Здесь, на склоне хребта Нарыш-тау, в 1944 году ударила первая девонская нефть на востоке. Уже совсем было отчаялись разведчики, поиски висели на волоске, и вдруг сотая скважина дала мощный фонтан. Все нефтяники тогда на радостях выкупались в нефти, даже те, которые в смене не работали. А «сотая», украшенная мемориальной доской, и по сей день фонтанирует без качалки. Все приезжие идут к ней на поклон, и мы, конечно, заехали…
Вечером по приезде мы выступали в нефтяном техникуме перед горячей молодежной аудиторией. На другой день утром была встреча с читателями в медицинском городке, где главврач Леонид Васильевич Леонидов со своим коллективом организовывал для нефтяников местный курорт — лечение радикулитов и ревматизмов сероводородными ваннами, раствор для которых поступает из водоносных скважин. Результаты лечения очень хорошие.
От медиков мы направились на буровые и там познакомились со знатным буровым мастером Дмитрием Ивановичем Михайловым. Он со своей бригадой разбуривает Александровское месторождение, площадь которого переходит за пределы Башкирии, на татарскую сторону Ика. Михайлов занял первое место среди буровиков, дав за месяц семь тысяч метров проходки долотом малого диаметра. Предпоследнюю скважину глубиной 1132 метра он пробурил за четыре дня. Однако, несмотря на успех, Михайлов озабочен:
— На хвосте висит Иосиф Поляковский.
— А какой он, Поляковский? — спрашиваю бурильщика из той бригады.
— Мастер — лучше не найдешь. И такой же могучий, как Дмитрий Иванович, даже мощней будет, толще.
Михайлов действительно могуч. Высокий, широкоплечий. Открытое лицо его светится то озорноватой приятной улыбкой, то умной сосредоточенностью. Держится с достоинством. В прошлом году его бригада пробурила свыше сорока тысяч метров, а нынче обязалась дать еще больше.
Во время войны Михайлов был летчиком на бомбардировщике дальнего действия на Ленинградском фронте. После ранения восемь месяцев пролежал в госпитале. Склепали его ладно, и опять вернулся на буровые в родную Башкирию. Здесь он и родился, рядом с Туймазой, в райцентре Шарап, где его отец служил в банке. Семья была большая — восемь детей.
С задумчивой полуулыбкой Михайлов говорит:
— Отец сейчас на пенсии. Ему восемьдесят лет, но бодрый, и мать такая же. Вместе книги читают до двух, до трех часов ночи. Отец каждое лето в лес с пчелами выезжает. Очень он переживает: у дочерей сыновья, а у сыновей дочки — кончается династия Михайловых.
— Сестры и братья тоже нефтяники?
— Старший брат, Григорий, — танкист, погиб на Халхин-Голе. Другой — Василий — был механиком в истребительном полку, ни одной царапины не получил на военных аэродромах, а после войны уехал на Сахалин, тоже бурмастером, и от несчастного случая погиб на буровой. Третий брат — Георгий — в Туймазе на сажевом заводе верховодит в бригаде слесарей. Четвертый — Александр — строил мосты на Дальнем Востоке, сейчас в Якутске прорабом в леспромхозе, женился на якутке и совсем там остался. Сестры — Ольга, Татьяна и Валентина — тоже работают и семьи имеют…
— А у вас какая семья?
— Две дочки: Светланка, восьми лет, и Алла, пятнадцати. Учатся в школе. Жена работает заведующей кафе. У них бригада коммунистического труда.
Чудесный край! Люди — богатыри, и город они отстроили на диво. Дом техники в Октябрьском настоящий дворец. Сквер перед ним со своими цветами и фонтаном так и притягивает прохожих. Асфальт на улицах. Густая зелень садов. Дома светлые, многоэтажные. А сколько здесь детских учреждений: яслей, садиков, школ!
Член нашей бригады молодой поэт Алеша Заурих сразу загорается желанием написать стихи о буровых мастерах.
Здесь, как во всех городах Башкирии, прекрасные библиотеки и, как везде, свои энтузиасты-библиотекари, помогающие читателям разобраться в потоке получаемых книг. Но, помимо этого, у многих читателей есть хотя бы маленькие личные библиотеки.
Откуда такая тяга к чтению даже у самых занятых людей, такая живая потребность в дискуссии по прочитанной книге, желание поговорить вообще о морально-этических и социальных проблемах, серьезно осмыслить все явления действительности? Писателю приходится иногда делать немалое усилие, чтобы проникнуть в сущность глубоких интересов своего героя. Сложным он стал, герой современности, потому, что сама жизнь ставит перед ним все новые серьезные задачи.
Взять тот же Октябрьский, украсивший недавно еще дикое место в степи. Вид его светлых домов и тенистых аллей вызывает у приезжего человека восхищение. А разве строители этого города не испытывают то же при виде красоты, созданной их собственными руками?
Вот бывший уездный городок Стерлитамак, где раньше примечательным было лишь то, что между мелкими домишками его протекало несколько речек да славились разбросанные возле него в степи известняковые горы — шиханы. Грязь на улицах была непролазная. Только Оренбургский тракт, тянувшийся через местные черноземы и леса от Уфы до реки Урала, по которому уныло гремел «звон кандальный», связывал Стерлитамак с Россией и Сибирью.
Сегодня Стерлитамак — кипучий промышленный город. На юго-западе — жилые дома, на северо-востоке — заводы, а между ними зеленая зона до трех километров шириной. По ту сторону реки Белой залегает богатейший соляной пласт. Когда в тридцатых годах бурили нефтяные скважины возле знаменитого теперь Ишимбая, то обнаружили, что мощность этого пласта доходит до семисот метров. Каустическая сода, служащая сырьем для изготовления стекла, состоит из известняков и соли (около сорока процентов). Так возник в Стерлитамаке, на берегу реки Белой, крупнейший содово-цементный комбинат (здесь же было основано производство шифера). И если известняк бежит на комбинат по воздушной канатной дорожке, то соль поступает путем закачки в водном насыщенном растворе из специально пробуренных скважин. Причем хлор из соли уходит в отброс осадком, а используется только натрий. Поэтому в ударном темпе готовится пуск хлорного завода.
Выпуск каустической соды на здешнем комбинате почти полностью избавит страну от необходимости закупать ее за границей. Одновременно наладится производство полимеров для полимер-хлорвинилов. Богатое дело!
Пользуется популярностью в городе директор содово-цементного комбината Виталий Ефимович Корнеев. Это энергичный хозяйственник, чуткий партийный руководитель. Как специалист-технолог, он внес значительный вклад в производство на своем содовом комбинате.
— На его примере можно многому научиться, — говорит о нем первый секретарь горкома партии В. Д. Комиссаров.
Комиссаров — еще молодой человек, влюбленный в свой город и хорошо знающий его людей и их нужды. Он рассказывает нам о строительстве двух домов для молодоженов, о действующей ТЭЦ и вновь строящейся, о будущем проспекте Ленина, озелененном посадками лип и яблонь.
— В эту весну яблони уже цвели.
Показывая завод «Синтез-каучук», он не забывает рассказать о тридцатидвухлетнем бригадире арматурщиков Алексее Ивановиче Анохине, депутате Верховного Совета Союза ССР, заслуженном строителе Башкирской республики.
— Его люди строили «Синтез-каучук», который пущен в марте тысяча девятьсот шестидесятого года, а сейчас заканчивают первую очередь химзавода. Интересная бригада.
Здесь все интересно: и сам город, расположенный на берегах пяти рек, кипучая жизнь его сегодня и огромная перспектива промышленного развития. Необыкновенны даже шиханы, что высятся одиночками в голубом осеннем тумане над черноземной степью.
Они стоят в ряд, издалека виднеясь над ковылями и мелкими кустарниками, над черной пахотой и нефтяными вышками. Стоят, как бы озирая кипучий треугольник городов, раскинувшихся на степном раздолье у отрогов Уральских гор: ближе к Уфе — Стерлитамак, а дальше — Салават и нефтеносный Ишимбай. Эти шиханы — известняковые отложения — тоже чудо в своем роде. Склоны их круты, местами неприступны. Зовут и манят к себе сероватые одинокие вершины: Юрак-тау (Сердце-гора), Долгая гора, Шак-тау и просто Шихан, похожий на пирамиду.
С Юрак-тау связано несколько легенд.
Вот одна из них.
В далекие времена парень полюбил девушку, жестокую, как волчица. Она сказала: если хочешь доказать любовь, принеси мне сердце твоей матери.
Сын разорвал грудь матери и понес ее сердце девушке. Но по дороге он споткнулся, упал и уронил сердце в пыль. Умирающее сердце встрепенулось, участливо спросило:
— Не ушибся ли ты, сынок?
И окаменело. Так на этом месте возникла гора Юрак-тау, что значит Сердце-гора.
Можно ли, побывав в Башкирии, не заехать в Салават?! Взглянув на Салават, сразу вспомнишь, что Башкирию называют жемчужиной Южного Урала. Еще ее называли скатертью-самобранкой. Но скатертью-самобранкой в прежние времена она являлась только для местных богачей, царских чиновников и помещиков, согнавших с земли башкир-бедняков. Сейчас Башкирия действительно стала жемчужиной Урала.
