Вероника Кунгурцева. Похождения Вани Житного, или Волшебный Мел. 481 стр. ОГИ, Москва, 2007.
Вероника Кунгурцева. Ведогони, или Новые Похождения Вани Житного. 414 стр. ОГИ, Москва, 2009
Хитрую уловку придумала судьба-злодейка с Вероникой Кунгурцевой – её фантастические повести попали в разряд детских книг. Там они и сгинули, или почти что сгинули – мало кто заметил их появление. Только неугомонный Лев Данилкин помянул её и пожелал получить "Национального бестселлера", чего она и впрямь заслуживает.
Герои Кунгурцевой – найдёныш Ваня, деревенская ведьма-знахарка, лешаки и домовые – так и просятся в жанр детский, сказочный. Но трилогия про Ваню Житного (пока вышли две книги, и третья, "Дроздово поле", на выходе) – это не для детей, хотя главный герой – ребёнок. С тем же успехом можно было отнести в разряд детской литературы "Мифогенную любовь каст", или "Цветочный крест" Елены Колядиной.
Как у Пепперштейна, нечисть Кунгурцевой патриотична и защищает Русь от фашистского нашествия. Сходство с Колядиной – в замечательном пласте русской региональной речи, в заклинаниях и ворожбе. Тут Кунгурцева близка и Дмитрию Быкову, у которого в его "ЖД" есть слой старинных автохтонных загадок и поговорок. Но совсем своя – её пьянящая смесь исторических событий и сказочных мотивов.
В первой, более удачной повести Кунгурцевой лешие и водяные сражаются с немецкими фашистами, русалка выходит замуж за подбитого немецкого аса и с ним эмигрирует на реку Шпрее, народные заклинания отводят пули при осаде Белого дома, домовой живёт на Казанском вокзале и провожает поезда, огромный петух несёт Ивашку через моря, через леса, и приземляется на Красной площади. Её можно читать как апдейт русских народных верований – что происходило с героями русского фольклора в Лихие Девяностые.
Вторая повесть чем-то напоминает русско-японский мультфильм-аниме "Первый отряд". В ней наряду с одиннадцатилетним Ваней Житным появляется и четырнадцатилетняя Степанида. Она утверждает, что её послал ФСБ, чтобы во главе отряда ребят освободить русских пленников из чеченского плена. Поход Степаниды и Вани ведёт через странные миры, где многоглавые змеи сражаются с вилами – крылатыми богатырками. С ними идёт маленький леший, говорящая кукла, странное растение – очень необычный набор героев.
Действие её повестей происходит в девяностые годы, и признаки тех времён сохранены Кунгурцевой. В деревнях живут русские беженцы с Северного Кавказа, на тротуарах напёрсточники облапошивают лохов, в клубах идут конкурсы красавиц, попахивающие борделем, городские власти сносят дома и пилят бабло, – и посреди этого унылого пейзажа живёт себе в селе старая ведунья, и при ней – козёл, которому жизнь не в жизнь без "Беломора". Она берёт себе найдёныша – мальчика Ваню, которого оставила мать на вокзальной скамейке. Ваня вырос в больнице – даже не в детском доме, и добрая старуха его отмывает и откармливает. Она же учит его заговорам и мелкому колдовству, а потом посылает искать волшебный мел, который спас бы их дом от бульдозеров застройщиков. Так в ключе фантастического реализма сливаются вместе фантастика волшебства и реализм вчерашних будней.
Одно из самых сильных мест первой повести – встреча героя с призраками абортированных детей. "Мы бы за один только день человечьей жизни все отдали! Безрукими, безногими готовы жить… Безмозглыми, у которых слюна течёт, – готовы. В тюрьме, в одиночной камере – это ж мечта сидеть-жить!" – кричит призрак несчастного ребёнка, которому так и не дали родиться злобная повитуха и преступница-мать.
Это редкий в современной литературе и художественно убедительный призыв против абортов, который может повлиять на молодое поколение русских мам – ведь в России по-прежнему больше всех абортов.
Остро политический пласт повестей напоминает Александра Проханова. С его "Красно-коричневым" перекликается рассказ Кунгурцевой о походе лешего, домового и Вани в кругу безоружных защитников Белого Дома к Останкино, прямо под ельцинские станковые пулемёты, рассказ, в который вплетены и свидетельства о провокациях снайперов, и появление армии мёртвых воинов, павших за родину. Вот "на Горбатый мост, стуча копытами, въезжало войско. И танки, пятясь, отступали перед ним. Впереди на рослом белом скакуне ехал витязь в раззолоченном панцире, в сияющем, как солнце, шеломе, за поясом у него вострый меч, а в руках – высокое чёрное знамя, на котором золотом вышит Спас". – Князь Дмитрий Донской привёл предков спасать страну. Но и это не помогло – "танки… пустили снаряды с лазерной наводкой в войско русских витязей" – и опустел Горбатый мост.
Владимир Бондаренко как-то писал, что самый массовый, самый читаемый жанр современной русской литературы – это фэнтези, и он практически целиком относится к патриотическому течению. Видимо, такой мечтой отвечает русская душа на передряги последних десятилетий. Не знаю, следует ли считать повести о Ване Житном – образцами фэнтези, слишком уж они хорошо написаны, слишком уж они плотно пропитаны народными мотивами. Но это патриотическая консервативная литература, спору нет.
Возможно, и это помешало Кунгурцевой занять достойное место на литературном Олимпе – слишком уж её взгляды не вписываются в стандарт. Так, типичная представительница своего класса (признанные питерские папа-мама, десять лет в Америке, иллюстратор-дизайнер-издатель) Юлия Беломлинская пишет об этой книге: "эта книга – бомба, замаскированная под детскую игрушку. Предназначенная для взрывания неокрепшей души подростка и превращения этой души в зловонную жижу. Написана она редкой злобности гнидою. Призывает к ненависти и ксенофобии во всех её видах, и при этом замаскирована под литературу для подростков". Далее Беломлинская горюет, почему Кунгурцева НЕ упоминает евреев в своих книгах. А то, мол, мы бы её подвели под расстрельную антисемитскую статью. У самой Беломлинской, что довольно типично, еврейская тема начинается с первой строчки её единственной книги ("евреи очень любят своих детей"). Видимо, не один аборт за плечами у Беломлинской, что так её раззадорила Кунгурцева.
Сколько пришлось бороться Александру Проханову, чтобы обрести второе дыхание, пробиться сквозь конвой враждебной критики и прийти к читателю. Кунгурцевой ещё предстоит это сделать.
Вероника Кунгурцева живёт в Сочи, и с ужасом думает об Олимпиаде.
Николай ПОДГУРСКИЙ ПОЛЕ СРАЖЕНИЙ
Отрывок из книги “Подводная лодка с названием Земля”
Для меня всё началось с горбачёвской "перестройки". Я, кадровый офицер КГБ, оперативник и убеждённый коммунист, перестал понимать, что происходит. Мне стало непонятно, почему обвальные предательство и преступность в СССР, а после в России, остаются без наказания. Мне стало непонятно, почему два "кита", на которых строилась идеология КПСС, – атеизм и запрет на частную собственность в сфере производства, – испарились, будто бы их никогда не было? Из меня предательски, без намёка на анестезию, вытащили идеологический стержень коммунистического эгрегора, который заменял мне веру. Вытащили и с циничной брезгливостью выбросили в мусорный бак. Какой ни есть, но это был стержень и он меня в целом устраивал. Таких как я оказалось много. Спустя какое-то время одних из нас нагнули над баком с отбросами, заставили шебуршать там, на дне, других, с плохо скрываемой навязчивостью, подтолкнули к церкви. Многие приняли один из вариантов и успокоились. Я не смог. То ли установки приснопамятного Пятого управления КГБ СССР, то ли косность, привнесённая атеизмом, но мне стало непонятно, что же будет дальше, а главное, КАК и ДЛЯ ЧЕГО?
Не хочу писать мемуары. Похожее могут написать и наверняка напишут ещё многие и многие оскорблённые властью офицеры. Я решил разобраться в принципах Данного и Сущего самостоятельно, спасибо "конторе", где меня научили думать многомерно и работать на износ.
Итак, А.Паршев "Почему Россия не Америка". Цитирую фразу, высказанную М.Тэтчер в одном из политических выступлений в конце 80 годов: "на территории СССР экономически оправдано проживание 15 миллионов человек". Это количество, которое необходимо для обслуживания скважин, рудников, транспортных магистралей, отелей, борделей и т.д.
Заявление серьёзное. Из 240 должно остаться 15, т.е. 1 из 16-и. Начал искать прогнозные источники, где бы указывался срок реализации. Их оказалось много, но большинство сходились на периоде 2040-2050 годов. Та-а-к, думаю, если у меня дожить до 2050 года шансов немного по естественным причинам (мало кто доживает до 100 лет), то каковы шансы у моих детей и внуков? Не взял на себя ответственность и спросил об этом за столом по случаю дня рождения одного моего друга-офицера (исполнилось 54 года).
