экономику путём снижения долгосрочных процентных ставок, а заодно двояким образом помогало банкам. Во-первых, банки могли сгружать ФРС ценные бумаги с ипотечным обеспечением, которые не хотели приобретать частные покупатели на волне краха цен на недвижимость и выяснившихся фактов, что многие из подобных бумаг были основаны на мошеннических ипотечных кредитах. Во-вторых, снижая ставки, по которым сами банки должны были заимствовать деньги или расплачиваться с вкладчиками, ФРС расширяла диапазон между тем, что платили банки, и тем, что они могли взимать со своих клиентов, — тем самым прибыли банков резко увеличивались.
Обаме — с его стороны это была явная политическая халатность — не удалось создать в глазах общественного мнения отличия между реализуемыми при нём стимулами и спасением банков, предпринятым при Буше. Обама никогда не говорил чего-то наподобие того, что «Буш спасал банкиров, а мой пакет стимулов идёт на пользу обычным американцам». Неготовность Обамы демонстрировать классовую направленность политики (нужно признать, что после того, как однажды он назвал банкиров «жирными котами», капиталисты и журналисты неоднократно подвергали его жёсткой критике) оставляла у избирателей ошибочное впечатление, что стимулы Обамы достаются банкам. Неправильное восприятие этих стимулов дополнялось незначительной заметностью трёх главных разновидностей стимулирующих расходов: маломасштабных, «готовых к реализации» проектов, выплат властям штатов и муниципалитетов, которые предотвращали временное увольнение их служащих, но явным образом не создавали новые рабочие места для безработных, а также сокращения налогов. Последняя мера в попытке «побудить» [986] общественность к расходованию, а не сбережению своих сэкономленных на налогах средств распределялась таким образом, что налоги сокращались посредством неощутимых вычетов из фонда заработной платы, а не в виде единовременного чека, направляемого избирателям напрямую (Джордж Буш-млад-ший в схожей ситуации проявил политическую проницательность, направляя свои первые налоговые льготы в почтовых конвертах с адресом «Остин, Техас»). [987]
Обама в ходе своей кампании 2008 года высказывался в пользу законодательства об ипотечном крэмдауне, [988] которое позволило бы пересилить решение по упомянутому выше делу Нобелмена против American Savings Bank и наделить судей, ведущих дела о банкротстве, полномочиями разбираться со сложностями секьюритизированных ипотечных кредитов. Такое законодательство заставило бы инвесторов после прорыва пузыря недвижимости списывать ипотечные кредиты до уровня актуальной стоимости жилья. Однако в качестве президента Обаме не удалось предпринять какие-либо усилия по продвижению подобного законодательства. В 2008 году демократическое большинство в Конгрессе действительно хотело добавить пункт об ипотечном крэмдауне в законопроект о спасении банков при помощи механизма TARP. Обама, на тот момент уже выступавший кандидатом в президенты от Демократической партии, изменил свою позицию и противостоял этому пункту, желая, чтобы он был отложен до 2009 года. Однако его администрация так и не придала приоритет этим мерам, а в 2009 году банковские лоббисты смогли обречь их на неудачу. [989] Для назначения преемника Эдварда ДеМарко, действующего директора Федерального агентства жилищного финансирования (созданного в 2008 году для выполнения функций временного администратора Fannie Mae и Freddie Mac), который препятствовал списанию ипотечных кредитов, Обаме пришлось ждать до 2013 года. [990]
Неудача Обамы в этом вопросе была не только политической, но и экономической глупостью, поскольку чрезмерные выплаты по ипотеке постоянно ограничивали расходы держателей обесценившихся ипотечных кредитов, а те, кому пришлось выселиться из своего жилья, лишились доступа к новым кредитам. Миллионы домов, оказавшихся в подвешенном состоянии или изъятых банками, бросают мрачную тень на многие локальные рынки недвижимости, которые в наиболее депрессивных территориях не росли в течение восьми лет после краха. Именно эти территории, где показатели сабпрайм-кредитов были самыми высокими, в связи с чем там медленнее всего восстанавливались цены на недвижимость, оказались в списке мест, где голосование за Обаму в 2012 году наиболее масштабно сменилось голосованием за Трампа в 2016 году. [991]
Но самый примечательный момент заключается в том, что Министерству юстиции при Обаме удалось обвинить в ипотечном мошенничестве лишь одного трейдера банка Credit Suisse. Больше за эту гигантскую финансовую махинацию за решётку не отправился никто. Для сравнения, в 1980-х годах за мошенничества с вкладами и кредитами к тюремному заключению были приговорены больше тысячи человек. Правда, при Обаме правительство собрало с банков 190 млрд долларов штрафов и компенсаций, однако эти деньги поступили от акционеров банков, а не от их топ-менеджеров, которые занимались самообогащением. Эрик Холдер, первый генеральный прокурор при Обаме, объявил, что «на сей раз отсутствие обвинительных приговоров или хотя бы уголовного преследования не было следствием недостатка усилий. "Ради такого рода дел люди и идут работать в Министерство юстиции, — сказал он. — Невозможность ими заниматься, по меньшей мере до настоящего момента, не была следствием отсутствия усилий"».
Вне зависимости от того, был ли прав Холдер, говоря о сложности открытия дел против отдельных лиц, выдвижению уголовных обвинений против банков как организаций он противостоял по принципиальным соображениям. Еще в 1999 году, будучи заместителем генерального прокурора в администрации Клинтона, Холдер представил меморандум, «где предупреждал об опасностях уголовного преследования крупных банков, представив некую разновидность аргументов в духе "слишком крупный, чтобы рухнуть", ставших столь привычными с тех пор. В меморандуме Холдера утверждалось, что при принятии решений об уголовном преследовании крупных финансовых институтов следует принимать в расчёт "связанные побочные последствия", включая дестабилизацию корпораций или их крах».
Данная политика препятствовала обвинениям в адрес банков. [992]
Все эти факторы — очевидные экстренные меры помощи для банкиров и малозаметные стимулы для обычных американцев, отсутствие послаблений для владельцев жилья, которым продавали мошеннические ипотечные кредиты, и полная неуязвимость для финансистов, занимавшихся махинациями, — способствовали тому, что избиратели постоянно наказывали демократов. В 2010 году демократы уступили республиканцам Палату представителей и большинство правительств штатов. В 2014 году республиканцы получили большинство в Сенате, а в 2016 году и президентское кресло.
Была ли реалистичной альтернатива: бросить вызов банкам? Хотя Обама не предпринимал каких-либо мер, чтобы извлечь политическое преимущество из кризиса и явных преступных действий финансистов, эта возможность была лишь теоретической. В отличие от Франклина Рузвельта, который стал президентом более чем через три года после начала Великой депрессии, Великая рецессия лишь начиналась, когда Обама стал президентом. Его первоочередной задачей, которая должна была гарантировать политическое выживание и ему лично, и его партии, было как можно быстрее ограничить спад и развернуть его вспять. Обама мог утверждать, что принятие более радикального курса было бы слишком рискованным, и действительно об этом говорил. [993] А его критикам слева так
