение точки
Бесконечно для точки. Отсюда — шаг вправо
Я считаю побегом. Совсем не восточность, а точность
Человека, чей выстрел не портит отслеженной шкуры,
Развивает привычку к такому строению взгляда, и время
Здесь — не деньги. Скорее — дымящий окурок,
Что гораздо ценнее, чем доллары, марки, иены.
Между тем и сюжеты играют на разнице курса.
Даже рак — музыкант на безрыбье, и свистнет.
Вот и русский себя ощущает не подлинно русским,
Ибо наша судьба — не в ряду относительных истин.
A la Sloutzky
Поэты пишут мало.
Поэты пишут плохо.
Видать, не те начала
У нынешней эпохи.
Видать, не те начала,
Видать, не те концы,
Что ей предназначали
Народные отцы.
А дети так не могут
Направить стиль и метод,
Чтоб им писали много
И хорошо поэты.
* * *
Да, Россия отползла
От пол-зла.
Но понятно и козлу,
Что — ко злу.
* * *
Цензуру восстанавливать нельзя:
Под нею столькие сходили за поэтов…
Уж если людям нечего сказать —
Не заставляйте их молчать об этом.
* * *
Оно — серебро, слово-то,
Да в выделке наших овчин
Не все, понимаешь, золото,
Что молчит.
* * *
Мы — не то поколение,
