XCVI
Однажды, пребывая, как казалось, в совершеннейшей безопасности (пятый, десятый, тридцатый этаж собственной штаб-квартиры), потускневший, согбенный источник перешептывания и постоянных сплетен, вяло раскланявшись с клерками, шагнул в коридор из лифт а…
Стоит ли отмечать, что собственный вопль стал для N неожиданностью, что лицо в коридоре растаяло, что поиски постороннего с обследованием черных ходов и даже пожарных лестниц (привлечены были не только помощницы, со страхом уставившиеся на нездорового босса) результатов не принесли?
Подчиненные весьма робко старались обратить внимание шефа на показания видеокамер, беспристрастность которых не вызывала сомнения (конечно же, никого они не разглядели), но личина лопнула окончательно (именно в эти минуты душа ко всему прочему резанула особенно больно). Пока Мидас наливался бешенством, все собравшиеся на похоронах его прежней невозмутимости не скрывали испуга. Из последних сил взяв себя в руки, он пробормотал извинения и постыдно бежал (впрочем, к бегству было не привыкать!) – до самого дома по городу тянулась за ним уже целая кавалькада.
«Что им нужно? – мучительно думал N. – Мое имущество? Бизнес? Они хотят ограбить меня? Похитить? Просто убить?»
Ранее, даже после той самой, закончившейся полным провалом, глупейшей авиаэпопеи, он еще какое-то время продолжал мечтать «о вмешательстве рока» – внезапный выстрел-подарок (подосланный кем-то убийца), рухнувшая стена, на худой конец неожиданная авария на извилистом скользком шоссе, – но теперь, оказавшись один на один с непонятным и жутким явлением, N не мог не признаться себе: неизвестно откуда взявшиеся полулюди-полуфантомы, в дополнение к выходкам псюхэ, до краев наполняют его ледяным безотчетным страхом.
Нанятый сыщик, «проработав дорогу», засмеялся клиенту в лицо. N сменил весельчака, но и следующий детектив, а следом и целая их команда рапортовали о мании. Он позволил себе усомниться. Ответом была снисходительная лекция профессионалов, советующих феназепам и недельку-другую отдыха, но чем больше его успокаивали в солидных сыскных конторах добросовестные пинкертоны (готовые, как сами они признавались, «с высунутыми языками расследовать действительную угрозу, но никак не горе-фантазию»), а затем и два срочно нанятых бодигарда, десантное прошлое которых моментально бросалось в глаза, тем более N не сомневался – его надежно держат под колпаком. В то время как неразлучная парочка телохранителей, словно лишившись зрения, недоуменно пожимала плечами, когда порядком уже надоевший ей своей мнительностью хозяин показывал на очередного прицепившегося сзади филера, с отчаянием он начинал подозревать охранников в тайном заговоре. В конце концов N прогнал секьюрити и завел себе пистолет. Сигнализация в его логове стала особенно чуткой, камеры свешивались со всех углов и балконов, в случае сигнала лазерных датчиков тотчас должен был возникнуть под подъездным козырьком ближайший к дому патруль. С тех пор как экран в одной из спален подробно взялся рассказывать о перемещении всего живого возле особняка (внушительный радиус захватывал ближние улицы), N совсем забросил работу и, не вылезая из кресла (водка, бренди, текила, джин), отслеживал обстановку – преследователи, которых замечал только он, в плащах и шпионских шляпах с пугающей периодичностью выглядывали то из-за одного, то из-за другого угла.
Грустное зрелище являл из себя завернутый в одеяло (в этот тонкий «верблюжий» лоскут) наблюдатель, наглухо законопатившийся в освещаемом лампами склепе, пожирающий взглядом маньяка «окно» в отвратительный мир. Он давно отправил в отставку бритву, гели, одеколоны; недоумевающие менеджеры всех его гигантских проектов вновь теряли и время, и нервы; впрочем, может, было и к лучшему, что в последнее время до истинного джентльмена никто из них, многочисленных и встревоженных, так и не смог достучаться. Что бы сказали обитатели тех же славных снобистских клубов, лицезрея вместо Счастливчика безнадежного психопата с кабаньей щетиной на щеках и вывернутыми наружу воспаленно-кричащими нервами?
– У вас явная шизофрения, – без обиняков заявил прибывший в полночь на телефонный звонок пожилой лейтенант-полицейский.
Юный напарник копа, проверивший залы и комнаты, согласился с подобным диагнозом.
– Никому вы сейчас не нужны, – продолжал седой ветеран, еще раз взглянув на больного. – Выпейте лучше снотворного. И давайте сюда «игрушку» – не ровен час, выбьете ею собственные мозги. Когда оклемаетесь – заберете в участке.
N послушался. Держась за бок и обильно потея, он пожаловался полицейскому на шныряющих «пастухов».
– Мне знакомы подобные случаи, – откровенно откликнулся коп. – Поверьте: не совсем уравновешенным особям – а вы, несомненно, к ним принадлежите – мерещится всякая дрянь. В городе суета, транспорт, давка на тротуарах – при таком движении вполне может показаться: кто-то пялится в спину.
N поведал о том, что встречал их не только на улицах.
Ветеран покачал головой:
– Вполне возможно, вас пугают обыкновенные и ни в чем не повинные люди. Человеческий муравейник на работе или возле дома не способствует здоровой психике.
– Но за мной гонялись машины…
Лейтенант переглянулся с сержантом.
– Вы твердо в этом уверены?
– Я не знаю… Возможно… Мне кажется, они всегда за спиной, – забормотал Счастливчик, внезапно устыдившись своего жалкого состояния и вспоминая о скепсисе лиц, до последнего времени его охранявших.
– На наших проспектах настоящие стада из машин. Любую развалюху, которая рванула следом, можно принять за преследователя, – успокаивал N бывалый. – Советую: не прячьтесь за стенами, как барсук в норе, а встряхнитесь. Загруженный мегаполис – одно, там что угодно может пугать такого нервного субъекта; другое дело – открытое до горизонта пространство.
– Что вы имеете в виду?
– Возьмите себя наконец в руки и проведите эксперимент. Утром сядьте за руль и отправьтесь по шоссе (коп назвал автостраду) – вас встретит самая прямая дорога, которую я только знаю, – в это время она пустынна. Можете ехать медленно, можете дать по газам: суть неважно. Уверяю – сразу заметите, пасут вас «друзья» или нет.
Уже выходя, коп добавил:
– Что-то мне подсказывает – никто вами не интересуется. Повторюсь: я уже навидался подобного – во всех случаях дело было в обыкновенном страхе. Чтобы от него раз и навсегда отвязаться – рискните, выбирайтесь из дома! Ну а если окажетесь правы, если все-таки следят, если обнаружат себя, свяжитесь с нашим дежурным. И давайте договоримся – вас не должны сбивать с толку неизбежные попутчики: они-то не виноваты. Тем более, как вы понимаете, нам не очень нравятся ложные вызовы.
N опять послушно кивнул. Недремлющее экранное око словно омут влекло к себе, однако по дружескому совету наряда N решительно от него оторвался и с робкой помощью логики до утра пытался разобраться с фобией, доказывая: ни привязывающихся автомобилей, ни пытающихся проникнуть в его покои потусторонних ниндзя, разумеется, не существует, а вот в чем настоящая опасность, так это в псюхэ, вот-вот готовой заговорить.
Не успело забрезжить, N пристегнулся ремнем – эксперимент начался. Удивительно, шпики исчезли, они словно ветром развеялись, более того, никто за ним не рванул. «Неужели простой боваризм, – думал N, – мираж, дурацкое воображение?» Скорее всего, так и было: чем дальше он удалялся по рекомендованной трассе, тем более убеждался в правоте пожилого копа: все, появляющееся за спиной (автобусы, кабриолеты, не менее торопливые фуры), с ветерком его обгоняло. Исключение какое-то время составлял хлипкий старенький грузовик.
Кривясь от, как назло, обострившейся боли (псюхэ чем-то колола внутри: возможно, когтями и крыльями), он вновь обратился к логике. «Конечно, это попутчик, – убедил он себя, – если бы за мной следили, они точно бы не пустили по следу такую смешную кастрюлю».
Действительно, развалина вскоре прощально сверкнула доисторическим радиатором, никто с тех пор беглеца не тревожил, тем не менее целый день N продолжал гнать вперед и только вечером, окончательно убедившись в бредовости подозрений, свернул к жалкой вывеске придорожного мини-мотеля.
Едва он оперся о стойку, надавив на звонок ресепшена, заявился еще один гость. Судя по его всмятку разбитому виду – неблизкий путь отпечатался на физиономии и на весьма помятой одежде – и скользнувшим по N сонным глазкам, вошедший не представлял ни малейшей угрозы. Более того, лицо господина почему-то мгновенно запомнилось. Однако N, как ни хотелось ему вытянуть ноги и хотя бы чуть-чуть отлежаться, подобно перестраховавшемуся разведчику (для полной чистоты эксперимента) заставил себя покинуть это место.
