«народный академик» Трофим Денисович Лысенко устроил в биологической науке.
Уже заседал оргкомитет, участники которого выявляли недостатки современной физической науки. Особенно их раздражало обилие еврейских фамилий среди физиков-теоретиков. В ситуации борьбы с космополитизмом это открывало широкие возможности для избавления от научных оппонентов.
Уже была заготовлена резолюция будущего совещания: «Для советской физики особое значение имеет борьба с низкопоклонством и раболепием перед Западом, воспитание чувства национальной гордости, веры в неисчерпаемые силы советского народа».
Главной мишенью стали академики Петр Капица, Абрам Иоффе и Лев Ландау, без которых невозможно представить современную науку. Именно их собирались принести в жертву кампании по очищению физической науки от космополитов и низкопоклонников перед Западом.
В отличие от завистливых, но малограмотных идеологов руководитель атомного проекта профессор Игорь Васильевич Курчатов понимал и значение теории относительности, и роль физиков-теоретиков. Он обратился за помощью к члену политбюро и заместителю главы правительства Берии.
Лаврентий Павлович поинтересовался у Курчатова, правда ли, что квантовая механика и теория относительности являются идеалистическими. Курчатов ответил просто:
— Если их запретят, то и атомной бомбы не будет.
Берия пожаловался Сталину.
31 января 1949 года секретариат ЦК постановил «отложить Всесоюзное совещание физиков» под тем предлогом, что совещание «должно быть хорошо подготовленным».
Многие ученые, и прежде всего президент Академии наук Сергей Иванович Вавилов, использовали все аргументы для того, чтобы спасти физику. Аргументы их были услышаны: атомное оружие важнее, чем борьба против космополитов и буржуазного влияния в физике.
9 апреля 1949 года секретариат ЦК принял постановление:
«Во изменение постановления ЦК ВКП(б) от 31 января 1949 года отложить созыв Всесоюзного совещания заведующих кафедрами физики высших учебных заведений и научных работников Отделения физико-математических наук Академии наук СССР ввиду неподготовленности этого совещания».
Больше вопрос об этом совещании физиков не возникал.
Но агитпроповские догматики продолжали возмущаться учеными, которые говорили о квантовой физике. Под удар попал и президент Академии наук Сергей Вавилов.
В июле 1949 года руководитель отдела агитации и пропаганды ЦК Дмитрий Трофимович Шепилов, словно вторя Ленарду и Штарку, жаловался секретарю ЦК Суслову: академик Вавилов требует изучать иностранную физическую литературу, отказывается от классической физики, «говорит о неприменимости понятий обыденной жизни в атомной физике, и получается, что в новой физике должны быть отброшены и такие неотъемлемые атрибуты материи, как пространство и время»!
В июне 1952 года в газете «Красный флот» появилась еще более громкая статья члена-корреспондента Максимова «Против реакционного эйнштейнианства в физике».
Академик Фок обратился с письмом ко второму человеку в партии члену политбюро Георгию Максимилиановичу Маленкову: «Эта статья может нанести серьезный вред развитию советской науки и техники и воспитанию нашей молодежи, так как совершенно искажает и даже отрицает ту физическую теорию, на базе которой развивается вся современная физика, в том числе ядерная и атомная физика».
Эта кампания, как и в Германии, носила откровенно антисемитский характер. Функционеры от науки продолжали возмущаться обилием евреев среди ведущих физиков.
В октябре 1950 года руководитель отдела науки ЦК Юрий Андреевич Жданов, сын члена политбюро и зять Сталина, докладывал тому же Суслову:
«Среди теоретиков физиков и физико-химиков сложилась монопольная группа: Ландау, Леонтович, Фрумкин, Френкель, Гинзбург, Лифшиц, Гринберг, Франк, Компанеец и другие. Все теоретические отделы физических и физико-химических институтов укомплектованы сторонниками этой группы, представителями еврейской национальности.
Например, в школу академика Ландау входят одиннадцать докторов наук; все они евреи и беспартийные (Лифшиц, Компанеец, Ливич, Померанчук, Смородин-ский, Гуревич, Мигдал и другие)».
Перечисленные Ждановым ученые принесли советской науке мировую славу. Юрий Андреевич, человек образованный и о многом осведомленный, знал, какую роль физики-теоретики играли в создании ракетно-ядерного оружия.
Тем не менее, в другой, декабрьской, записке Жданова уточнялось: «Лаборатории, в которых ведутся работы по специальной тематике, возглавляются на восемьдесят процентов евреями». Однако руководитель отдела науки ЦК не только не испытывал благодарности к людям, столь много сделавшим для родины, но и требовал проведения настоящих чисток по расовому признаку, какие за несколько лет до этого проходили в нацистской Германии.
Подход советских руководителей действительно был расовым. В начале июля 1952 года профессор Р. Белкин обратился к Сталину с письмом. Он предлагал отказаться от паспортного определения национальности, обращал внимание на то, что русские евреи уже ничем не отличаются от этнических русских.
«Ассимиляция евреев, особенно интеллигенции, — писал профессор Белкин, — настолько глубока, что нередко подростки еврейского происхождения узнают, что они не русские, только при получении паспорта…
Они воспитаны на советской русской культуре. Они не отличаются по условиям своего быта от коренного населения. Они считают себя русскими людьми, отличаясь от последних лишь паспортными данными. Изменился и психический склад, исчезли и некоторые остатки национального характера, свойственного евреям в прошлом.
Не пришло ли время ликвидировать искусственное паспортное обособление русских людей еврейского происхождения от русского народа?»
Помощник вождя Александр Николаевич Поскребышев переадресовал письмо Маленкову. Тот велел аппарату ЦК подготовить ответ. Отдел экономических и исторических наук и вузов ЦК партии заказал справки в Институте языкознания и Институте философии Академии наук СССР.
Институт языкознания сообщил в ЦК, что «русская нация не может включать в свой состав лиц иной национальной принадлежности». Исключение может быть сделано для тех, кто «обрусел и давно утратил в результате смешанных браков связи со своей прежней национальностью».
Академический Институт философии адресовал профессору Белкину еще более откровенный ответ: «Вы совершенно неправильно считаете искусственным отличие евреев от русского народа. Русский народ является ведущей нацией среди всех наций СССР. Товарищ Сталин назвал русский народ выдающимся народом. Евреи имеют не только «паспортное» отличие от русских».
То есть, по мнению советских партийных ученых, все решает кровь, раса.
Впрочем, борьба против «космополитов-теоретиков» не утихла в нашей стране и по сей день. Одни по-прежнему отрицают теорию относительности Эйнштейна, другие уверяют, что он украл ее у своей жены…
У Вернера Гейзенберга ситуация была не лучше, чем у Иоффе с Ландау. Появление в эсэсовском журнале статьи с политическими обвинениями не предвещало ничего хорошего.
Но Гейзенберг не спешил отдаться на милость судьбы.
Он всегда был очень гордым человеком. Когда будущему лауреату Нобелевской премии было всего шесть лет, учитель ударил его линейкой за то, что он что-то не так сделал. Потом учитель извинился, но юный Гейзенберг не принял его извинений и никогда не смотрел учителю в ЛИЦО.
Теперь он поступил так же, как позже будет действовать Игорь Васильевич Курчатов. Гейзенберг написал личное письмо рейхсфюреру СС Генриху Гиммлеру. Он опроверг все обвинения и попросил у Гиммлера защиты.
У него были основания полагать, что рейхсфюрер со вниманием отнесется к его письму. Отец
