При Цезаре Иосифе Сталине не взявший высоту какой-нибудь командир роты подлежал расстрелу. Жестокая, конечно, мера, но вполне понятная в условиях дикой войны на уничтожение. А тут ГКЧП, все эти благородные стариканы отдали (бараньи головы, идиоты деревенские!) вселенское могучее государство! Народ наш, к чести его, сначала отреагировал на поражение гэкачепистов здорово: он высмеивал их и стал презирать. Но тут оппозиция (и в первую очередь ее газеты «День» и «Советская Россия») с плачем водрузила гэкачепистов на щиты и стала таскаться с ними, воздавая им почести. Им, пораженцам, неумехам, разбитым вдребезги без боя! Мало того, они даже не присутствовали на поле боя, поручив битву черт знает кому, малопонятным и по сей день генералам. вроде Лебедя. В то время как по законам военного времени (а у нас война, и какая!) уклонившихся от боя, дезертиров в сущности, их следовало бы расстрелять. Однако велика сила печатного слова, велика репутация оппозиционных газет: под их давлением оппозиционные массы стали аплодировать дезертирам и создали им ореол симпатичных жертв.
Верховный Совет России, Хасбулатов и Руцкой повторили судьбу гэкачепистов. С небольшими отклонениями. Вечная слава честно погибшим, преданным рядовым, почет и уважение Баркашову и Анпилову, оказавшимся в чужом бою, эти покрыли себя славой.
Но что сказать о Руцком или Хасбулатове, если 20 тысяч единиц стрелкового оружия плюс 1500 гранатометов, оказалось, лежали, скрытые в подземельях Белого дома, а парламентарии России не сообщили о нем защитникам и не позволили им воспользоваться. Испугались народного восстания 3 октября, отправляя одновременно их, безоружных, завоевывать «Останкино». (О двадцати тысячах единиц оружия сообщил мне лично Баркашов.) Что это, как это назвать? Что полагается за такое сокрытие в разгар противостояния?
Но отделавшийся амнистией Руцкой на вечере газеты «Завтра» и на страницах газеты опять созывает народ под свои знамена. (Но почему-то не в ряды только что объявленного движения «Согласие во имя России», но в еще одну свеженоворожденную команду.) Теперь сборная называется «Социал-патриотическое движение «Держава». Программа его столь же глупа, тупа и неопределенна, как и у других движений подобного рода. Клич все тот же: «Все на Сашкин двор! Объединение всех патриотических сил!» А дальше? А дальше воззвания не идет. Очевидно, собравшись все на Сашки Руцкого дворе, мы будем глупо топтаться, кричать, митинговать, нас окружат колючей проволокой и лучших, самых молодых и боеспособных, перестреляют, как кур. Никакого даже намека на план завоевания власти (а именно это цель любой политической организации) в воззвании Руцкого нет. Как? Путем выборов? Если вооруженным путем, то я лично под водительством столько раз сбитого летчика, получившего звание генерала от президента Ельцина, не пойду. И скажу всем своим читателям, а их несколько миллионов, чтоб не ходили.
В некоторых африканских племенах вождей, проигравших битву против соседнего племени, съедали свои. До тех пор, пока оппозиция будет носить на щитах пораженцев (в то время как по законам военного времени их следовало бы расстрелять или, как минимум, разжаловать в рядовые), она останется оппозицией, — разбитой армией, из рядов которой бегут. То есть налицо проблема командиров, лидеров. Верховного Главнокомандующего и командующих фронтами нужно изгнать, разжаловать в рядовые и обратиться к свежим, умным и радикальным лидерам, знающим дорогу. Нас достаточно долго вели бараны. Пусть они уступят место пастухам! Друг по несчастью Руцкого Хасбулатов так сказал в интервью Александру Проханову: «Отмечу стремительное взросление Руцкого как политика. Он был у меня на виду председателем комитета, членом Президиума ВС. Я видел, как он стремительно взрослел.» Удивительная по ясности проговорка бюрократа, чиновника-чернильницы Хасбулатова. Взрослеть политически — это для них повышаться в должностях. Наши командующие, те, кого мы принимали за пассионарных вождей, — всего-навсего тупые чиновники! Нет, Руслан Имранович, никогда Руцкому не повзрослеть до пастуха стада человеческого. Навсегда он останется лишь особью, членом стада, из тех, кто, сшибаясь рогами, отстаивает свое право вожаков на лужайках и в расселинах скал. Нужен пастух.
Я остаюсь убежденным противником псевдодемократии Ельцина, антирусских опытов Гайдара и ни рыба ни мясо серого правительства Черномырдина. Я считаю, что есть реальная опасность прихода к власти кошерного «националиста» Жириновского, у него все задатки тирана, в правление его русский либерало-капитализм станет еще более жестоким человекоедом. Однако после нескольких лет сотрудничества с лидерами оппозиции я четко и ясно заявляю: это не те люди! Чтобы победить, солдаты должны изгнать этих всегда проигрывающих, постоянно ошибающихся командиров и избрать новых. Наш командный состав — гнилой, глупый, бесталантливый, недостаточно радикальный. Большинство русского народа желает Русскую Россию и общественный строй в интересах большинства. Посему нужны лидеры, которые скажут: «Никаких смешанных экономик! Преступников в тюрьмы! Привилегии производителям! Наша цель — Национальная Социальная революция. Хватит бекать и мекать перед стадом, Руцкой! Уйдите с дороги».
P.S. Колонка уже была заслана, когда прозвонил Эдуард и сказал, что, по его сведениям, Руцкой возглавил еще одну организацию, мы прямо в сверстанную полосу добавили постскриптум, указав, что на сей раз затея именуется «Социал-демократическая народная партия России».
У французов есть великолепное выражение: «двадцать пятый час». Впервые я услышал его в следующем контексте: известного социалиста журналист назвал участником Сопротивления двадцать пятого часа. В сутках, как известно, двадцать четыре часа. Имелось в виду, что политический деятель этот примкнул к движению Сопротивления уже после победы, тогда, когда это стало неопасно, но выгодно.
В двадцать пятом часу явился в Россию Солженицын. Прилетел и использует в своих речах темы и лозунги, на которые не имеет морального права, — наши национал-патриотические темы и лозунги. Лозунги и темы радикальной оппозиции. Но мы их выстрадали в годы борьбы, они возникли у нас на уличных демонстрациях, в столкновениях у Белого дома, под огнем пулеметов в «Останкино». А Солженицын все это время глядел, выжидая, из своего безопасного окошка в Вермонте. Выжидая, когда мы обессилеем в схватке с врагом, и хладнокровно рассчитывая, когда именно выгоднее приехать. И каким путем выгоднее.
Одно приземление в Шереметьеве, одна толпа репортеров и одна только встреча его не устраивали. Потому он затеял это свое голливудское путешествие через Россию в двух люксовых вагонах, снятых на английские деньги Би-би-си, с салоном, с собственным поваром и официантом. На каждой станции власти собирают ему, организовывают толпу «рюсски мужик», и он произносит для них украденные у нас лозунги.
Солженицын назвал делягу Жириновского карикатурой на патриота — сам карикатура на патриота, извращение национального духа. Чванливый и хитрый барин, человек, первым ударивший своим «ГУЛАГом» по зданию СССР, виновный, ответственный за первые трещины в этом могучем здании, вермонтский дачник, снедаемый гигантским честолюбием, движется не менее чем в Кремль, что бы он ни говорил. Между тем он — дезертир и трус, так как все эти годы, спрятавшись, глядел, как русские, рискуя жизнями, репутациями, карьерами, мочат друг друга в исторической сече. Выждал, хитрюга, и приехал.
Мои первые письменные выступления против старца Солженицына относятся к 1975 году. Уже тогда он был тем, кто он есть сегодня, — расчетливым, хитрым литератором-интриганом, с тяжелой формой мании величия. В своей автобиографии «Бодался теленок с дубом» он дал свой портрет, реалистический и точный. Только поступки, кажущиеся самому Солженицыну доблестными, читатель воспринимает как подлые интриги. Отталкивающим типом выглядит старец Александр Исаевич даже в автобиографии.
Умело играя на слабостях власти СССР и подыгрывая желаниям Запада, построил он свою карьеру специального писателя. Построил на разрушении. Его нисколько не заботило то обстоятельство, что публикация «Архипелага ГУЛАГа» вызвала волну ненависти не только к КПСС, не только к брежневскому режиму, но ик России и русским, вызвала вторую холодную войну в мире. Он не думал о последствиях публикации своих произведений, его цель была личной — воздвигнуть СЕБЯ. Ему нужна была Нобелевская премия, «Нобель». И ему помогли получить «Нобеля» американские дяди, далекие от литературы.
В их интересах было создание самой большой возможной рекламы вокруг «Архипелага ГУЛАГа», этого лживого обвинительного заключения против России. Разрушитель Солженицын был поддержан: тиражи его посредственных романов (по их художественной ценности едва ли возвышающихся над романами Рыбакова) были искусственно завышены с помощью влияния нелитературных денег. В конце семидесятых годов в Нью-Йорке Роджер Страусс (американский издатель Довлатова и Бродского среди прочих) рассказывал мне, что в свое время ему предлагали выпустить «Архипелаг» гигантским тиражом и давали на это большие деньги «люди, связанные с ЦРУ». «Но я отказался!» — гордо заявил Страусс. Другие издатели, как знаем, не отказались. «Гулаги» наводнили мир, пугая его и ожесточая против России.
