Александр Невзоров - Краткая история цинизма

С порядком — проблемы. Приходится все время сгонять Починка с Новодворской и успокаивать Макашова, который все время плюется в коллег-мертвецов и даже в лаборантов — через прогрызенную в наглухо зашитом саване дырочку.

Суматоху веселой мертвецкой вечно усугублял Зурабов, которого закатывали в покойницкую раз двадцать на дню и столько же раз выкатывали обратно, признав политически все-таки живым. Сегодня утром вроде закатили уже капитально, говорят — навсегда, на полную перешивку. И даже поставили в самый глухой угол, чуть ли не к Бурбулису, в трех каталках от Макашова, которого необыкновенно воодушевила новая мишень.

Поклонникам Зурабова могу, кстати, подсказать, как искать бывшего здравоохранителя России, — он действительно рядышком с Макашовым. А того очень легко найти — он четырнадцатый в пятом ряду, к тому же единственный, на ком поверх савана надет старый путчистский берет.

Есть еще пара рядов, где лежат или молча, или тяжело покряхтывая, политические мертвецы, которые достались нынешнему научному персоналу от тех времен, когда лаборатория была еще царской. Они непривередливы, только требуют зажженную свечу в руках и «Плейбой» на церковнославянском. Им переводят, делают отдельный тиражик — и тем успокаивают стариков. Правда, не всех. Малюта Скуратов уже практически полностью разобран на органы (политические) и читать не может. Говорят, доктор В. Ю. Франкенштейн в порядке научного эксперимента пересадил его глаза Митрофанову, уши — Грызлову (для придания этим персонажам недостающей жесткости в период выборной кампании), а правую руку, копчик и ряд внутренних органов — Немцову (просто по дружбе).

Помимо Малюты, от которого практически ничего не осталось, так как с политической решительностью и жесткостью у нас, как известно, проблемы и почти каждому персонажу нынешней политической истории пришлось что-нибудь Малютино трансплантировать, есть и еще очень ценный старый биополитический материал, которым доктор распоряжается ко благу Отечества. Сейчас идут оживленные переговоры с Борисом Абрамовичем о предоставлении последним кремлевской лаборатории любых фрагментов его политического тела, пригодных для дальнейшей трансплантации. Борис Абрамович ответил, что легко поменяет даже голову и правую ногу на один лишь орган Скуратова. На тот самый, что прославил бывшего генерального прокурора. Вопрос сейчас в стадии решения.

Эта лаборатория знаменательна и тем, что именно здесь формировалось из разных фрагментов ее обитателей, из самого неожиданного некробиополитического материала новое правительство России. Здесь аккуратно кое-что отчленялось от одного министра, пришивалось другому — и в общем-то все быстро и неплохо срослось.

Новый кабинет министров выглядит вполне достойно, и только если уж очень тщательно вглядываться, заметны свежие политические швы на некоторых физиономиях и кистях рук.

Да-да. Именно здесь все и произошло.

Кстати, тот самый страус, которому должны были пришить голову сельхозминистра, тоже здесь. Все уже было решено, уже готовы были хлороформ и скальпели, но в последнюю минуту пришел протест от «зеленых», возражающих против такого глумления над страусом.

Поэтому пока Гордеев остался сельхозминистром и может пить у страны солярку дальше и с многозначительно-гордым видом добивать сельское хозяйство России.

Есть, правда, смелый проект. Не гневить «зеленых» и вообще не мараться о чистое издевательство над птицей, а просто перевести страуса, в его натуральном виде, во главу сельхозминистерства. Проект смелый, но компьютерный анализ предсказывает его абсолютную эффективность.

В веселые девяностые годы, когда звезды над Кремлем еще были из зеленого бутылочного стекла, там, как известно, бурно и антисанитарно негодяйничала молодая демократическая поросль, пробравшаяся в святыню русской власти на теле первого президента России Б. Н. Ельцина.

Ельцин, как, впрочем, и всякий циклоп-преобразователь, просто в силу своей политической величины, в силу своей огромности, увы, не мог должным образом соблюдать элементарную политическую гигиену. И в складках его кожи, в его волосах и всяких укромных интимных местечках быстренько заводились мелкие, но чрезвычайно шустрые микрореформаторы.

Циклоп-Ельцин, как и полагается циклопу, добравшись до вожделенного трона и скомандовав реформам начинаться, уснул под позеленевшими звездами, а микрореформаторы расползлись по Кремлю.

Красивое было время.

Время, когда шлюх завозили в ворота Спасской башни целыми караванами «Икарусов», когда заснувшего в Георгиевском зале Гайдара, путая со студнем, мазали хреном и тыкали вилками, а мочиться ходили в Царь-колокол.

Веселились от души. В Царь-пушку мордой вперед по пояс засовывали то бывших членов ЦК, то манекенщиц. Все торчащее из пушечного жерла заголяли и использовали в меру испорченности и представлений о прекрасном.

Экскурсиям, которые по старой памяти еще пускали в Кремль, на всякий случай завязывали глаза у кассы и развязывали на выходе.

Конечно, это была недоработка.

Конечно, экскурсантов надо было бы ослеплять для порядка (на входе), но специально заказанный для этих нужд офтальмологический инструмент мгновенно разворовали, да и кремлевские гвардейцы, на которых была возложена эта обязанность, пребывая в некотором замешательстве от изощренности зверства, предлагали гуманно и быстро выкалывать глаза экскурсантам штыками.

В общем, как всегда, возникли прения, перенесенные в тогдашний Госсовет и на закрытом заседании закончившиеся тем, что на время прохождения экскурсий спящего Гайдара, утыканного вилками, постановили накрывать газетой «День», а торчащий из Царь-пушки очередной зад маскировать триколором, ну и, разумеется, завязывать крепко глаза желающим лично осмотреть Кремль в экскурсионном режиме. Тогда еще юный и ужасно розовый Коржаков, который только начинал пить кипяченое молоко из стакана в серебряном подстаканнике и часами репетировать перед зеркалом «взгляд маленькой берии», был, я помню, назначен ответственным за крепость завязки.

Впрочем, вилки, зады и сортир в Царь-колоколе приедались, хотелось праздника. И такого, чтобы в самой сути его было бы какое-нибудь глумление позапредельнее. Глумление очевидное, но аккуратненькое, вполне пригодное как смысл большого государственного праздника и как основа будущей государственной идеологии.

Как вы помните, микрореформаторам очень удачно подвернулась тогда корявая история ГКЧП, хулиганство с танками и прочие пикантные подробности того буйного времени.

Праздник обозначился, день определился.

Способом зудовозбуждения в уязвимых и нежных частях тела был разбужен циклоп, который, особо не задумываясь, и утвердил новый праздник. День Ампутации. День потери Россией всего, что было с таким блеском награблено и с таким великолепием присвоено за целых десять веков. Жеманничать и говорить о том, что Россия кому-то «дала», можно было только в известном смысле, но никак не в смысле предоставления кому-то независимости.

Эту независимость одурелые республики отрывали себе сами. Вместе с головушками последних солдат империи в забытых и преданных Москвой гарнизонах.

Сочетание этих милых ситуаций и стало, по сути, реальной основой т. н. Дня независимости.

Глумливое идеологическое изобретение группы сильно пьющих «лаборантов», горящий в Москве русский танк, спящий циклоп, зеленые звезды и оторванные головы солдатушек стали основой большого русского праздника.

«Отрафинированные» представления о нем теперь передаются, как стригущий лишай, методом простого инаугурационного или иного контакта от передатчика власти к ее полупроводнику или другому лицу. Или практически бесконтактно — через прессу и Основной закон.

Надо сказать, действует прекрасно, хотя недоработки еще есть. Есть недопонимание оптимистической сути таких дат. К сожалению, проведенное в 100 российских клиниках экспресс-обследование не выявило ни одного вменяемого больного, который бы торжественно отмечал День Ампутации большинства жизненно важных для него органов. Но надо надеяться, что все будет хорошо и что через пару обнюхавшихся кокаином поколений все придет в норму.

Именно она и есть подлинное лицо всех сегодняшних аристократических тенденций России, в которой ныне расплодились в невероятном количестве «клубы дамско-боковой езды». Их уже два.

Вкратце история вопроса.

Вообще-то «дамская езззда», как известно, — это изобретение тех времен, когда определенная стыдливость временно вошла в моду. Вы не поверите, но был в истории человечества момент, когда акт откровенного и публичного онанизма, которым по сути своей является для дам «занятие верховой ездой», показался современникам совсем бесстыдным и мастурбаторш урезали в правах, пересадив «бочком». Лишив определенные анатомические области дамского тела интригующего контакта с «теплым и подвижным». Это было очень жестоко, но необходимо. Дело было не только в абстрактной нравственности. Разожженная выпуклостями седел и ритмом езды, похоть нуждалась в немедленной реализации сразу после «сеанса». А под рукой (и не только под рукой), как правило, оказывались лишь конюхи. Которые, разумеется, тут же шли в ход, что зримо влияло на дворянскую генетику Европы. Множество младенцев с рождения демонстрировали как врожденную красноносость, так и тягу к дешевым спиртным напиткам. Более того, стала меняться дворянская речь, постепенно искажаясь в сторону той «смеси рыгания и заикания», которая, как писал тогдашний классик, «есть разговорный язык наших конюхов».