Поначалу митинг утихал на ночь, на площади оставались лишь немногочисленные палатки и группы людей. Всё это можно было легко пресечь в течение ночи, но власти бездействовали. Каждую ночь количество людей увеличивалось, и так продолжалось целую неделю. В ночь с 8-го на 9-е организаторы, похоже, уже всё знали, вероятно, произошла утечка информации. Руководители представляли себе план готовящейся военной операции, поэтому митинг продолжался всю ночь без перерыва.
Во время самого митинга происходило сочетание призывов, выступлений, лозунгов, песен, плясок. Многие митингующие употребляли спиртное. Вся эта "культурная" программа была привлечена для того, чтобы создать иллюзию мирных целей проводимой акции. В реальности же на площади всеми методами нагнетался настоящий воинственный психоз.
Главным организатором митинга стал Гамсахурдия, который в прошлом был четыре раза привлечён к уголовной ответственности.
Мои обращения в Москву с предложениями задержать зачинщиков и начать расследование так и остались на бумаге и ответа на них не последовало.
За несколько минут до начала вытеснения митингующих войсками на площади появился патриарх Грузии Илия и обратился к участникам митинга. Он медленно говорил в микрофон, его голос прокатился по всей площади, он просил: "Братья и сёстры, покиньте площадь и не появляйтесь здесь больше, не доводите дело до применения силы". Кто-то из гамсахурдийцев бесцеремонно вырвал микрофон из рук патриарха и, обращаясь к митингующим, призвал не расходиться, стоять до конца. Он вопрошал: "Готовы ли все стоять до конца?" Толпа орала в ответ: "Да!", затем снова: "Пусть прольётся кровь!", толпа в ответ: "Пусть прольётся кровь!"
Под этот шум войска начали занимать исходное положение. Площадь была освещена электрическим ночным освещением.
Всё происходило перед Домом правительства, под окнами ЦК Компартии. На площадь не вышел никто из республиканского руководства. Тбилисская милиция также спокойно наблюдала со стороны, не пытаясь вмешаться в происходящее, комитетчиков также не было видно. Никто не прибыл и из Москвы, чтобы хотя бы посмотреть на этот шабаш. Нас просто оставили один на один с ситуацией. И этой ситуацией управляла не законная конституционная власть, а уголовники, требующие пролить крови.
Накануне поздно вечером в моём кабинете собрались командиры внутренних войск центра, парашютно-десантного полка и генерал Горгодзе — министр внутренних дел Грузии.
Мы обговорили детали предстоящих действий, всё оформили документально, поставили свои подписи. Мною был отдан приказ сдать боевое оружие и хранить его в боевых машинах десанта.
Войска должны были занять исходное положение к трём часам утра 9-го апреля.
Спереди располагались три бронетранспортёра, которые должны были вклиниться в толпу митингующих и разделить её на части. За бронетранспортёрами выступала весьма плотная цепь внутренних войск в бронежилетах, касках, со щитами и резиновыми дубинками.
Позади отрядов внутренних войск, метрах в пятидесяти, шли подразделения десантного полка, за которыми следовала их боевая техника с оружием. Десантники были легко экипированы, из экипировки под категорию средств защиты попадали только сапёрные лопатки.
Я вместе с небольшой группой управления и средствами связи с Москвой и Патиашвили находился между внутренними войсками и десантниками.
Замысел наших действий заключался в следующем: с трёх до четырёх утра организованным строем выйти на проспект. Своей решимостью дать отпор, психологически воздействовать на митингующих, чтобы побудить их покинуть площадь и разойтись по домам.
Если же этот план не сработает — в четыре утра медленно начинаем движение, вытесняя людей с площади вверх по проспекту и в боковые улицы. Женщин, пожилых людей и подростков выдёргиваем из толпы и отправляем за свои спины. Ни на какие провокации не поддаваться.
Генералу Горгодзе было приказано к двум утра очистить все подходы к проспекту и прилегающим улицам, убрать оттуда весь транспорт, чтобы облегчить вход войск и отток митингующих.
Однако в час ночи мне докладывают, что вместо расчистки проходов наоборот идёт активная работа по их блокированию с помощью большегрузных автомобилей, загруженных щебнем и железобетоном, со спущенными шинами и закрытыми кабинами, без водителей.
Этому просто не хотелось верить!
Срочно выезжаю к месту исходного положения войск. Всё, как доложили. Ни проехать, ни пройти.
Звоню Патиашвили с просьбой прислать ко мне министра Горгодзе, а десантникам ставлю задачу растащить баррикады с помощью боевых машин.
Прибывает генерал Горгодзе. У меня к нему был один вопрос: "Как вы всё это можете объяснить, подписав перед этим план проведения операции и получив приказ на обеспечение выдвижения войск?"
Министр стоит и молчит, а время идёт, каждая минута на счету.
Я понял, что Горгодзе будет только мешать мне, войскам и всему нашему делу в целом. Тогда я впервые в жизни нарушил этикет и субординацию. Со всей переполнившей меня злобой и презрением я ему врезал! Затем добавил словами, кто он для меня такой на самом деле и чего заслуживает. Горгодзе, даже не пытаясь оправдываться, растворился в темноте.
Площадь продолжала неистовствовать. Войска организованно заняли исходное положение. Неумолимо приближается время "Ч" — 4.00.
За 10-15 минут до четырёх часов мне звонит Патиашвили и говорит: "Игорь Николаевич, может быть, на этом мы остановим акцию, не будем проводить освобождение площади от митингующих?" — слышу его голос в трубке.
Я понимал его и, уважая его порядочность, как можно спокойнее отвечаю, что уже поздно отменять, ведь неизвестно, как поведёт себя разъярённая народная масса, увидев, что войска отступают. Может возникнуть эйфория от "достигнутой победы" и желание добить отступающих, а заодно смести и вас вместе с правительством. Это во-первых. А во-вторых, у меня приказ Язова к десяти утра доложить о выполнении операции. А в-третьих, не переживайте, мы сделаем всё возможное, чтобы издержки были минимальными.
На этом разговор закончился, и в четыре часа утра внутренние войска медленно пошли вперёд.
Первыми выдвинулись бронетранспортёры. Их задачей было медленно вклиниться в толпу, разделить её на части и создать своеобразные коридоры для движения основных войск. Машины первыми ощутили на себе ярость толпы. Митингующие подбегали к бронетранспортёрам и лупили их чем попало. Они также запрыгивали на них сверху, загораживая обзор, пытаясь спровоцировать наезд на людей. Это помогло бы провокаторам увеличить число жертв. В целом бронетранспортёры своей роли не сыграли.
В процессе проведения операции войсками было оказано жесточайшее сопротивление со стороны отрядов боевиков, вооружённых дубинками, арматурой, камнями, бутылками и т.д. Продвижение вперёд замедлилось, началась остервенелая драка с участием сотен и тысяч людей. Подготовленные отряды боевиков, находившиеся среди митингующих, были составлены из ветеранов Афганистана, а также спортсменов, занимающихся единоборствами, и прочих лиц, способных оказать ожесточённое сопротивление. Эти отряды были заблаговременно вооружены дубинками, арматурой, камнями.
ОТРЯДЫ БОЕВИКОВ БЫЛИ выставлены перед внутренними войсками, но не в первой линии, а чуть поодаль, прикрываясь женщинами и подростками. Также боевики в последних рядах сдерживали отход демонстрантов по проспекту, из-за чего и произошла давка, но, в конце концов, их заслон не выдержал и был сломлен отходящими массами людей.
Наибольшее сопротивление войскам было оказано на ступенях дома Правительства. К тому же оказалось, что тбилисская милиция вместо того, чтобы выполнять свои обязанности, вовсю помогала боевикам. В результате этого продвижение цепочки внутренних войск замедлилось, а затем остановилось, т.к. монолитная цепь стала разрываться боевиками на отдельные группы, которые брались в окружение и избивались. Сложилась опасная обстановка, да ещё и на левом фланге.
Первоначально планировалось провести операцию, полагаясь только на внутренние войска, то есть на МВД, а десантники должны были оцепить площадь после наведения порядка.
Следует упомянуть, что войска МВД были экипированы щитами, касками, дубинками, у офицеров при себе имелось оружие — пистолеты и баллончики со слезоточивым газом. Средств химической защиты не было ни у одной из сторон.
