другое. Я с наслаждением жую бутерброды, запиваю кофе. Разговор начинает съезжать на темы ни о чем.
Неожиданно «преподаватель» вспоминает тот самый курс двухгодичной давности. Слышу слова восхищения, потом он говорит о необходимости более тесного сотрудничества на благородном поприще борьбы со многими социальными бедами. Ну все, пошел дипломатический протокол. Значит, ребята, вам кто-то сверху дал по рукам. Уперлись вы в глухую стену, пытаясь ловить мух между строчками.
Время теперь течет неторопливо. Разговор смягчается, теперь он как река, несущая свои воды уже не в узких горных ущельях, а среди широкой равнины. Сейчас главное — не дать себе расслабиться, иначе можно пропустить удар ниже пояса на вдохе, после которого уже не оправиться. Многочасовое нервное напряжение дает о себе знать — я устал, к тому же сытная еда вызывает приток крови к желудку, а значит, потянет в сон. Об этом тоже нельзя забывать.
«Преподаватель» замечает, что я внимательно рассматриваю обстановку, и открывает секрет. Оказывается, здесь в свое время находился один из рабочих кабинетов знаменитого шефа политической разведки Третьего рейха бригаденфюрера СС и начальника VI департамента Главного управления имперской безопасности Вальтера Шелленберга. Вот так новость! Можно было чего угодно ожидать от этой «дружеской» беседы, начавшейся утром в комнате допросов, но того, что закончится она в столь интересном с точки зрения истории месте, предположить было просто невозможно. Я внимательно рассматриваю кабинет, стараясь запомнить его обстановку и представить, как здесь больше полувека назад принимались судьбоносные для Германии и всего мира решения.
«Преподаватель» с интересом наблюдает за мной. Когда мой взгляд останавливается на столе из дорогих пород дерева, он объясняет, что в корпусе когда-то скрывались встроенные пулеметы, на случай непредвиденного поведения посетителей; глазки для дула были прикрыты пробочками. «Безопасность — это пунктик, идефикс моих соотечественников», — говорит он. С этим я соглашусь, пожалуй, но чтоб пулеметы? Однако немец настойчиво убеждает меня в том, что это чистая правда. Я киваю. Вряд ли мне придется еще когда-нибудь посетить этот мемориал, и лучше сделать вид, что все это произвело на меня впечатление. Хотя, признаться, произвело.
Разговор окончательно перемещается в историческую плоскость. Теперь мои собеседники изо всех сил стараются сгладить впечатление предвзятости, сложившееся с начала нашего общения. Интонации дружеские, или так — осторожно-предупредительные. Протокольные формы свертывания не получившейся «рабочей беседы».
Дежурные темы исчерпаны. Мои собеседники начинают расшаркиваться: приносят извинения за «нелепое недоразумение, которое, к счастью, разрешилось». Они готовы к продолжению совместной работы. Конечно, не сегодня, ведь уже поздно (на часах уже семь вечера), но в другое время — всегда пожалуйста. Ну просто эталон гостеприимства.
Спускаемся по запутанным лестницам, идем по длинным коридорам и внезапно оказываемся в том же холле, где все началось. Алексей, измученный, осунувшийся, встречает меня со вздохом облегчения. Нам еще раз приносят «самые глубокие», «самые искренние» извинения и даже предлагают подбросить до посольства. Мы столь же вежливо отказываемся и, пройдя через отстойник, оказываемся на улице.
Нас охватывает прохлада летнего августовского вечера. Чувство свободы восхитительно. Алексей спрашивает, почему я отказался от машины. Пропустив его слова мимо ушей, даю команду следовать за мной и не задавать дурацких вопросов. Переводчик пожимает плечами, но приказ выполняет. Подходим к переходу и ждем переключения сигнала светофора. Взгляд скользит по площади, на которую выходят несколько улиц.
Неподалеку замечаю маленькое кафе-кондитерскую, самое обычное. Загорается зеленый свет, переходим улицу и идем к кафе. Алексей молча занимает место за указанным столиком и с удивлением смотрит на меня, когда я делаю заказ. Вскоре на столике появляются две чашечки кофе, пара бутербродов с ветчиной и сыром и две нетипичные для европейцев порции коньяка.
Алексей, подчиняясь моей настойчивой просьбе, выпивает коньяк. Вскоре на его бледные щеки возвращается румянец. Он расслабляется и с удовольствием набрасывается на еду. Рассказывает о затянувшемся ожидании, о том, что боялся осложнений на дипломатическом поприще. Говорит и говорит, не умолкая. Ему необходимо выплеснуть все, что накопилось внутри, избавиться наконец от этого малоприятного груза.
Слушаю его краем уха и внимательно наблюдаю за происходящим на площади. В соответствии с неписаной инструкцией за столик кафе, чуть поодаль, усаживаются трое типичных бюргеров. Все понятно с вами, ребята. Неподалеку паркуется белый «мерседес» среднего класса, их на улицах Берлина не счесть. В водителе, который перекладывает какие-то вещи из салона в багажник, узнаю одного из наших новых знакомых.
Доедаем свои бутерброды, расплачиваемся и дефилируем по улице мимо припаркованного «мерседеса». Водитель провожает нас едва заметной улыбкой, как, впрочем, и те трое бюргеров. Что ж, у каждого своя работа. Прогулочным шагом двигаемся в сторону центра. Переводчик более-менее успокоился: коньяк — хорошая микстура. Через два квартала нас обгоняет «мерседес», за рулем — знакомый водитель. Чуть притормозив, он сворачивает на перекрестке, а затем, набрав скорость, растворяется в автомобильном потоке. Мы подходим к стоянке такси, садимся в машину и отправляемся на Унтер-ден-Линден, знаменитую «Улицу под липами».
При входе в наш отсек Анатолий Сергеевич характерным для него жестом, сложив ладонь лодочкой, протягивает мне руку. Мы молча обмениваемся понимающими взглядами, он ободряюще похлопывает меня по плечу.
Войдя в квартиру, я увидел жену, мирно беседующую с Андреем Рыдвановым, одним из помощников Сергеича.
— А как насчет знаменитого немецкого айсбана с гарниром и кружечкой пива? — воскликнул он с энтузиазмом.
Вопрос был риторический, так как сие мероприятие было давно намечено.
— Я готова, — отозвалась жена.
— Сейчас, только переоденусь, — кричу уже из ванной.
Струи ледяной воды стегают по телу, наполняя меня энергией. Ощущение такое, словно и не было восьмичасового изнуряющего марафона. Выбираюсь из душа и растираюсь полотенцем. Взгляд падает на весы. Подчиняясь внутреннему голосу, встаю на платформу. Сегодня утром я планировал увеличить нагрузку, чтобы сбросить пару лишних килограммов. Однако бесстрастный прибор показывает, что за сегодняшний день я уже значительно похудел. Ну что же, значит, свиная нога с пивом точно не повредят.
Вечер в традиционном немецком пабе прошел, как обычно. Мы много шутили, Андрей с непроницаемым видом рассказывал анекдоты, после которых несколько минут невозможно было ни есть, ни пить — все изнемогали от хохота. Сергеич изредка все же поглядывал на меня, проверяя, как я держусь. Ему было дано видеть те скрытые процессы, которые каждый человек старается запихнуть поглубже в себя.
Анатолию Сергеевичу в свое время довелось пережить подобную встряску близ побережья Японского моря. Еще было трехчасовое изъятие из раздавленной машины после покушения в Афганистане.
Андрей, хорошо зная характер шефа, грамотно отвлекал мою жену, давая нам с Сергеичем возможность переброситься парой фраз. День
