Он встречным елям лишь по пояс.
Вперёд,
назад,
мостами над
По осевой промчится поезд.
Им завершат полутона
Несовершенство старых станций.
В нем осевого полотна
Полупоэмы,
полустансы.
Его вагоны-короба
Взлетают запросто на кряжи.
И пустослов, что жизнь – борьба,
Ещё страшнее,
горше даже.
Непобедимы боль и труд.
Боль,
труд и боль
остановимы.
Акробатический этюд!
И поезд рушится в долины.
Летит над склонами.
Стык в стык
Под ним гудящие полотна.
На абордаж ли,
напрямик?
Поодиночке ли,
поротно
Пусть воскресают!
Пусть живут!
Смешно стесняться жизни
тленной,
И на каких-то пять минут
Вдруг стать, как музыка, –
вселенной.
Пусть подстаканники звучат!
Звучат при полном бесколесье!
Неотличимы рай и ад
В сиреневом многоголосье…
Железный поезд взад-вперёд,
Стесняясь собственной болтанки,
Вдруг удивится и замрёт
Под семафор на полустанке.
* * *
Ю. Г.
Мне помнить вечное во мне.
Так бродит оторопь кругами.
Не в этом сне, не в этой гамме,
Но в этой белой тишине,
Что хлынет новою водой,
Ликуй, предательская нота!
Душа, достигшая чего-то,
Сладка, как клевер молодой.
О, очертанье глаз Иуды!
Зеленоглазые паскуды,
Вас обвенчают зеркала,
И ветра черные этюды,
И писем тонкая зола.
Поэты
Мы, поэты последнего ряда,
Допиваем прокисший абсент.
Мы – ваш Дант в дебрях рая и ада,
Вашей жизни последний момент.
Серебра нам с тобой не досталось,
Да и золото тут не в чести –
Но надеемся, самую малость,
И колосья сжимаем в горсти.
Соберём семена и коренья,
И, путём продвигаясь зерна,
Мы роняем стихотворенья,
Словно шишки сосна.
Нам и ворон – благая примета,
И княжна – придорожная ...
За сто первый лесной километр
Нас положено отселять.
Мы – полынь!
Мы – Путивль!
Мы – Непрядва!
Мы – надгробий чужие цветы –
Самозванцы последнего ряда,
Прощелыги последней черты.
Венеция
Венеция.
Люди и лодки.
Чужая дилемма и суть.
Молитвы нелепы, нечетки.
Размыты раздумья и путь.
Смеркается.
Лодочник ловкий
Сшибает с туриста деньгу.
Печальны послушные лодки
И мы на своем берегу.
Все дело в забытой октаве,
Которая вызовет дрожь,
Когда из земли разнотравий
В морскую страну попадешь.
Нам хватит ручьев и проталин.
Нам в жизни, конечно, везло.
Но как же финал карнавален!
И как же всесильно весло!
Воздушных шаров суматоха.
Удар фейерверка вдали.
Танцуя, по мостику вздохов
Кого-то еще повели.
Вздохнешь и подумаешь: эка
Нам невидаль данный фокстрот.
Зажмурься —
и нет человека!
Ты ангел.
И лодка плывет.
* * *
Есть в России тихие долины,
Где горят огни, а вечер тих,
Это жгут подруженьки лучины,
Ожидая суженых своих.
Есть в России тихие погосты,
Где растут забытые цветы,
В небесах заботливые звёзды
Плачут, одиноки и чисты.
Даже в тёмном вихре снегопада
Мне снежинок ласковых не счесть.
Господи, чего же людям надо?!
И любовь,
и смерть
в России есть!
* * *
Чужеземье миров и эпох,
Где всю ночь простоял не дыша…
Ветер плыл, серебрился и глох
В родниковой глуши камыша.
Так, наверно, звучала свирель
До игры, до рождения мглы…
Непролазная сельская сель,
Где тропинка цепляет стволы,
Где стряхнуть не посмеет рука
С подорожника гроздья росин,
Ни шмеля отогнать с василька.
Так, наверно, звучал клавесин…
* * *
Осень.
Звёзды.
Тень причала.
Резкий след на вираже.
Я хочу,
чтоб ты молчала,
Недоступная уже.
С кузовком гвоздики алой
В полумраке вечных лип.
Я хочу,
чтоб ты молчала,
Словно я давно погиб!
Я хочу,
чтоб ты встречала
Тот последний пароход,
Что у этого причала
Никогда не пристаёт.
Только лилий одичалых
Упоительный изгиб!
Я хочу,
чтоб ты молчала.
Я хочу,
чтоб я погиб.
* * *
Когда от молний ночь светла –
В окошках вздрагивают лица.
Но наша старая ветла
От молний вряд ли загорится.
Возможно, лес сгорит дотла.
Возможно, сгинут звери, птицы.
Но старая ветла
От молнии не загорится.
Мы можем бросить все дела.
Мы можем спятить, можем спиться.
Ветла
Не загорится!
И не уйдёт народ в запас
Литература / Поэзия
Гранцева Наталья
Теги: Наталья Гранцева
* * *
Когда мы умрём, развенчают героев,
Умевших светить и во мраке столетья.
Алмазные оды в могилы зароют
И память удушат компьютерной сетью.
Когда мы умрём, документы истлеют,
Сотрутся свидетельства радиоплёнки,
И вырубят пасмурной славы аллеи,
И щебнем засыплют бомбёжек воронки.
Рассеются нашего прошлого тучи,
Пролившие в души святые мгновенья.
И наших детей пораженьям научат
Учебники в ласковых школах забвенья.
* * *
По дороге на Берлин
Вьётся серый пух перин.
А. Твардовский
Казалось, что за далью – даль,
что счастье бесконечно,
Что им и радость, и печаль
даны для жизни вечной.
Что их обнимет благодать
перинной вьюгой серой,
Что удалось им смерть попрать
бесстрашием и верой.
Победоносный легион,
сразившийся с геенной,
Казалось, звёзды их погон
вселенной равноценны!
И всемогущий знак беды
лжецов обезоружит,
И даже павших слёз следы их
памяти послужат,
И не уйдёт народ в запас,
не сдаст ни Брест, ни братство,
И никогда не будет нас –
узнавших святотатство.
* * *
Я устал от двадцатого века
В. Соколов
Мы все от двадцатого века устали.
Подобно кошмару, он длится и длится,
Растёт как подлесок на лесоповале,
Вздымает тиранов вампирские лица.
Как будто изранены фосфором жгучим,
Входящие снова в кровавую реку,
В грядущее тихою сапой ползучей
Растут метастазы двадцатого века.
Вползают неслышно в новейшие годы,
Смеются над химией, скальпелем, верой,
И сбит календарь, и сломалась природа,
И всё тяжелее дышать атмосферой.
Как будто погибели новый Аттила,
Он старческой мощью сердца попирает
И новому времени роет могилу,
И не умирает, и не умирает...
* * *
На одном краю планеты –
Балаган страстей футбольных,
На другом – бронежилеты
И запас гранат подствольных,
И сигнальные ракеты
С мёртвых башен колокольных.
Слева – пир бомбометанья,
Сговор лидеров продажных,
Справа – вдовьи причитанья,
Горы трупов камуфляжных,
Искалеченные зданья,
Плач и страх многоэтажный.
Ничего не понимает
Мёртвый ветер торопливый,
Рот безумью зажимает
Сладкой кривдою червивой.
Словно душу вынимает
Пред падением с обрыва.
Нефть в истерике забилась,
Прёт Циклопом одноглазым,
Вера в щель судьбы скатилась,
Чтоб спасти разбитый разум.
Жизнь от речи отделилась
И накрылась медным тазом.
Подколодные магнаты
Миллиарда золотого,
Рядом медиасолдаты
Дружат с промыслом фартовым,
Служат бомбе с автоматом
Псевдовоинством Христовым.
Апокалипсис повсюду?
Или хохот инфернальный?
Коллективные иуды –
На осине виртуальной.
А спасительное чудо,
Словно кладбище, печально...
* * *
Герои вчерашнего дня полиняли,
Их галстуки вышли навеки из моды.
Они не вписались в стальные скрижали
Истории, доблести, чуда, природы.
Они доживают с почётом в разлуке
И селфят себя по всему околотку.
Их тачки крутые и зависть обслуги
Повыдохлись, словно палёная водка.
