"Когда после африканского похода он возгордился и стал держаться надменно, кто-то из людей благородных сказал ему: "Ну, как тебе быть порядочным, если ты, ничего не унаследовав от отца, владеешь таким состоянием?" Сейчас так можно сказать, допустим, Абрамовичу, губернатору Чукотки . Так что, и он тоже гордый аристократ? Дальше: "Молодым и еще безвестным проводил целые дни с мимами и шутами (вроде Хазанова), распутничая вместе с ними, а когда стал верховным властелином, то всякий вечер собирал самых бесстыдных из людей театра и сцены и пьянствовал в их обществе". Однажды Сулла, как Ельцин министру обороны Родионову, пригрозил Цезарю, и тот, в отличие от Родионова, ответил ему: "По праву ты почитаешь своей эту власть - разве ты не купил её?" Наконец: "Сулла производил впечатление человека переменчивого; он много отбирал насильно и еще больше раздавал, без оснований возносил и без оснований оскорблял, обхаживал тех, в ком имел нужду, и чванился перед теми, кто имел нужду в нём, так что непонятно, что было свойственно его натуре - высокомерие или угодливость... Душа его была сплавом из наглости и жестокости". Всё точно как Ельцин! Сколько он насильно отобрал у народа и раздал паразитам! Как безо всяких оснований возносил убогого духом Бурбулиса или скорбного умом Гайдара, и как безо всяких оснований оскорблял Примакова или Рохлина! Как, имея в нём нужду для защиты, обхаживал Клинтона, и как чванился перед прокурором Скуратовым, имевшим нужду в нём для борьбы с преступниками! Высокомерие и угодливость, наглость и жестокость переплелись в Ельцине неразрывно. Так что, если Сула "гордый аристократ", и объявите, Раш, таковым и Ельцина.
А какой страшной смертью умер Сулла! От вшивой болезни... "Вся его плоть сгнила, превратившись во вшей. И хотя многие прислужники собирали их день и ночь, удалить удавалось лишь ничтожную часть вновь появлявшихся. Вся одежда Суллы, ванна, в которой он купался, вода, которой он умывал руки, вся его еда были испакощены этой пагубой, этим неиссякаемым потоком - вот до чего доходило. По многу раз в день погружался он в воду, обмывая и очищая тело, но ничто не помогало..." И это смерть гордого аристократа?..
Плутарх заметил еще, что "вшивая болезнь" погубила также историка и философа Каллисфена, поэта и певца Алкмана, богослова Ферекида и юриста Муция... Все повторимо... И разве историк и философ Волкогонов умер не от того же? А поэт и певец Окуджава? А не это ли ждет богослова Глеба Якунина? А юриста, именующего себя Макаровым?.. Всем недавним и нынешним обитателям Кремля, особенно главным, надо молить Бога, чтобы смерть их была не от суллианской вшивой болезни.
В этой статье, посвященной курдам, автор не обошел своим пронзительным внимание и Россию: "Русская культура и государственность зародились не в Новгороде и не в Киеве. Русь началась на Кавказе с упреждением других очагов едва ли не на семь столетий". Чрезвычайно увлекательно! Даже лестно: семь веков дарит нам Раш. Но опять же как ему верить, если он считает, что Эльбрус выше Эвереста? Однако, нет, на сей раз у автора есть довод: "Никто не оспаривает известной мысли, что "казаки создали Россию". Что значит, никто не оспаривает? Мало ли чего мы не оспариваем. Например, никто не оспаривает известной мысли, что за компанию и поп (вариант -"и жид") удавился. Но кто хоть раз видел это? "Ядро казачества, -продолжает наш геополитик, - приходится на Дон, Кубань и Терек. Следовательно, можно утверждать: Кавказская Русь создала Россию". Лихо, лихо...Но с какой же стати Кубань, а тем более Дон оказались на Кавказе? Они, конечно, к нему ближе, чем Нева или Москва-река, но всё же ... А главное, казачество это же в лучшем случае 16-17 века, к тому времени Российская государственность и русская культура давным давно существовали и развивались. Так что, оказывается, Раш не подарил нам, русским, семь венков, а урезал веков восемь. "Как первые меченосцы и всадники, корды принесли в мир идею Арты -жизни по Божественному порядку и Правде." Какие меченосцы? Какие всадники? Что за "идея Арты"? Может быть, курдам тут пояснений не требуется, но для русского читателя меченосцы это католический духовно-рыцарский орден начала 13 века, пытавшийся поработить восточную Прибалтику, против него воевал Мстислав Удалой, в 1236 году орден был разбит в сражении при Сауле (Шауляй), а остатки его присоединились в Тевтонскому ордену, образовав Ливонский орден крестоносцев, с которым вскоре пришлось иметь дело Александру Невскому на льду Чудского озера. Какое всё это имеет отношение к курдам с их 50-вековой историей? И почему с таким пафосом, с гордостью автор уподобляет свой народ меченосцам, которые несли соседям не "Божественный порядок", а рабство и не "Правду", а насильственное насаждение своей веры. Уже давным-давно и меченосцы и крестоносцы для русских людей - "псы-рыцари".
Но обратимся к другим статьям замечательного цикла, предназначенного автором для патриотического воспитания молодежи. Как литератора меня тут прежде всего несколько ошарашило заявление о том, что у русской литературной классики, в частности у Тургенева, у Толстой, имелась "установка на художественную ущербность". Кто им такую установку дал и заставил выполнять, неизвестно, ведь ни ЦК ВКП(б). ни Союза писателей еще не было, да и никогда они таких "установок" не давал им... Как бы то ни было, а выходит, являлся Лев Николаевич из Ясной Поляны в Спасское Лутовиново и говорил его хозяину: "Вызываю вас, Иван Сергеевич, на соцсоревнование: кто художественно ущербнее напишет очередной роман!" Тот отвечал : "По рукам!" И писали: допустим, Тургенев - антихудожественные "Вешние воды"(1872), а Толстой сверхущербный роман "Анна Каренина"( 1873-1877). Кого читатели признали победителем, сказать трудно. Не из-за этого ли соперничества однажды и ссора произошла между ними, едва не дошедшая до дуэли? Впрочем, весь дух рашского сочинения позволяет думать, что установку на ущербность давали писателям "демократы-атеисты вроде Белинского и Чернышевского" которых он называет "полоумными", или "славянофилы вроде Аксакова, которые призывали к химерическому славянскому интернационалу". Но тут возникает несколько вопросов. Во-первых, если Чернышевский давал писателям "установку на ущербность", то не за это ли Александр Освободитель подверг его гражданской казни и сослал на двадцать лет в Сибирь? Стоило!.. Во-вторых, откуда такая вражда к "славянскому интернационалу"? О нем мечтали не одни славянофилы, ненавистные Рашу. Разве не об этом с надеждой писал Пушкин:
Славянские ль ручьи сольются в русском море,
Оно ль иссякнет - вот вопрос...
Пушкин одобрительно писал и о более широком, не только славянском "интернационале" народов России, надеясь самому быть одной из его скреп;
Слух обо мне пройдёт по всей Руси великой,
И назовет меня всяк сущий в ней язык
И гордый внук славян, и ныне дикий
Тунгус, и друг степей калмык...
В своём "интернационализме" поэт выходил и за пределы России, когда с симпатией писал о Мицкевиче:
Он говорил о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
Мы жадно слушали поэта...
Если бы Раш читал не Олега-стихотворца, а Тютчева, то обнаружил бы и у него прямой и страстный призыв к "славянскому интернационалу":
Славянский мир, сомкнись тесней...
"Единство, - возвестил оракул наших дней,
Быть может спаяно железом лишь и кровью"...
Но мы попробуем спаять его любовью
А там посмотрим, что прочней...
И тут впервые возникает вопрос, который в дальнейшем станет для нас главным: если Белинский и Чернышевский "полоумные", то как после уже сказанного назвать Раша?
Относительно монархизма нашего героя, можно сказать так: что ж, у нас демократия: люби всё, что тебе вздумается. Я лично и сам раз в неделю, по субботам, после бани, тоже монархист: опрокидываю по рюмочке "смирновской", выпускаемой, как известно, потомками поставщика двора Его Императорского Величества, - на бутылке четыре царских герба... Правда, здесь дело несколько осложняется тем, что автор доходит в своей страсти до утверждения полной непогрешимости всех русских царей. Так и пишет в экстазе: "Цари всегда (!) были в России на правильном пути, ибо кто-то сказал: "все пути царя правы". И вот он начинает торжественные песнопения, прославляя Петра Великого, Александра Первого, Николая Первого, Николая Второго, а также множество царских генералов. адмиралов и чиновников. Слов нет, советская историография нередко была несправедливо пристрастна в оценке этих фигур. Но еще в середине 30-х годов начала пересмотр социологических штампов, вернула народу в ореоле славы имена Александра Невского, Юрия Долгорукова, Димитрия Донского, Минина и Пожарского, Ивана Грозного, Петра Первого, Суворова, Кутузова, Ушакова, Нахимова и многих других правителей и полководцев, писателей и учёных, однако всё же не успела довести дело до конца. И тут за это взялся Раш... Василий Федоров писал:
