В многообразном творчестве поэта отражена вся его жизнь: скитания и страдания души, слишком тонко и нервно воспринимающей противоречивую реальность; резкие столкновения с ней; жажду любви; потери, доводившие душу до крайнего состояния. Ярко показана возрождающая сила спасающего света, сила земной любви к женщине, стремление истинной русской души к совершенству.
Далече до Бога, —
И мир мой безумье крушит.
И только дорога
Ко мне одиноко спешит.
Ни сна, ни блаженства,
Хотя кое в чем преуспел...
Предел совершенства
Венчает безумья предел.
Безумные годы!
Но, видно, иначе нельзя...
Во мраке свободы
Безумны враги, как друзья.
Вспоминаются слова В.Г.Белинского: "Поэзия есть выражение невыражаемого, разоблачение таинственного — ясный и определенный язык чувства, немотствующего и теряющегося в своей неопределенности!"
Необычайно художественное видение поэта: загадочность, порой парадоксальность будоражат воображение, пробуждают душу. В лучших стихах его творчество является духовным общением человека с Богом, оно расширяет границы познания человеком окружающего мира и прежде всего самого поэта. Высочайшее духовное общение, воплощенное в высокохудожественные произведения, является основой его поэзии.
Истинная вера определяет направление его интересов и духовных исканий. В поединке песни с бездной побеждает песня, дарованная Богом.
Водою и кровью, и Духом Святым
Объята Земля, обращенная к Небу.
Я быть обречен в этом мире живым
За всех обреченных на вечную небыль.
Я знаю: Господь мою душу простил.
Но, Боже, душа не приемлет прощенья!
Я знаю, как тяжко тому, кто не жил,
За жизнь, обреченную на воскрешенье.
Пришло время более полного осмысления поэзии Льва Котюкова. У него много стихов, которые могут являться хорошим материалом для будущих диссертаций литературных критиков, философов, филологов. К сожалению, в наше время наблюдается глухота властителей литературного мира к творчеству русского поэта. Он достоин более широкой — народной — известности и высокой Государственной премии.
Сергей Данилов ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ
Уважаемая редакция! Я — кумандинец. Вам слово кумандинцы ничего не говорит, а между тем Владимир Чивилихин когда-то писал: "Мечтаю выбрать время, связаться с учеными да поискать кумандинцев — не может быть, чтоб в Сибири их не осталось". Кумандинцы — исчезающий древнейший народ Центральной Азии, численностью менее полутора тысяч человек. Как, почему это произошло — долгий разговор. Бился за нас, поднимал вопрос перед властями о нашем бедственном положении известный ученый, этнограф и историк Лев Гумилев (сын великого русского поэта Николая Гумилева и Анны Ахматовой). Ныне нет ни Чивилихина, ни Гумилева, царство им небесное. Но ведь это были русские дворяне, люди чести, много ли сейчас таких найдешь? Не об этом я хотел написать, да сбился, что плакаться, разве на одних кумандинцев нынешние власти наплевали, на всех наплевали.
Сейчас близится юбилей Василия Макаровича Шукшина, которого мы, кумандинцы, считаем своим (да он кумандинец и есть по отцу), хотел опубликовать стихотворение его памяти, но нигде на Алтае не хотят публиковать. Я им говорю: сволочи, вы же его при жизни топтали, не давали дыхнуть, а теперь и память его приватизировали. А мне охота, чтобы люди узнали живого Шукшина, а не сиропного. Тут мать моя подошла, начала ругаться на меня: зачем пишу, что Шукшин по отцу был кумандинец? Это ведь народная легенда, жена, дочки обидятся. Да хрен с ними, пусть обижаются, а о тюркских корнях Шукшина первым написал алтайский писатель Бронтой Бедюров в своей книге "Слово об Алтае", да и сам Василий Макарович как-то в интервью обмолвился.
ПАМЯТИ ШУКШИНА
Наворочено так, не поднимешь,
Вспоминают, кто может и как,
А Егор твой Прокудин с "Калины..."
Всё никак не идет в березняк.
Все стоит он и курит спросонку
И "красиво" не может упасть,
И березы в родимой сторонке
Плачут критикам тонким не в масть.
И не могут сказать ведь, заразы,
Про несбывшихся песен мечту.
Наша память, как торт по заказу,
С каждых годом все слаще во рту.
Бронзовеет скуластый твой облик
Медальонно-чеканный ВАН ДАММ
"Оселок — это маленький ослик,
А не то, что вы знали, мадам ".
Присобачено мертво к портрету
Слово "классик ", уже не содрать.
Почитателей чуть не полсвета,
И поклонников не сосчитать.
И уже подновили пейзажи,
И Егор уже снял кирзачи,
Принаряжен, готовый к продаже,
Только трактор тихонько урчит.
И у нас к юбилею готово
Фраз сиропных избыток давно.
Животворное русское слово
Словоблудием загрязнено.
И не встанет Шукшин посредь пира,
Не пугнет матюгом по толпе,
Чтоб замолкла бездушная лира
Пред гармоникой в сельской избе.
И не скажется в пьяном застолье
Как в далеком забытом кино
Сокровенное: "Дал бы вам волю,
Да пропьете ее всё равно".
И погаснет эфир черно-белый,
И заснут земляки сладким сном.
И зардеет калиною спелой
Палисадник под нашим окном.
Валерий Исаев-Меленковский ПРЕД ДВЕРЬЮ
***
Дрозд отстукивает дробь
гулко, с цоком разносимо.
Я давно не видел морд,
как и я таких ранимых.
Кречет шепчет. Тёплый вечер
опустился как туман.
Огонь свечи ветер мечет,
будто крылья по стенам.
У лампадки враз погас
свет и лик иконы стёртой.
Кто б меня в то время спас,
когда был совсем я мёртвый.
Когда я лежал в огне,
запакован в тёплой льдине.
Есть проклятие на мне
и на всех вокруг ранимых.
Есть какой-то выбор лжи,
тайный заговор молчанья.
Вижу ближе смерть бежит,
облегчая мне страданья.
***
Не лей ты воду зря, по мелочам,
на крылья мельниц наших редких ссор.
Ты говорила — я всегда молчал,
сметая в угол в нашем доме сор.
Ты, забываясь часто и во вред
себе и нам, несла нелепый вздор,
а я брал веник — заметая след,
усерднее сметая в угол сор.
