ЗАЙМЫ И ГАРАНТИИ
Эльдар Рязанов недавно высказался, что недоволен новыми версиями фильмов "Ирония судьбы" и "Служебный роман". Но ведь ещё была и провальная "Карнавальная ночь-2". Если ремейк выпускают в прокат под Новый год, устраивая шумную рекламную кампанию, его экономический успех гарантирован, при всей обречённости в другое время года любой из этих лент. "Служебный роман. Наше время" с бюджетом в $5 млн. собрал в российских кинотеатрах более $11 млн., а "Ирония судьбы. Продолжение" (один из продюсеров фильма - тот же Т. Бекмамбетов) при таком же бюджете заработала в России $50 млн.
Замечательный момент криминальной комедии "Джентльмены, удачи!": один из первых титров - "6+" - обозначает возраст, начиная с которого зрителю рекомендуется данный фильм к просмотру. Казалось бы, законодательная деталь соблюдена. И вот начинается действие. И буквально вторая сцена фильма: ограбление музея, когда воры точными ударами вырубают охранников. Четвёртая сцена фильма: ночь, кладбище, зияет чернотой свежевырытая могила, из которой доносятся голоса[?] Наезд - в могиле стоят два бандита и обсуждают вероятность того, что сейчас придёт Смайлик, их главарь, и в этой могиле они останутся навсегда; приходит Смайлик и с глухим ударом оземь опрокидывает со своего плеча на край могилы труп в чёрном целлофане... Злободневный вопрос: а почему не "3+"? Какая значительная часть аудитории осталась вне доступа к заявленной создателями "семейной комедии", сколько "бабок" прошло мимо, как просчитались лучшие продюсеры страны! И поэтому заработали они всего-то около $8 млн. Посчитаем: 4 плюс 8, итого: $12 млн. потратил российский народ на это "кино"...
Ориентирование зрителя, а точнее, его сознания на хорошо знакомое и десятилетиями любимое кино, подаваемое в "новом свете", - не что иное, как дешёвая и пошлая спекуляция. Это исключительно коммерческое использование брендов не только советского кино, но и отечественной культуры в целом. Да, все авторские интересы соблюдены, права на использование этих брендов выкуплены, сделки юридически и финансово оформлены в самом лучшем виде. Зритель, проспонсировав своими налогами производство такого кино, охотно несёт свои кровные и в кассу ближайшего кинотеатра, но приманка каждый раз оказывается пустышкой. Человек выходит из зрительного зала с полной уверенностью, что его нагло надули и обобрали. Странно, что в суд с требованием компенсации морального ущерба на кинопродюсеров ещё никто не подавал. У нас народ - не дурак, просто всё ещё верит в то, что национальным продуктом можно гордиться. Опять-таки - эмоциональная инерция...
Неужели итоговое подчёркивание следовало провести двадцать лет назад? Всё, что мы любим в нашем прошлом, хочется защитить от дельцов, которые от придуманного ими кризиса, а точнее, отсутствия идей в их собственных головах пользуются ремейком, как спасательным кругом, строя свой авантюрный бизнес на чужом успехе. Раз за разом в этом тяготении псевдокинематографистов к ремейкам вырабатывается один-единственный плюс: зрителю оригинальные фильмы, подвергшиеся нападению неджентльменов, становятся ещё дороже[?]
Арина АБРОСИМОВА
Братья Чепмен и Эрмитаж
КАЗУС
Актуальному искусству нужны скандал, провокация, информационный взрыв - иначе его никто не заметит. Начиная с 1917 года (дата выставления в Нью-Йорке сантехнической "скульптуры" М. Дюшана "Фонтан") искусство ХХ века практикует то, что впоследствии получило название "реди-мейд" - эстетику "готовой вещи", когда статус произведения искусства автоматически получает любой предмет, коль скоро он назван "картиной", "скульптурой", "симфонией", "спектаклем" и, соответственно, представлен на той или иной "артплощадке" - в музее, на экране, в концертном зале. Если писателю нашего времени захочется назвать "романом" телефонную книгу, он это сделает без всякого труда, ибо такова его авторская воля, помноженная на деньги его издателя. Теоретики постмодерна прямо утверждают, что "фиксированная субстанция искусства распалась", а красота (она же истина и благо) является симптомом оставленного в далёком прошлом ("за Берлинской стеной") тоталитаризма. Современное искусство - это "событие", "игра", "перформанс".
Говорить об этих теоретических материях приходится потому, что сегодня это не теория, а практика. Если директор музея решил, что он выставляет картину, то это и будет картина. Именно так случилось в нашем уважаемом Государственном Эрмитаже, директор которого М. Пиотровский санкционировал экспозицию некоего "арт-объекта" английских братьев Чепмен. Думаю, что многие петербуржцы (и не только петербуржцы) видели своими глазами этот скандальный "объект", смысловым центром которого является крест, "украшенный" плюшевым клоуном и свиньёй.
Не думаю, что г. Пиотровский не понимает, что делает. Налицо унижение священного религиозного символа православия - религии, исповедуемой большинством русского населения нашей страны. Конечно, в искусстве возможно многое - кроме сознательного кощунства и религиозной провокации. В последнем случае любой (даже гениальный, с точки зрения постмодерна) "объект" теряет статус произведения искусства и переходит в другую социальную область - становится инструментом направленного концептуально-смыслового воздействия на массовую аудиторию. Не нужно многотомных исследований, чтобы квалифицировать воздействие "объекта" братьев Чепмен на православного зрителя как оскорбительно-антихристианское. Есть вещи, которые непозволительны даже очень большому таланту - а господа Чепмены таковым, увы, не обладают. Даже когда они изображают конец света.
В своё время, ещё при советской власти, наша либеральная интеллигенция любила рассуждать о том, что надо поднимать массового зрителя/читателя/слушателя до собственного уровня, и в подтверждение ссылалась на товарища Ленина, который, как известно, попрекал поэта Демьяна Бедного за то, что тот грубоват, идёт за читателем, а надо бы немного впереди. Говорилось это, разумеется, аккуратно, с подобающими реверансами в сторону народа, которому, как считалось, и принадлежит в конечном счёте любое искусство. Сегодня об "улице", вздумавшей поучать профессиональное сообщество, директор Эрмитажа говорит прямо и недвусмысленно: дескать, не суйтесь туда, в чём вы ничего не понимаете. Вкусы толпы не могут служить ни эстетическим, ни нравственным ориентиром. Музей сам всё решит - и что такое искусство, и что вам показывать, а что нет. Получается, что крупнейший государственный общенациональный музей предназначен для узкой группы искусствоведов, да и то только определённой ориентации. В самом деле, главная тайна так называемого актуального искусства заключается в том, что его не существует. Боюсь только, что в результате подобных эстетических парадоксов может произойти серьёзный мировоззренческий конфликт между народом и либеральной частью интеллигенции.
Александр КАЗИН,
доктор философских наук, профессор
Санкт-Петербург
Пушкин в стиле рок
А МУЗЫКА ЗВУЧИТ
Премьера уникального проекта композиторов Андрея и Ольги Петровых по повести А.С. Пушкина "Капитанская дочка", поставленного Государственным музыкальным театром для детей и юношества "На Басманной", прошла с успехом.
Это редкое, ни разу не исполнявшееся в Москве, совместное произведение отца и дочери - двух талантливых людей, каждый из которых шёл своей творческой дорогой. Блистательно работая в разных музыкальных жанрах - от симфоний до балетов и опер, Андрей Павлович Петров сумел стать всенародно любимым композитором благодаря своей волшебной музыке к легендарным фильмам "Я шагаю по Москве", "Человек-амфибия", "Берегись автомобиля", "Служебный роман", "Вокзал для двоих", "Осенний марафон" и т.д. Ольга, унаследовав от отца редкостный мелодический дар и удивительное чувство формы, свободное владение оркестром и мастерское умение развивать музыкальные темы, уже с первых собственных сочинений проявила себя как интересный композитор со своим почерком, неповторимой интонацией и иными музыкальными пристрастиями. Известность молодому композитору Ольге Петровой принесла яркая музыка для детей - опера "Винни-Пух", балет "Гадкий утёнок" и др.
- Так уж получилось, что и в юности, и в зрелости моя музыка абсолютно не похожа на музыку моего отца, - рассказывает Ольга Андреевна, - и трудно было представить, что мы могли бы сочинять что-то вместе. Но оказалось, что мы можем сойтись с ним в совместной работе над сочинениями, где есть какой-то сюжет или требуется музыкальная стилизация, как это и произошло при создании музыки к "Капитанской дочке".
