концу его второго президентского срока там произошла новая эскалация, после чего генералы попросили уже Трампа санкционировать дополнительные войсковые подкрепления в этих двух странах, а также в Сирии.
Хендрик Спрёйт в своём исследовании британской, французской, голландской и португальской деколонизаций после Второй мировой войны предлагает полезную модель для понимания того, когда имперские державы сохраняют свое присутствие в колониях, а когда они уходят (хотя во многих случаях лишь для того, чтобы сохранять определённую степень доминирования неформальными способами). Спрёйт обнаруживает, что «чем более фрагментирован процесс принятия решений в ядре, тем больше сопротивление изменениям в территориальной политике и деколонизации». Множество элит, особенно если они распоряжались «механизмами вето», были способны блокировать предпочтительный для большинства компромисс с националистами или сецессионистами в колониях. Элиты, обладавшие потенциалом препятствовать деколонизации, представляли «деловые круги, занимавшиеся прямым инвестированием в оспариваемые территории, и переселенческое население». [1087] В авторитарных государствах игроками с правом вето выступали корпоративистские или автономные вооружённые силы, и военные использовали это полномочие, поскольку с отказом от колоний они могли потерять и действительно теряли ресурсы и престиж. Таким образом, Британия, где армия находилась под гражданским контролем, а исполнительная и законодательная власть были объединены в парламенте с двумя сильными партиями, которые чередовались у власти, провела деколонизацию легче, чем другие европейские державы. Это решение отражало оценку гражданским правительством своих ресурсов и послевоенного геополитического положения, а британские инвесторы считали уступки умеренным силам коренного населения колоний лучшим способом спасти свои колониальные активы.
Во французской Четвёртой республике произошёл раскол между акторами, которые распоряжались многочисленными механизмами вето, несколькими партиями в Национальном собрании и слабым президентом. Вооружённые силы и переселенцы в колониях обладали существенной автономией для препятствия попыткам деколонизации, что привело к войнам во Вьетнаме и Алжире. Аналогичная ситуация в Нидерландах привела бы к затяжной войне в Индонезии, если бы американцы, стремясь укрепить свой антиколониальный имидж, не вынудили бы голландцев даровать независимость Индонезии под угрозой лишиться помощи в рамках плана Маршалла для Нидерландов.
В Португалии и военные, и переселенцы, и деловые круги метрополии, которые инвестировали в колонии, обладали основаниями и достаточными силами в пределах авторитарного государства для того, чтобы гарантировать, что Португалия будет воевать, а не предоставит колониям независимость. Хотя этими акторами предопределялась политика в Лиссабоне, они оказались не в состоянии подавить движения за независимость. Рост военных потерь в колониях вёл к сокращению количества поступающих в офицерские школы представителей семей высшего класса, из которых комплектовалось всё верховное командование португальских вооружённых сил. Это открыло доступ в офицерские школы для курсантов из низшего класса и возможности для продвижения по службе младшего командного состава. Новые офицеры из низшего класса сформировали ядро оппозиции колониальным войнам и революционеров, которые в 1974 году сбросили авторитарный режим. Некоторые представители высшего генералитета, считавшие колониальные войны проигранными и беспокоившиеся, что в поражении обвинят именно их, присоединились к революции. «Хотя военными часто движет узкий корпоративный интерес, например, при выборе конкретных стратегий, которые гарантируют значительные бюджеты и автономию для вооружённых сил, армиям в конечном итоге необходимо выигрывать войны», делает вывод Спрёйт. [1088]
Соединённые Штаты вряд ли прекратят свои попытки доминировать над периферийными странами в силу некоторых из тех причин, которые Спрёйт выделил для послевоенной Европы. У отдельных групп американских капиталистов имеются инвестиции в Латинской Америке, Африке, Азии и на Ближнем Востоке, и до тех пор, пока эти инвестиции не будут выкуплены китайскими или европейскими компаниями или вытеснены конкуренцией с ними, эти капиталисты будут желать, чтобы власти США удерживали местные правительства от угроз для их активов и их возможностей заработать. У этих инвесторов есть доступ к достаточному количеству конгрессменов для того, чтобы заблокировать попытки прекратить финансирование военного присутствия в указанных территориях, а сами военные в любом случае сохраняют собственный интерес в дальнейшем существовании глобальной сети баз, которая даёт им возможность демонстрировать силу по всей планете и обеспечивает всё большему количеству генералов и адмиралов наличие войск под их командованием.
Французы и португальцы, потерпев поражения, были вынуждены уйти из колоний, которые в противном случае они бы сохранили.
Однако у вооружённых сил США сегодня имеется гораздо больше ресурсов, чем было у каждой из этих двух стран, когда они отказались от своих колоний. В отличие от эпохи после Вьетнамской войны, поражение не повредило карьерам американских офицеров в XXI веке и не привело к сокращению военных бюджетов. Как было показано в главе 7, Соединённые Штаты неспособны подчинять сопротивляющиеся территории своей воле, а потому могут контролировать лишь страны, желающие оставаться под зонтиком американской безопасности или объяснимо испуганные разрушениями, которые США причинили Афганистану и Ираку и которые могут устроить и в других сопротивляющихся странах.
Можно ожидать, что в будущем Америка станет вести войны только в периферийных территориях, которые не желают пресмыкаться перед её диктатом, а их народы, подобно афганцам и иракцам, а до них вьетнамцам, готовы подниматься на вооружённое сопротивление Соединённым Штатам. Эти движения сопротивления добьются успеха в случаях, если они будут готовы терпеть смерть и разрушение на протяжении достаточно долгого времени, и это позволит им нанести такие потери американским войскам, которых будет достаточно для того, чтобы силы внутренней американской оппозиции потребовали деэскалации, как в Ираке и Афганистане, а то и полного вывода войск, как это было во Вьетнаме. Каждая подобная война будет ещё больше обнажать пределы американской военной мощи, углублять всемирное представление о Соединённых Штатах как об аморальной силе, действующей за рамками международного права, и всё больше снижать терпимость американцев к гибели собственных сограждан. В то же время растущая автономия вооружённых сил гарантирует, что подобные большие войны и менее значительные интервенции будут предприниматься и дальше, даже несмотря на ухудшение геополитического положения Америки.
Пройдет ещё немало времени до того момента, пока какая-либо другая держава или их альянс смогут заставить Соединённые Штаты воздерживаться от того, чтобы начинать подобные войны. Внутреннюю массовую оппозицию тоже нельзя рассматривать как фактор недопущения войн. В прошлом внутреннему сопротивлению в США не удавалось предотвращать войны, препятствовать использованию войск или создавать те угрозы, которые катализировались войнами. Для прекращения или хотя бы снижения военных амбиций США потребуются такой уровень геополитической сознательности и такой масштаб действий массы американцев, которые будут сопоставимы со временами Вьетнамской войны. Даже после войн в Ираке и Афганистане признаки подобного движения отсутствуют.
Американская демократия: скончалась
