Предлагаем читателям отрывок из книги.
«Уже в 1989 году Горбачёв мог бы открыто сказать о двойственной основе нынешнего советского государства. О том, что являлось исторической правдой: с одной стороны, нынешний Союз – продолжение государственной истории России, её правопреемник. С другой стороны, он несёт ответственность за всё, что связано с большевистским, советским прошлым. Союз признаёт и союзнические обязательства по отношению к странам Восточной Европы, и факт образования советских социалистических республик в их нынешних границах.
Но архитекторы перестройки ни в 1989 году, ни в 1990–1991 годах словом не обмолвились о том, что всё происходящее в СССР является продолжением российской истории. Что перестройка прежде всего решает задачи, поставленные этой историей, и речь идёт не только о судьбах СССР, но и о судьбах народов России в том виде, как она сохранилась после Октября. Они не заявили о своих правах на российское наследство. Они не проявили никакой российской инициативы, даже когда в начале 1990 года перед выборами в парламент РСФСР явственно обозначилась опасность установления наряду с центральным правительством, которое боится назвать себя русским, нового, второго российского правительства.
Я допускаю, что всех последствий объявления так называемого российского суверенитета не предвидели миллионы избирателей, которых лидеры «Демократической России» одурачили своими посулами и обещаниями вернуть им Российское государство, где не будет коммунистов, привилегий и где реформы будут производиться без повышения цен. Но где были хвалёные аналитические службы, которые обеспечивали Горбачёва «особой информацией»? Неужели им не была видна смертельная опасность суверенизации РСФСР, выхода подавляющей части территории Союза из-под контроля центра? Не было ясно, что, как только будет заявлено о суверенитете РСФСР, стране конец?
Не хочу, чтобы у читателя сложилось впечатление, будто я всё предвидел, а остальные хлопали ушами. Но всё-таки я был одним из тех, кто через прессу, через популярные издания напоминал об особой опасности суверенизации РСФСР, опасности забвения российского происхождения всего СССР. Мою тревогу и опасения, как я помню, в мае 1990 года, в первые дни работы вновь избранного парламента РСФСР, поддерживали многие из команды Горбачёва…
Но Горбачёв так и не сделал ничего, чтобы обезопасить себя и государство от самозванцев. Он мог опрокинуть Ельцина только на его собственной российской площадке, обвинив в сознательном разрушении Российского государства. Но Горбачёв как чёрт ладана боялся всего, что связано было с российскими корнями своей власти.
Горбачёв боялся отчётливой и ясной постановки вопроса о нациях и народах СССР. Он так и не решился прямо сказать о равных правах евреев наряду с другими народами на эту страну, на её территорию и богатства. Так и не решился сказать, что, по сути, Россия сложилась как славяно-тюркское государство, которое по этой причине является государством для всех, защищает своею силой в равной степени все нации и народы. И, наконец, он никогда не смог ясно и отчётливо сказать о решающей роли великороссов и в создании российской культуры, и в защите общего отечества...»
Статья опубликована :
№40 (6341) (2011-10-12)
Прокомментировать>>>
Общая оценка: Оценить: 2,4 Проголосовало: 9 чел. 12345
Комментарии: 13.10.2011 19:07:18 - Александр Алексеевич Образцов пишет:
Бес разрушения
В нас сидит бес разрушения. Надо это понять и попытаться изгнать его. Обычно кивают на окружающих: вот, мол, какие они нетерпимые и злые. Я буду ссылаться на себя самого. Так ближе и удобнее. Во времена Брежнева я гордился одной своей непримиримой чертой ха¬рактера: я не поддерживал полезных знакомств. Как только мне казалось, что знакомство таит для меня какую-то выгоду - возможность где-то на¬печататься или поставиться, получить выгодный договор или отхватить без очереди что-то по номиналу - я ощущал в себе некое сопротивление и, всячески его культивируя, не звонил, не приходил, не переписывался. В чем-то, как я теперь понимаю, я был прав. И нищета, сопутствующая моей жизни, благородна, хотя и противоестественна. После 85 года все больше и больше открывается возможностей жить об¬щественной жизнью, не боясь испачкаться. Но все больше и больше растет раздражение. Хочется все разрушить, все, все! И всех разогнать. Чтобы остались только чистые люди. Такие, как я, к примеру. Это в нас гово¬рит бес разрушения. Человек в условиях серости не стал лучше. Но гибкая человеческая природа нашла такие формы приспособления к жизни вопреки системе, что не считаться с этим нельзя. И уничтожать ее, наивно представляя тота¬литаризм некими путами на свободном человеке, самоубийственно. Система вросла в нас надолго, навсегда. Жить надо, учитывая это. Так же как дерево обтекает в своем росте камень, железо, бетон, не утрачивая своей пленительности, а лишь приобретая опыт и своеобразие, так и мы неизбежно должны обойти или вместить в себе чужеродное тело. Бес разрушения толкает нас на путь уничтожения камня, железа, бето¬на. Попытка эта безнадежна. Да, мы уроды. Мы лживые, циничные, наглые люди. Но мы и страдающие, предельно усталые, страстно желающие тепла, нежности. Мало о ком из живущих можно сказать: он совершенен. Все мы уроды. Но лишь до определенного предела. И этим пределом, порогом истинной жизни является осознание каждым самого себя. А первым, решающим шагом к осознанию себя является изгнание беса разрушения. Наши убогие дома не приспособлены для жизни. Они разбиты, грязны, лишены удобств. Но таких домов, как в Германии, нам не иметь никогда, если мы позволим окончательно рухнуть нашим городам. Наша почта служит не объединению, а разъединению людей. Но другой у нас нет. Не надо ломать почтовые ящики и орать на почтальонов. Наши знакомства делятся на выгодные и невыгодные. Не надо их де¬лить. Только тогда мы перестанем бояться соседей по лестничной клетке. Наши власти некомпетентны, как мы сами. Не надо их ненавидеть, воп¬рос почти снят с повестки дня. Бес разрушения изгоняется рассудительностью и постоянной гигиеной души. Бес этот, как микроб, живет в немытых углах. Для него смертельна улыбка.
Литература
Не гамбургером единым…
ПРЯМАЯ РЕЧЬ
Александр ТИТОВ, ЛИПЕЦКАЯ ОБЛ.
Материал о встрече В.В. Путина с так называемыми писателями в № 39 вызвал бурю откликов. Сегодня мы публикуем статьи, присланные из регионов, которые показывают, какого уровня мог и должен быть разговор настоящих писателей с премьером.
В сегодняшней литературе нет системы существования, её можно сравнить с машиной, которая исправно служила долгие годы и вдруг развалилась на отдельные шестерёнки. И нет большого и нестрашного хозяина, который заново собрал бы литературу по «винтикам», точнее говоря, по смыслообразующим духовным частям. А то «винтик» – больно уж страшное слово…
Одновременно с «пустотой» смысла литературы в наши дни нарастает ожесточённость внутрилитературных отношений, как было примерно в конце 80-х годов. Но тогда в этом проявлялось идеологическое противостояние различных групп, писатели дистанцировались друг от друга по различным мотивам, хотя общество социально было практически однородным.
«Коррупция» в литературе присутствовала ещё с советских времён. Помогали всегда «своим» по тем или иным признакам. Но с одним важным отличием от сегодняшней ситуации – в то время даже лучшему другу-писателю можно было предъявить какие-то претензии по недостаткам текста, если они были. Существовала «планка» для художественного произведения как в издательствах, так и в периодике. Был некий умозрительный шаблон даже в производственной, молодёжной и прочей тематике, «хуже» которого писать нельзя.
А что делят писатели в наше время? Литературную славу? Её в сегодняшнюю «материалистическую» эпоху как бы и не существует. Премии? Их просто вручают, дарят, тут от судьбы ничего не зависит…
В сегодняшней литературе нет и системы (внешней), нет бюрократического управления в положительном смысле этого слова, чтобы она, эта система, смазывала все вращающиеся (теперь уже крепко заржавевшие) шестерёнки и детали. Что нужно сделать для того, чтобы литература как искусство не нуждалась в своём оправдании? Чтобы она как общественная смысловая категория не ушла в тень под фейерверком культурных инноваций?
Необходима новая писательская корпорация, способная оживить дух литературы. Не возврат к литературе «винтиков», каждый из которых должен знать своё место в культурной государственной машине, но объединение литературного хозяйства в одно целое. Правда, тогда снова появятся «литературные генералы» с отвёртками для подкручивания «винтиков»…
