Когда они расхлебывали затем результаты своего пренебрежительного отношения к Донбассу и Деникину, вновь превратив Юг России в арену ожесточенных стычек, Ленин выступил с программным письмом «К рабочим и крестьянам Украины по поводу побед над Деникиным». В нем советский вождь ответил на злободневные вопросы, от которых зависело во многом то, кого поддержат крестьяне Полтавщины или шахтеры Донбасса. Для того чтобы снять противоречия, Ленин вновь завел старую пластинку о непринципиальности границ в связи со скорой победой «мировой революции». «Мы — противники национальной вражды, — писал он, — национальной розни, национальной обособленности. Мы — международники, интернационалисты. Мы стремимся к тесному объединению и полному слиянию рабочих и крестьян всех наций мира в единую всемирную Советскую республику… Поэтому, неуклонно стремясь к единству наций, беспощадно преследуя все, что разъединяет их, мы должны быть очень осторожны, терпеливы, уступчивы к пережиткам национального недоверия. Неуступчивы, непримиримы мы должны быть ко всему тому, что касается основных интересов труда в борьбе за его освобождение от ига капитала. А вопрос о том, как определить государственные границы теперь, на время — ибо мы стремимся к полному уничтожению государственных границ— есть вопрос не основной, не важный, второстепенный. С этим вопросом можно подождать и должно подождать… Было бы единство в борьбе против ига капитала, за диктатуру пролетариата, а из — за вопроса о национальных границах, о федеративной или иной связи между государствами коммунисты расходиться не должны».
Признавая, что среди коммунистов есть сторонники полной независимости Украины, ее широкой автономии и полного слияния с Россией, Ленин сказал, что все в итоге должен когда — то решить Всеукраинский съезд Советов. Но почему — то в конечном итоге он сделал вывод, что «великорусские коммунисты должны быть уступчивы при разногласиях с украинскими коммунистами большевиками и боротьбистами, если разногласия касаются государственной независимости Украины, форм ее союза с Россией, вообще национального вопроса»[1279].
Вот так парадоксально тезисы о равенстве наций, о добровольном союзе республик, о второстепенное™ границ через несколько абзацев трансформировались в необходимость уступать по самым принципиальным вопросам, связанным с государственным строительством будущей страны. Причем уступать, учитывая национальный признак!
К этим аргументам извечно, с момента появления идеи о создании Донецко-Криворожской республики, добавлялся еще один аргумент — тот, который в итоге стал убийственным для ДКР. Это аргумент о необходимости «разбавить мелкобуржуазный сельский элемент Украины сознательным пролетарским элементом Донбасса» и тем самым облегчить идеологические задачи коммунистической партии на Юге России.
Этот аргумент обсуждался еще на зародышевой стадии формирования украинской партии большевиков, когда киевские ленинцы предлагали перенести свой штаб из «мелкобуржуазного Центра» куда — нибудь ближе к пролетарскому Востоку. Затем этот тезис стал использоваться все чаще и чаще, в конечном итоге превратившись в «аксиому».
Как только представители ЦИК Украины В. Затонский и С. Бакинский прослышали о намерении Артема со товарищи провозгласить в Харькове ДКР, в своей жалобе, направленной в ЦК, они так аргументировали, почему центральное руководство РСДРП(б) должно вмешаться и пресечь сие «безобразие»: «Выделение Харьковской и Екатеринославской губерний из состава Украины — создаст из нее мелкобуржуазную крестьянскую республику и заставит жить в вечном стрессе, что на каком — нибудь другом съезде Советов преимущество возьмет крестьянское большинство, потому что единственными чисто пролетарскими округами являются горные округа Донецкого бассейна и Запорожья»[1280]. Вот почему нельзя было жителям Донецко-Криворожского бассейна решать свою судьбу самим, без «мелкобуржуазного довеска» в виде Киева или Житомира.
Пока идеологи Донецкой республики с пеной у рта доказывали необходимость экономического принципа построения будущего общероссийского государства, их оппоненты из Украины поставили во главу угла сугубо идеологический принцип. И особенно в этом смысле преуспел основной борец против ДКР Николай Скрыпник. Он, как было видно выше, не смог добиться мало — мальских успехов в мобилизации населения против немецкого нашествия и бежал от немцев так, что поражал видавшего виды Антонова — Овсеенко, но в искусстве казуистики и аппарат ной борьбы ему, конечно же, не откажешь.
В своей программной статье «Донбасс и Украина», напечатанной в журнале «Коммунист» в середине 1920 г., Скрыпник описывал Правобережную Украину как землю, которая живет «в условиях крепостнических латифундий», а всю «суть вопроса о коммунистической революции на Украине» сводил исключительно к «борьбе за крестьянство, …за завоевание влияния на него». На практике, по мнению Скрыпника, это должно было привести к «походу пролетариата Донбасса, чтобы завоевать украинское крестьянство для общего строительства пролетарской Украины как части Советской федерации»[1281]).
Но, продолжал свою мысль Скрыпник спустя всего три года, «для того, чтобы понять украинское крестьянство, мы должны подойти к пролетариату и сказать: “передовые отряды рабочего класса, выучите украинский язык для того, чтобы вести украинское крестьянство к социализму”»[1282].
Спустя многие годы советские историки вновь и вновь воспроизводили эту логику. Николай Супруненко писал: «Искусственное выделение из состава Советской Украины в отдельную республику наиболее развитых в промышленном отношении районов с хорошо организованными и высокосознательными кадрами рабочих — металлистов и горняков — очень ослабляло пролетарскую базу Советской Украины»[1283].
В. Астахова, в целом вполне сочувственно относясь к организаторам ДКР, все равно вынуждена была повторять этот тезис: «В условиях обострившейся до предела борьбы с украинской буржуазно — националистической контрреволюцией оставлять сельскохозяйственные районы Правобережья без поддержки пролетарских масс Донкривбасса было бы серьезной ошибкой»[1284].
Идеологи ДКР пытались активным образом противостоять этому тезису, доказывая, что мещанский, сельский дух Украины все равно не истребить, что сил пролетариата Донкривбасса для этого не хватит. Когда Скрыпник уже бежал от немцев в Таганрог, в Харькове «Известия Юга» писали: «Советская власть побеждена мелкобуржуазностью Украины. Поэтому нет на Украине силы, которая может противостоять немецко — гайдамацким бандам. Это горькая правда… Земледельческая Украина для советской власти на ближайшее время потеряна… Мы обретаем правду, трезвый учет реальной жизни, мы делаем посылки, которые не приведут нас к ложному выводу, к ложной тактике. Мы до конца сможем использовать нежелание донецкого пролетариата входить в состав Украинского государства»[1285].
Тезисы о том, что рабочие Донкривбасса должны «вести украинских крестьян к социализму», в течение нескольких лет были заменены на тезисы о национальном «подчинении» пролетариата Донкривбасса украинским крестьянам и нуждам юной Украинской ССР.
На XII съезде РКП(б) Сталин, ответственный в партии за национальные отношения, сделал доклад о «классовой сущности национального вопроса». «Если пролетариату удастся установить с крестьянством инонациональным отношения, могущие подорвать все пережитки недоверия ко всему русскому, которое десятилетиями воспитывалось и внедрялось политикой царизма, если русскому пролетариату удастся, более того, добиться полного взаимного понимания и доверия, установить действительный союз не только между пролетариатом и крестьянством русским, но и между пролетариатом русским и крестьянством иных национальностей, то задача будет разрешена… Для того, чтобы Советская власть стала и для инонационального крестьянства родной, необходимо, чтобы она была понятна для него, чтобы она функционировала на родном языке, чтобы школы и органы власти строились из людей местных, знающих язык, нравы, обычаи, быт. Только тогда, и только постольку Советская власть, до последнего времени являвшаяся властью русской, станет властью не только русской, но и международной, родной для крестьян ранее угнетенных национальностей, когда учреждения и органы власти в республиках этих стран заговорят и заработают на родном языке»[1286].
Так начиналась «коренизация» республик СССР — насаждение культуры, быта, языка, нравов «титульной нации», давшей название той или иной республике. Обещания, раздаваемые при формировании этих республик, по поводу равенства культур, языков, этносов, по поводу самоопределения самого населения при выборе республики, в которой они хотят жить, или по поводу языка обучения их детей быстро были забыты. Тезис о том, что рабочий Донбасса должен идти к крестьянину и говорить на родном языке последнего, вовсе не учитывал обильно приведенные выше факты о том, что для многих крестьян Донецко-Криворожского региона и даже самой Украины родным языком был именно русский, а не украинский. Слова о том, что местные органы власти должны возглавляться местными же кадрами, знающими язык, нравы и обычаи своего края, быстро трансформировались в практику приема на высшие посты украиноязычных коммунистов, в основном представлявших ту самую «мелкобуржуазную», «сельскую» Украину или даже Галицию, многочисленные беженцы из которой наконец — то получили возможность развернуться вширь в не понимающем их Харькове. Действительные же выходцы из региона, представлявшие до 1918 года политическую элиту этого края и знавшие его досконально, вынуждены были либо покидать свои родные земли (как Артем), либо же приспосабливаться к новым условиям (как Рухимович).
