в учительской в пальто. Одна Галина Ивановна в вязаной кофте, но стоит, прижавшись спиной к печке.
– Мы собрались, – начала она, – для обсуждения важного вопроса. Товарищи из райкома партии указали на необходимость организации у нас отделения Всесоюзного общества по распространению научных и политических знаний. Быть членом этого общества обязан каждый учитель. Цель общества… Задачи общества… Польза в том, что мы поможем людям разобраться… (в чем?).
– Галина Ивановна, это добровольно?
– Конечно, не я же за вас заявления буду писать.
Выбрали завуча председателем отделения, договорились все как один завтра принести свои заявления и на том закончили.
Домой возвращался с математичкой Изабеллой Юрьевной. А идти-то шагов тридцать, включая лестничные.
26.02.63.
В школу пришел рано. Холод нестерпимый. Первый урок по русскому языку в пятом «А» перенесли на четвертый урок вместо истории. Целый час пришлось томиться. Снять пальто так и не решился. Иду в класс. Ох, уж мне этот пятый «Б»! Обязательно каждое твое слово перескажут, прокомментируют, каждый вопрос переспросят.
Прямо передо мной сидит маленький чернявенький малыш (рост не больше 120 см.) по фамилии Кузьмин. Крутится, как юла.
– Делаем упражнение.
Все хватаются за ручки. Кузьмин лезет под парту. Излекаю его оттуда:
– Ты что, не понял задания?
– Понял.
– Как напишешь слово «пуговичка»?
– Пуговочка.
– В том и дело, что правильно будет «пуговичка»…
Класс слабый, работать трудно. Изучаем правописание существительных с суффиксом –еньк-. Вроде все всё поняли.
– Придумайте свои примеры.
Кузьмин смотрит на меня черными своими очами немигаючи.
– И что за слово ты придумал?
– Маленький.
– Разве это существительное?
Он долго и недоумевающе смотрит на меня. Выдавливает:
– Не-а.
– Тогда что?
– Прилагательное.
Получается, знает, но думать не хочет. В учительской говорю об этом. Нина Ивановна, одна оставшаяся учительница-словесник, смеётся:
– У меня случай похлеще. Поднимаю ученицу, как пишется имя Фекла?
– С большой буквы.
– А свекла?
– С маленькой.
– Правильно, но почему?
– Потому что свекла – это не тётенька…
Следующий урок в седьмом «Б» классе. Провел диктант. Сам по себе диктант невелик, и осталось свободное время. Растерялся. На дом задал сочинение «Моя любимая мама».
Следующий урок в пятом «А». Присутствует завуч. Тишина идеальная. У самого меня никакого волнения. Удивительно. Придумываем предложение со словом «креслице». Один из ответов: «Директор сидел на высоком креслице». Смотрю на Павла Георгиевича. Он смеется, отвернувшись к окну.
С 12 до 19 часов проверял тетради. Какая же нудная работа! В 19.00 урок в десятом классе школы сельской молодежи. Присутствуют все, но этих всех – четверо, один парень и три девицы. Побеседовал с ними. Мнение неопределенное. Парень по домашнему заданию еще что-то говорит, а девицы отмалчивались под предлогом, что не дочитали до конца «Поднятую целину»…
28.02.63.
Проверяю упражнения, выполненные в классе. Вот уж, действительно, «черт знает, что это такое»:
– В садике дети ели говядинку… В школе дали на урок звоночек… Петенька бросил пузыречек о кирпичик… Я написал в город письмецо брату… Мы с Сашенькой пошли ловить рыбку и пели песенку…
А сотворил сии примеры Чигинов Мишенька. Но это еще что. Гораздо хуже, когда дело доходит до словотворчества вроде:
– На окнище в домище стоял экварюм (аквариум).
– Он был активный подпиздчик.
– Мировая революция приводит его (Нагульнова) к разводу с женой.
– Тогда еще старик сказал, что лошадь была с кобурой («Метелица»).
– Бурят-многолетние девушки.
– Хлестаков – значит хлестать языком…
Сочинение «Моя любимая мама» одна девочка начала словами «моя мама – баловница». Спрашиваю:
– Почему?
– А когда она начинает играть со мной, папа всегда говорит, что балует она меня.
Логика, однако.
Село Бурмакино и его обитатели
За вечерним чаем, день, наверное, на третий, Алексей Михайлович спросил неожиданно:
– А знаешь ли ты, друг мой любезный, – начал он в обычной неторопливой манере, – что село наше самим Пушкиным воспето.
– Разве? – только и смог ответить недоучившийся студент-историк.
– Да уж.
И он поведал. Через село замысловатой вязью протекает речушка Туношонка, правый приток Волги. Земли по обеим сторонам её принадлежали когда-то очень богатым и влиятельным вельможам Троекуровым – потомкам ярославских удельных князей, а Бурмакино было центром владений. О влиянии Троекуровых на судьбы не только Ярославского края, но и Русской земли в целом говорит их родство с первыми лицами государства.
– Суди сам, – продолжал дед, – потомок Рюрика в двадцатом колене, князь Михаил Львович Ярославский, по прозвищу Троекур, был родоначальником князей Троекуровых. Все потомки его являлись боярами, а князь Федор Иванович Троекуров вознесся до звания «стольника и спальника» Петра Великого. К слову сказать, «спальник» – не тот, кто спит на ходу, а тот, кто имеет прямой доступ в опочивальню государя-батюшки, то есть являлся наиболее близким государю человеком. Федора Ивановича, бесстрашного воина, одного из любимцев императора, смертельно ранили при штурме Азова в 1695 году. Тело его привезли в Ярославль, где и похоронили с почестями в родовой усыпальнице князей Троекуровых в Спасском монастыре. Было ему всего 28 лет. На похороны, рассказывают, приезжал сам Петр I. Это что касается мужской линии рода Троекуровых. Не менее известна и женская ветвь. Но судьбе угодно было, чтобы в 1740 году знатный и богатый род «пресекся».
Однако след его в истории государства российского столь значителен, что большой её знаток и любитель Александр Сергеевич Пушкин увековечил его в повести «Дубровский», выведя колоритнейший образ старого барина-крепостника и вельможи Кирила Петровича Троекурова. Вполне возможно, что дом, вокруг которого ходил француз Дефорж, «назначая, где быть пожару», стоял в Бурмакине…
История с пушкинским следом вдохновила меня на поиски, и постепенно кое-что удалось выяснить. Последними бурмакинскими помещиками, по словам милейшего Алексея Михайловича Казанского, были Варенцовы. Старший столь жесток, что за малейшую провинность отсылал крепостных девушек в соседнюю деревню Высоково, где они жили до самой кончины. А там в ту пору стояли дремучие леса и медведи заглядывали в окна. Не знаю, что здесь явь, а что – выдумка, но вот следующий факт, свидетельствующий о самодурстве местных помещиков и недальновидности их. Когда прокладывали в здешних местах железную дорогу, то они запретили проводить ее не только через село, но и вблизи села.
Имение Варенцовых после их смерти выкупил московский купец Скородумов, которому принадлежали леса до самой Костромы. Богатые Скородумовы проживали в Москве, а всеми делами и судьбами бурмакинцев от их имени заворачивал некто Топорков.
Сыну Скородумова Николаю Владимировичу принадлежало бурмакинское поместье. Сам он, по воспоминаниям, честный и лишенный торгашеского духа, – добрейшей души человек. Пропала ли у мужика корова, пала ли лошадь, сгорела ли изба, сразу к барину-хозяину, бух ему в колени: «Николай
