Когда мои глаза немного освоились с полумраком, я принялся разглядывать окружающую нас обстановку. За исключением исполинской музыкальной табакерки, на которой мы сидели, она, кажется, вся состояла из каких-то папок, кипами сложенных на полу, да несчётного количества высохших букетов, развешанных по стенам, пристроенных где только можно. Темнота, сырость, должно быть от соседства с прачечной, и обилие сухих цветов вызывали представление о склепе. Нужна была поистине безудержная фантазия, чтобы живя в такой промозглой трущобе, воображать себя владельцем воздушных «озерзамков» и «шале»…»
А он не только своих читателей дразнил заманчивой буржуазной жизнью, но и себя подстраивал под свою пародийную славу. И при этом обладал истинным поэтическим талантом, тончайшей музыкальностью стиха. Что бы и кто бы ни говорил, но его романс «Это было у моря» завораживает всех. Впрочем, он и сам признавал «мою двусмысленную славу и недвусмысленный талант». Хватало и того и другого. Что замечали и его именитые коллеги.
Валерий Брюсов выделял среди молодых поэтов Игоря Северянина: «...это – истинный поэт, глубоко переживающий жизнь...» Но далее признавал, что «отсутствие знаний и неумение мыслить принижают поэзию Игоря Северянина и крайне сужают её горизонт». Перелистав страницы «Громокипящего кубка», Брюсов объясняет достоинства Игоря Северянина: «Это – лирик, тонко воспринимающий природу и весь мир и умеющий несколькими характерными чертами заставить видеть то, что он рисует. Это – истинный поэт, глубоко переживающий жизнь и своими ритмами заставляющий читателя страдать и радоваться вместе с собой. Это – ироник, остро подмечающий вокруг себя смешное и низкое и клеймящий это в меткой сатире. Это – художник, которому открылась тайна стиха и который сознательно стремится усовершенствовать свой инструмент, «свою лиру», говоря по-старинному».
Среди поэтов Серебряного века, увы, он выделялся своей необразованностью – сказались его четыре неполных класса череповецкого реального училища. Думаю, стихийные, природные, но необразованные таланты, увы, типичны на Руси и заставляют восхищаться новыми рифмами, удачными словообразованиями, мелодией стиха, поэтической искренностью и простотой. Даже такие высокообразованные поэты, как Николай Гумилёв и Александр Блок, отмечали высокий талант Игоря Северянина. Александр Блок записал в своём дневнике: «Мы в «Сирине» много говорили об Игоре Северянине, а вчера я читал маме и тёте его книгу. Отказываюсь от многих своих слов, я преуменьшал его, хотя он и нравился мне временами очень. Это – настоящий, свежий, детский талант. Куда пойдёт он, ещё нельзя сказать; что с ним стрясётся: у него нет темы. Храни его Бог». Николай Гумилёв, поэт совсем другого стиля, другого воспитания и даже другой культуры, тем не менее писал о Северянине в своих «Письмах о русской поэзии», опубликованных в 1914 году в самом элитном журнале «Аполлон»: «О «Громокипящем кубке», поэтах Игоря Северянина, писалось и говорилось уже много. Сологуб дал к ним очень непринуждённое предисловие, Брюсов хвалил их в «Русской мысли», где полагалось бы их бранить.
Книга, действительно, в высшей степени характерна, прямо культурное событие.
Игорь Северянин – действительно поэт, и к тому же поэт новый. Что он поэт – доказывает богатство его ритмов, обилие образов, устойчивость композиции, свои, и остро пережитые, темы. Нов он тем, что первый из всех поэтов он настоял на праве поэта быть искренним до вульгарности.
Для него «Державным стал Пушкин», и в то же время он сам – «гений Игорь Северянин». Что же, может быть, он прав. Пушкин не печатается в уличных листках, Гёте в беспримесном виде мало доступен провинциальной сцене... Пусть за всеми «новаторскими» мнениями Игоря Северянина слышен твёрдый голос Козьмы Пруткова … Мы присутствуем при новом вторжении варваров, сильных своей талантливостью и ужасных своей брезгливостью. Только будущее покажет, «германцы» ли это или... гунны, от которых не останется и следа…»
Ещё один из наиболее тонких и высококультурных поэтов Владислав Ходасевич тоже отметил выдающийся талант Северянина:
«Мне нравятся стихи Игоря Северянина. И именно потому я открыто признаю недостатки его поэзии: поэту есть чем с избытком искупить их. Пусть порой не знает он чувства меры, пусть в его стихах встречаются ужаснейшие безвкусицы, – всё это покрывается неизменной и своеобразной музыкальностью, меткой образностью речи и всем тем, что делает Северянина непохожим ни на одного из современных поэтов, кроме его подражателей…»
Его природная музыкальность (недаром ему предрекали славу композитора с детства) сказалась не только в музыкальности самих стихов, но и в музыкальности его авторского завораживающего чтения. Он гипнотизировал самые огромные залы своим исполнением, чего начисто лишены были и Велимир Хлебников, и Александр Блок, и многие другие его сверстники – поэты.
Это поистине медумическое шаманское чтение доводило публику до оргазма вплоть до 1918 года, когда в Москве в Политехническом музее его выбрали королём поэтов.
«ЛГ» тепло поздравляет Владимира Бондаренко с 70-летием и желает ему новых творческих свершений, вдохновения и крепкого здоровья.
Стихи без границ
Литература / Поэзия
Теги: современная поэзия
Сегодня русская поэзия не знает границ, она «прописана» на всех континентах и во многих странах, но везде неповторима и, как говорил Александр Межиров, «родному языку верна».
Наталия Елизарова – юрист, автор нескольких поэтических сборников, участница международных фестивалей. О её книге стихотворений с параллельными текстами на трёх языках – русском, сербском и болгарском – в своё время написала «ЛГ».
Иван Щёлоков – поэт из Воронежа, он поэтический лидер своего исторического края, культуртрегер, с некоторого времени главный редактор знаменитого регионального журнала «Подъём», который с приходом Ивана Щёлокова преобразился и зазвучал на всю Россию. Сам поэт – лауреат целого ряда заметных литературных премий.
Александр Шмидт живёт в Германии, в Берлине. Однако многие годы он жил и печатался в советской Алма-Ате, был участником фестивалей молодой советской поэзии, в своё время окончил Высшие литературные курсы в Москве.
Всех представленных поэтов объединяет одна любовь – к родной поэзии, одно призвание и вдохновение – быть своими в поэзии российской. Им слово!
Сергей МНАЦАКАНЯН
Наталия ЕЛИЗАРОВА,
Москва
* * *
Прикоснёшься к яблоку наливному – щёки румяны,
В воде колодезной косу вымоешь, расплетёшь.
Красной глины кусков неровности и изъяны
Выровняешь руками, выправишь, в печи обожжёшь.
Стол накроешь, поставишь полну посуду.
В кружке глиняной студится молоко.
Вековая сосна стоит, желтеет крыжовник всюду
И последней осенней розы золото лепестков.
* * *
Говорят: «Не в обиде, если и в тесноте».
Рамки узки, они никогда не бывают «те»,
Задыхается тенор, песня крошится в пустоте.
Мир похож на шар, в котором летишь с горы,
В детстве не изучали правил такой игры,
И мелькают мимо люди и их миры.
Снова душно... Кажется, что к грозе.
Разевает время свой ненасытный зев,
Ты минуты счастья складываешь в резерв.
Запасаешь впрок, как радуги акварель,
Ведь ноябрь начнётся ранее, чем апрель.
А тамтамы города тягостней, чем свирель.
Возвращайся домой – в плаценту и скорлупу,
Чай заваривай с травами, перебирай крупу,
Превращай плоды в варенье или компот.
Запиши рецепт житья в голубой блокнот.
* * *
Козерожья зима настигает, ступает на пятки,
заставляет по дому искать на меху сапоги.
Не услышав вопроса, киваешь обычно: «В порядке» –
и идёшь на работу – с работы, печёшь пироги,
вяжешь варежки... Врёшь!
Ты вязать не умеешь,
не научена многим простым,
но и важным вещам.
В осень – липнет хандра,
а зимою, конечно, болеешь,
что-то вечно роняешь и ранишься по мелочам.
Не с кем слова сказать?
Снегири – погляди – прилетели
и сидят на рябинах, и ягоды гордо клюют.
Обещают под тридцать мороз
и метель на неделе,
Брось им крошек тогда или что там обычно дают?..
* * *
Хочется, чтобы с утра мороз,
чтобы ты пришёл,
прямо с мороза, с утра,
со снежинками на пальто.
Я бы сказала тебе: «Как хорошо!
Как же ты вовремя! Ну же, садись за стол,
