близкие к наркокартелям, могут рассматривать войну, нестабильность и вооруженные группировки как выгодное средство для наркоторговли. Все это дает неконтролируемым лидерам личные стимулы к развязыванию конфликтов [12].
Мы говорим не только о президентах, королевах и императорах, обладающих высшей властью. Нужно думать и о правящих кликах в целом. Это может быть мятежный генерал, сделавший ставку на войну, или главарь группировки, сколачивающий состояние на черном рынке. Если они видят, что лидер выступает за мир, личные интересы дают им мощный стимул подорвать его устремления. Мы называем их «отколовшимися группами», «экстремистскими группировками» или «спойлерами». Они часто появляются при наличии слабого лидера, хрупкой коалиции или неудачного стечения обстоятельств [15].
Предрасположенность к войне – частный пример более широкого явления, известного как агентская проблема. Она возникает, когда одна сторона – принципал — стремится заставить другую сторону – агента — действовать в своих интересах. Принципал беспокоится, что агент будет преследовать собственные интересы. Например, когда вы нанимаете юриста, финансового советника или агента по продаже недвижимости, вы можете подозревать его в том, что он постарается максимально увеличить свое вознаграждение, вместо того чтобы обеспечить для вас наилучшие условия сделки. Если вы – бизнесмен, нанимающий новых работников, можете беспокоиться, что они окажутся лентяями или ворами. Все это примеры агентских проблем.
В политике таких проблем не меньше. Например, в стране граждане являются принципалами, а лидеры – агентами. Предполагается, что лидеры должны действовать в интересах группы. Но, если их ничто не сдерживает, они нередко ведут себя иначе. У рядовых граждан нет больших денег, мобилизационных возможностей, военной силы или институциональных норм и правил для обуздания лидера – это агентская проблема, потому что общество без этого не может сдерживать и призывать к порядку лидера. Недостаток сдержек легче всего увидеть на примере короля-бога, императора или диктатора, которые вовсе не признают, что являются агентами народа. Но такая же проблема стоит в обществах с представительной демократией. Власти избираются на длительный срок, могут использовать финансовые средства для мобилизации сторонников и совершать тайные сделки за закрытыми дверями. Гражданам сложно уделять им пристальное внимание, оценивать деятельность политиков или не отвлекаться на всякого рода спектакли. Все это изолирует и скрывает действия политиков от избирателей.
Политические агентские проблемы и предрасположенность к войне проявляются и на низовом уровне. Возьмите уличные беспорядки, в которых сталкиваются люди различных рас или религий. Есть искушение относиться к такой деятельности как к внезапным вспышкам массового возмущения или недовольства. Президент США Ричард Никсон однажды сказал: «Бунты спонтанны. Войны требуют предварительного планирования». Но он ошибался. Да, можно объяснить бунт накопившейся злостью и обидой, и некоторые массовые протесты действительно не планируются. Но нельзя отрицать и роль невидимой руки элит.
Ученые, изучающие бунты и мятежи по всему миру, неоднократно подчеркивали, что насилие, как правило, возникает, когда лидеры используют свои финансы, политические организации и влияние на средства массовой информации для создания и стратегического развертывания уличных беспорядков в больших политических целях. Наиболее яркие примеры можно видеть в Индии, где в некоторых городах существует многолетняя традиция стычек между индусами и мусульманами. Однако это не происходит спонтанно. За стычками стоят «институционализированные бунтарские механизмы», сознательно создаваемые и реализуемые для победы на выборах или формирования национального общественного мнения. Элиты разрабатывают и используют эти инструменты разрушения, потому что извлекают из них пользу, не подвергая себя никаким издержкам [16].
Последний пример связан с судебными баталиями. Они могут показаться весьма далекими от воюющих стран или религиозных групп. Но в основе лежит та же теория, правомерность которой подтверждают масштабы этих баталий. Юридические битвы, как и войны, обходятся очень дорого и связаны с рисками для обеих сторон. Их стоимость, включая гонорары, длительные отсрочки и прочие нюансы, создают диапазон договоренностей, или зону возможного соглашения. Именно поэтому стороны в гражданских спорах, как правило, находят решение или договариваются. Некоторые тяжбы, разумеется, заканчиваются непосредственно в суде, в ходе продолжительных судебных слушаний. В таких случаях корень проблемы следует искать среди пяти причин, по которым договориться оказывается невозможно. Нередко за судебной тяжбой может скрываться склонность агентов к открытой конфронтации.
Есть исследование, в котором анализировались дела мексиканского суда по трудовым спорам. Работники подавали иски на работодателей за задержки зарплаты. Обычный человек, прочитавший соответствующее законодательство, предположит, что закон на их стороне. Но на практике маленький человек редко выигрывает подобные дела, поскольку компании находят множество формальных причин для задержек зарплат. Если вы обратитесь к государственному юристу, который не получает больших гонораров за участие в судебном процессе, он даст вам реалистическую оценку перспектив дела и поможет урегулировать спор без судебного разбирательства. Но если нанять частного адвоката, ориентированного на гонорар, его оценка может оказаться совершенно иной. Частные юристы, как правило, подчеркивают возможность крупного выигрыша, оформляют достаточно большие иски и запрашивают высокие гонорары. Но это не значит, что они могут добиться лучших результатов. Их стимулы активизируются предрасположенностью к войне. В итоге они обманывают трудящихся, которые не знают всех тонкостей закона. Это еще один пример агентской проблемы.
Исследовали провели эксперимент: работников информировали об их шансах выиграть дело. Если исследователи передавали эти же сведения частным юристам, ничего не менялось: адвокаты не доносили информацию до клиентов и продолжали подавать бессмысленные иски. Но если исследователи давали информацию непосредственно рабочим, те оказывались гораздо более склонными решать дело в досудебном порядке и в результате получали и свои деньги, и большее удовлетворение [17].
К сожалению, на войне не так легко решать агентские проблемы. Простого информирования людей недостаточно, Само общество должно искать способы заставить своих лидеров вести себя ответственно и противостоять частным эгоистическим интересам. Это и является достоинством группы: дело не в том, что лидер имеет собственные интересы, а в том, насколько его удается сдерживать.
Политики реагируют на стимулы. Для примера возьмем призыв на военную службу. Америка во время почти всех своих войн XX века проводила голосование по поводу призыва молодых людей в армию. Но не все голосовали «за». На протяжении века американские законодатели, у которых были сыновья призывного возраста, примерно в шесть раз меньше демонстрировали поддержку военных действий и призыв в армию, чем те, у кого были дочери призывного возраста, которых так или иначе не призывали. Как только сыновья выходили из призывного возраста, политики внезапно пересматривали свое отношение к войне. Это простая, но убедительная иллюстрация того, как взаимодействуют агентские проблемы и личные интересы. Если политики вынуждены интернализировать издержки и риски, меняются и их расчеты [18].
Агентские проблемы
